Граница безмолвия - Богдан Сушинский

— Это уж точно, — вздохнул Загревский.

Правда, германцы тоже воздерживались, очевидно, потому, что имели точно такой же приказ. Вот только их приказ не запрещал им наглеть и откровенно провоцировать нас, в то время как нам было велено ни в коем случае не предпринимать ничего такого, что можно было бы истолковывать как провокацию. Разницу улавливаете? Хотя германцы понимали, что хлопцы мы нервные, на приказ можем положить и со второго выстрела разнести их «морскую летающую крепость» в щепки.

— Значит, в любом случае мы правы, что огня не открывали, — утвердился в своей правоте Загревский. — Вижу, у тебя, старшина, немалый опыт. Может, не зря тебя и направили именно сюда, на приморскую заставу?

— Можете не сомневаться: не зря, — загадочно ухмыльнулся Ордаш. — Только об этом не будем. На этой «ссыльной» заставе у каждого командира — своя история появления, а значит, и своя тайна.

И Загревский не мог не согласиться с этим. За каждым командиром здесь действительно тянулся шлейф какой-то служебной тайны: и за ним самим, и за командиром первого взвода и по совместительству заместителем начальника заставы, младшим лейтенантом Ласевичем; за разжалованным из младших лейтенантов в старшины, но все же назначенным командиром взвода Ящуком, который являлся старожилом заставы; и за военфельдшером, старшим сержантом Корзевым, изгнанным в свое время с четвертого курса мединститута и тотчас же «забритого» в солдаты…

Вот только распространяться по поводу всех этих историй здесь никто не желал, да и не принято было. Как не принято было ни плакаться или раскаиваться, ни тем более упрекать в чем-то друг друга. Исходили из того, что Север все замнет и все спишет. Тем более что само направление на службу в такую суровую глушь уже было достаточным наказанием за любой проступок, любое нарушение дисциплины, любой излом судьбы.

— Работала бы рация, можно было бы сразу же сообщить в штаб погранотряда, — молвил старший лейтенант.

— С февраля молчим, не отзываемся, — напомнил старшина. — Там уже поняли, что у нас что-то с рацией, а значит, с кораблем прибудет новая.

— Радиста бы нового, однако, — как бы между прочим обронил ефрейтор, будучи давно на правах каптерщика, то есть человека привелигерованного, оставившего за собой право вмешиваться в разговор командиров. — Такого, чтобы рация делал, связь делал.

— Ну, ты, «тунгуса-умелец»! — осадил его старший лейтенант. — Не тебе решать.

Из заставы в Горном Алтае он вынес твердое предубеждение в пригодности к службе всяк из Азии происходившего и теперь с трудом скрывал свое недоверие и ироническое отношение к той части нацменов, которые составляли почти половину личного состава уже этой, полярной заставы. Хотя и признавал, что к условиям Крайнего Севера, к лютым морозам, они приспособлены намного лучше славян. Да и стрелки-охотники в большинстве своем отменные.

— За рация волнуюсь, — невозмутимо объяснил Оленев. — Рация надо. Слушать надо, говорить надо.

Иногда Ордашу казалось, что ефрейтор вообще не знает такого понятия, как обида. Во всяком случае, любую колкость в свой адрес он воспринимал с полной невозмутимостью. Вывести его из себя было невозможно.

— …Хотя, конечно, сержант Соловьев в ипостаси радиста — личность почти легендарная. Да и в штабе могли бы давно всполошиться и доставить сюда рацию самолетом.

— А заодно убедиться, живы ли мы, — поддержал его старшина

— В этом они как раз не сомневаются. Какой дьявол сюда сунется?

— Сунулся же, однако, — с неизменной невозмутимостью напомнил «тунгуса-умелец» и заставил командиров переглянуться, а значит, вернуться к происшествию, взорвавшему бессобытийную — со времен появления прошлым летом судна с материка — заунывность всего их казарменного бытия.

17

Прежде чем снять трезвонившую трубку, вице-адмирал фон Штинген взглянул на стоявшие на прикроватной тумбе, рядом с телефоном, часы. Без четверти шесть утра! Это что же должно было произойти в рейхе или здесь, в Норвегии, чтобы кто-либо, кроме фюрера, решился поднять его в такую рань?!

— Здесь оберст-лейтенант Хоффнер.

— Хоффнер?! О, Господи! — пробубнил вице-адмирал как бы про себя, но с таким разочарованием в голосе, что начальник базы «Зет-12» и он же командир особой эскадрильи «Кондор-2», должен был то ли положить трубку, то ли сразу же после доклада застрелиться.

