Граница безмолвия - Богдан Сушинский

— Ну и как это понимать? — не обратил внимания на его наготу начальник заставы.

— Имеете в виду появление здесь самолета? Что в этом странного?

— Здесь любой самолет — уже странность. Или дикость. А это ведь не просто самолет, это — германский. Немцы в нем сидели, черт возьми, немцы!

— Немцы, факт. Что вас, старший лейтенант, удивляет? Вам известно, что у нас в стране даже существовало специальное целое летное училище, в котором готовили летчиков для германских люфтваффе? А может, и сейчас где-то существует.

Загревский вопросительно уставился на старшину. Такого поворота разговора он не ожидал.

— Вообще-то, слушок какой-то был, — проговорил он, — однако сомневаюсь, чтобы…

— Сомневаться вы можете сколько угодно. Но училище такое существовало, и в нем мы подготовили сотни германских асов, которые уже успели повоевать во Франции, в Польше, Испании, Греции… Точно так же мы, втайне от Запада, подготовили сотни германских танкистов. Рассчитывая, что воевать-то они будут против буржуазных стран, а не против нас, а вот как произойдет на самом деле, — посмотрим.

— Ты-то откуда об этом знаешь, старшина?

— Мне положено знать, — загадочно ухмыльнулся Ордаш. — Служба такая.

— Служба, говоришь? — понимающе ухмыльнулся Загревский.

— То и говорю: служба, — глядя ему прямо в глаза, ответил Вадим.

Старшина давно знал, что на заставе его воспринимают как агента НКВД, специально внедренного в гарнизон. Прямо об этом никто не говорил, опасались. Однако несколько неосторожных намеков все же проскользнуло. Старшину это не раздражало, наоборот, он стал подыгрывать подозревающим, понимая, что при его «энкаведистских грехах», прослыть «агентом» и «стукачом» — самое надежное прикрытие. Почти гарантия того, что на самого него стучать не решатся, считая, что все равно бесполезно.

— Ну, хорошо, здесь-то германец откуда взялся?

— Это уже вопрос к разведке, — ответил Вадим, старательно растирая продрогшее, все еще отдававшее запахом сероводорода, тело. — Хотя к пилоту-германцу и личная претензия: он же мне, гад, искупаться толком не дал!

— То есть формально имеем все признаки нарушения границы, вторжение в территориальные воды, — все еще оставался под впечатлением этого необъявленного визита старший лейтенант.

— Он ведь не только что вторгся. Очевидно, его видели еще в районе Архангельска, а может, это какой-то научный полет, с разрешения Москвы. Если же нет, кто поверит, что сюда, в эту полярную сибирскую глушь, мог наведываться военный германский самолет?

— Но он же был. Вся застава видела.

— Почему не поверят? Я тоже видел, — взволнованно подключился к их разговору ефрейтор. — Карабина готовил, много стрелять хотел.

— Ты хоть не вздумай вякать по этому поводу, — поморщился Загревский. — «Много стрелять хотел!..». О том, что с Германией у нас договор о ненападении и даже о дружбе, знаешь? Ты бы пальнул по ним, они по нас, — и, считай, вооруженный конфликт, о котором завтра же знали бы в Москве. И тогда уже не ты охранял бы, а тебя. И не здесь, а где-нибудь в районе Магадана.

— И тогда палили бы по нам троим, — признал его правоту Ордаш. — Причем сразу из пушек. Кто знает, может, это проходят какие-то совместные военные учения, о которых мы не ведаем и ведать не имели права? Или же организован поиск затерявшегося, потерпевшего крушение германского судна. И потом, был же у нас с вермахтом совместный военный парад в Бресте.

— Это какой еще «совместный парад»?! — подозрительно покосился на него старший лейтенант, оторвавшись от окуляров бинокля.

— С немцами совместный. С войсками фюрера, — деловито объяснил старшина, влезая в теплые кальсоны. — Которые, выбив поляков из Брестской крепости, вошли в город. Туда же вошли и наши войска, занявшие границу по Западному Бугу.

Начальник заставы напряженно всматривался в лицо старшины, пытаясь понять, насколько серьезно он все это произносит. К тому же он прекрасно понимал, что, если Ордаш говорит правду, значит, извещает его о той правде, которой официально не существует.

— О границе знаю, слышал, а вот что касается парада… — неуверенно произнес он.

— Да сообщали об этом, командир, сообщали, — не стал углубляться в суть давно происходившего старшина. Хотя тут же усомнился: а действительно ли сообщали об этом в прессе? Лично он о параде узнал от своего отчима, который сам присутствовал при «торжественном прохождении союзных войск», как называлось это мероприятие в штабных документах, — пусть даже и в качестве зрителя. — Вы, товарищ старший лейтенант, до этой заставы где служили?