— Извините за столь ранний звонок, господин командующий. Речь идет о разведданных, связанных с операцией «Полярный бастион», а вы приказали докладывать немедленно, как только…

— Я помню смысл своих приказов, — недовольно прервал его командующий Стратегическими северными силами.

— Только что с базы на Новой Земле на базу «Зет-12» прибыл авиакурьер со снимками острова Фактория и места, где планируется создание базы «Норд-рейх».

— Это важно, — вынужден был признать вице-адмирал, хотя мысленно все же зарёкся впредь позволять кому-либо прерывать его и без того короткие утренние сны. — Так что нам говорит разведка?

Одна из странностей организма адмирала заключалась в том, что как только он больше месяца не выходил в море, на него наваливалась бессонница. Но в последний раз фон Штинген ступал на палубу боевого корабля более двух месяцев назад, и теперь мог рассчитывать лишь на два-три часа предутреннего сна. Правда, если за стенами штаб-квартиры командующего бушевал ночной шторм, воспаленное сознание старого моряка способно было каким-то образом умиротворяться, и тогда он мог поспать чуточку дольше, однако вот уже третью ночь Гренландское море оставалось на удивление спокойным.

— Совершено три облета при довольно ясной погоде. Снимки превосходные, — молвил тем временем Хоффнер. — Кроме того, имеется письменный отчет разведчиков-наблюдателей.

— Выводы, Хоффнер, выводы?! Кому нужны ваши восторги?! — почти простонал адмирал, словно бы слова, которые он произносил, зарождались из яростной зубной боли.

— Создается впечатление, что русские почти не контролируют остров, правда, во время последнего облета там замечены несколько солдат.

— Русские наконец-то выставили там пост? — свесив ноги с кровати, адмирал взял из тумбочки карту и расстелил ее на прикроватном, покоившемся на медвежьей шкуре, столике.

Даже когда он предавался сну, солдат-истопник тщательно следил за тем, чтобы огонь в старинном камине не угасал. Несмотря на лето ночи на этих норвежских берегах оставались пронизывающе холодными и влажными.

— Скорее всего это устроили себе прогулку офицеры форта, чтобы понежиться в термическом озере. Русское командование по-прежнему уверено, что эти территории остаются для нас недосягаемыми.

— Именно за эту свою беспечность они и должны поплатиться, оберст-лейтенант.

— Очевидно, они еще не знают о создании в Норвегии Стратегических северных сил.

— Ну, уж это вряд ли. Из-за нерасторопности финской и норвежской контрразведок, Лапландия[27] буквально наводнена русскими шпионами. Другое дело, что русским сейчас не до стратегических операций в Ледовитом океане. С этим согласиться можно. Что еще?

— Наши субмарины обследовали грот на Фактории.

— Вот это уже по-настоящему интересно, — оживился вице-адмирал.

— Там побывало три группы водолазов. Обнаружены две недалеко расположенные друг от друга пустоты в скальном грунте, которые можно расширить и соединить между собой. Через карстовый пролом в один из гротов поступает воздух. При должном инженерном решении там можно создать подземную казарму для моряков и ремонтной бригады.

— Теперь главное, чтобы русские не догадались о существовании этой подводной базы. Но об этом мы позаботимся. А что обнаружено в местности, на которой будет располагаться база «Норд-рейх»?

— Полное полярное запустенье, господин вице-адмирал. Однако остатки хижины и еще какого-то строения, очевидно, склада, сохранились.

— У русских это называется «лабазом».

— Придется запомнить.

— Вам теперь придется многое познать из того, чем и как живут русские северяне.

Хоффнер знал, что сам вице-адмирал начинал свою службу в торговом флоте. На Севморпути он не раз общался с русскими моряками и даже умудрился побывать в некоторых северных русских портах. К тому же он неплохо владел русским. Все это как раз и учитывали в штабе Верховного командования, когда решали, кого назначить на пост командующего Стратегическими северными силами.

— Облеты этой территории с моря пока прекратить, чтобы не привлекать внимания.

— Но это уже не в моей компетенции, господин вице-адмирал.

— «Господин командующий», — уточнил фон Штинген. — Впредь обращаться ко мне только так. А что касается компетенции… С сегодняшнего дня вы являетесь начальником штаба Стратегических северных сил, оставаясь при этом и комендантом базы «Зет-12», где, собственно, и будет располагаться ваш штаб. Добро Кейтеля на это назначение я уже получил. Представление о повышении вас в чине до оберста будет направлено завтра.