— В Горном Алтае, на границе с Китаем. Самая дальняя горная застава. Оттуда, видишь ли, сюда перебросили. На усиление, что ли. Вроде как бы на повышение.

— Похоже на то. Там вы, кажется, были заместителем начальника заставы, а здесь — начальник. Наверняка этим летом получите капитана, а может, звание вам уже присвоили, к отходу корабля.

Загревский задумчиво помолчал. Он не скрывал, что давно ждет повышения в звании, но именно поэтому всякий разговор в командирской среде по поводу званий решительно пресекал.

— Возможно, теперь парад этот уже засекретили? — наверное, только потому и вернулся он к событиям в Бресте, чтобы не продолжать разговор о чинах.

— Как его засекретишь, если в нем принимали участие сотни наших бойцов, а свидетелями стали тысячи горожан?

— У нас засекретить могут все, что угодно, — проворчал старший лейтенант. — Не только городу, всей стране прикажут — и будет молчать. Однако вернемся к этому полярному германцу.

— Факт его появления в дневнике происшествий мы, конечно же, должны отметить. Но уверен, что наши о его полете должны были знать. Откуда он мог взлететь? С территории Норвегии, так ведь?

— Со Шпицбергена, например. С палубы корабля, а то и с по-верхности моря, где его дозаправили с подошедшего корабля. Это не так уж важно. Куда важнее знать, что ему здесь понадобилось? Что он здесь разведывал? Пытался выяснить, имеется ли на острове наш гарнизон?

— И конструкция у него странная, — заметил старшина, нервно прохаживаясь по мансарде начзаставы.

— Значит, так, сразу уточняю: это был германский гидросамолет, сварганенный в виде лодки. Такой самолет может садиться на воду и взлетать с неё. Если бы на нем не было колесного шасси, это была бы летающая лодка, их так и называют. Но у него ведь было шасси? Так ведь?

— Было, кажется… — неуверенно подтвердил старший лейтенант, не очень-то понимая, какое это имеет сейчас значение.

Старшина же истолковал это по-своему: при виде неожиданного «небесного визитера» старший лейтенант настолько растерялся, что попросту не обратил внимания на такую мелочь.

— А ты что скажешь, ефрейтор? — повернулся Ордаш лицом к тунгусу.

— Так точно, была колеса, товарищ старшина, — подтянулся тот. — Сам видел, однако.

— Вот именно, на этом гидросамолете было шасси, а такую летающую лодку называют «самолетом-амфибией». Он намного опаснее самолета-лодки, поскольку спокойно может садиться и на аэродромную полосу, и просто на твердый грунт. Но бывает еще один вид летающей лодки — когда вместо шасси установлены поплавки, чтобы самолет мог долго и надежно удерживаться на поверхности воды. Вообще-то, самолет-лодка легко может притаиться где-нибудь посреди туманного моря, поскольку из-за волн его трудно заметить; или в какой-то бухточке. А затем подняться в воздух и атаковать судно настолько быстро и неожиданно, что на нем вряд ли успеют объявить тревогу.

— Откуда только ты все это знаешь, старшина?! — искренне удивился Загревский.

— Как же не знать, господа? — четко ответил Ордаш, уже сидя в старинном кожаном кресле и натягивая на ногу сапог. — Служил-то я, выпускник мореходного училища, в морских погранвойсках. На сторожевике. И когда в сороковом наши войска мирно, по договору, входили в Бессарабию, мы все же, на всякий случай, прикрывали их с моря. И конвоировали наши военные караваны, которые шли к Дунаю, а затем, уже по одному из дунайских русел, поднимались к Вилковому, Килие, Измаилу и Рени — есть там такие города портовые.

— Наслышаны, — молвил старший лейтенант, мечтательно запрокинув голову. При упоминании о любом из южных городов он всегда готов был впасть в романтические бредни любителя дальних странствий.

— Конечно, боевых действий там не было. Но такой вот «гусятник», кстати, германский, а не румынский, появлялся поблизости, над румынскими речными берегами, десятки раз. Причем пару раз провокационно пролетал над самим караваном, и даже крыльями помахивал, как делал это сегодня, уходя от острова. Нагло так помахивал, точно зная, что у нас есть приказ: огня ни в коем случае не открывать. Даже… — старшина выдержал паузу и взглянул, сначала на начальника заставы, затем на каптерщика, — ответного. Поди потом докажи, что огонь этот был всего лишь ответный!