Дикторат - Галина Манукян

Мальчишка замолчал, опустил руки, а потом добавил:

– Всё.

– А тебе, значит, языка не жалко? – хмыкнул начальник стражи, испытующе глядя на юного наглеца.

– Простите, я больше не буду, – опустил глаза пацан, а затем поднял их с таким видом, какой в народе издревле называли «сделать котика».

– Сам придумал? Или взрослые надоумили? – придал голосу суровости Эдэр, хотя ему происходящее казалось забавным. Мальчишка даже не подозревал, как помог расслабиться грозе мегаполиса своим нахальным рэпом.

– Сам…

– У тебя неплохо выходит, – осклабившись, сказал гигант. – На порку заработал.

– Я не назло… – Уличный стихоплет потупился снова.

– Я у него еще запрещенную бумажку нашел, – сообщил Михал и протянул сложенный вчетверо пожелтевший лист когда-то глянцевого журнала.

– Читаешь? – нахмурился начальник стражи.

– Не-ет, – совсем оробел пацан. – Там просто девушка красивая. Вы посмотрите. Я на картинку все свои камешки везучие выменял. А букв я не знаю даже…

Эдэр развернул листок, затертый на местах складок, и опешил – оттуда смотрела на него чумашка, точнее, чрезвычайно похожая на нее девушка в соблазнительной позе под надписью Playboy. Совершенно голая, если не считать нечто маленькое и кружевное на округлых бедрах и чуть прикрывающие груди нити бус. Волосы у холеной, чересчур приглаженной красотки были гораздо короче и далеко не такие роскошные, как у Лиссандры, ногти почему-то синие, а взгляд – зовущий. А так, точно чумашка. Слева возле изображения было крупными буквами написано: «Колумбийская супермодель поселилась в Барвихе».

Эдэр закашлялся, и ворох будоражащих мыслей, задвинутых подальше рутинными делами, запестрил в голове. Духи издеваются над ним, что ли?

– Это требуется изъять. Изъять и уничтожить, – как-то слишком громко заявил он и кивнул Михалу. – Я разберусь с пацаном. А ты свободен.

Тот поклонился.

– Ну вы сами решите, под суд его или просто высечь. А, может, отца на работы отправить?

– Решу. Свободен, – резко повторил начальник стражи и втолкнул пацана в свой кабинет.

Эдэр поторопился сложить фотографию, чтобы перед мелким арестантом не пялиться на нее, роняя слюни, как псидопс при виде подвешенной на крюке мясника коровьей туши. Гигант уселся на стул и закинул ногу за ногу, выставив напоказ пыльную подошву ботинка, аккуратно подбитую по ранту гвоздями.

– Итак, я тебе не нравлюсь.

– Да нет. Не то чтобы… – мальчишка не находил себе места и топтался неловко, хотя глаз не отводил. – Вас просто все боятся, а я…

– А ты – нет?

Мальчишка помолчал немного и выдохнул:

– Нет.

«И этот дерзкий, как степница! Везет мне на таких в последнее время», – подумал Эдэр и усмехнулся:

– Молодец. Как зовут?

– Тоха.

– Антон?

– Нет, Тоха.

– Отец твой кто?

– Метельщик с рынка. Длинный Влад.

Эдэр перехватил взгляд пацана, прикованный к куску лепешки на тарелке. «Голодный, паршивец». Мальчишка Эдэру нравился, пороть его не хотелось, и он спросил:

– И где он, твой отец? Почему не воспитывает сына с уважением к закону? Придется его привлечь.

– Не выйдет. Помер он от лихорадки. Два месяца назад.

Гигант удивился:

– С кем же ты живешь? С братьями, дядьями, дедом?

Мальчишка вытер нос рукавом:

– Неа, один. За отца мету базар.

– И стишки сочиняешь?

– Угу. Рэп.

– И родственников никого нет?

– Мать только. В Общем доме. Но она занята все время…

Эдэр опешил. Обычно бедняки-отцы забирали детей из общего дома, едва их отрывали от груди, и они больше никогда и не вспоминали о тех, кто их рожал. А этот…

– С матерью общаешься? – взлетели от изумления брови гиганта.

– Угу. Она хорошая. Любит меня.

– Любит? – Эдэр чуть не поперхнулся. В его понимании любовь вообще не относилась к наложницам, тем более общего дома.

– Угу, – пацан вытер нос рукавом. – Она меня ругала за рэп, боялась, что побьют стражи. Она всегда права. Как говорит, так и получается.

– Ясно.

«Вот это новость!» Эдэр встал и прошелся по кабинету. Протянул Тохе еще мягкую, с теплым хлебным запахом лепешку:

– Ешь.

Пацан без обиняков схватил ее и жадно вгрызся. Эдэр смотрел на него и думал о своей матери. Он ее почти не помнил, да и не вспоминал, если честно. Возможно, она была еще жива, хотя вряд ли. Наложница Зоя, которая родила младших братьев, так и жила в доме отца, невидимая остальным и неслышная. А вот мать Эдэра угораздило произвести на свет дочь-мутанта, когда он еще толком меч в руках не держал. Ни сестры, ни матери Эдэр с тех пор не видел. В обществе мужчин, где женщине было уготовано место лишь у ног владельца или в общем доме, где детей забирали на воспитание мужчины совсем рано, отсутствие матери не ощущалось Эдэром, как нечто ненормальное.

– Она проклята духами за проступки, – просто сообщил командо сыну.

А слуги шептались о том, что Олина, его мать, умудрилась нагулять дочь от воина стражи, ведь у наследного командо, освященного жрецами, мутантка родиться никак не могла.

Жрецы говорили, что именно из-за своеволия женщин и их стремления забрать себе власть духи покарали прошлый мир. Поэтому у глоссов, цвета сохранившегося после конца света клочка Земли, ни одну из женщин, даже урожденную глосску из уважаемой семьи близко не подпускали к делам, тем более таким важным, как воспитание будущих граждан. Удел глоссок – шить и рукодельничать, ублажать мужчин песнями и танцами, стирать и убираться, командовать наложницами в общем доме или у брата, отца.

Впрочем, глоссок было крайне мало. Отчего-то рождалось на территории мегаполиса девочек в десять раз меньше, чем мальчиков. Все болезненные, за редким исключением. И они так часто производили на свет уродцев или умирали при родах, что жреческой властью было запрещено глосскам вступать в связь с мужчинами. Так и ходили они с рождения сирые, все в черном в знак того, что после них – только земля, и ничего не прорастет в бесплодном или порченном животе глосской женщины. Любому отцу в мегаполисе сообщали о рождении дочери, как о несчастье. Может, потому глосски и были так злы с наложницами и лучше надсмотрщиков привезенным девушкам было не сыскать. Говорят, когда-то было иначе, но Эдэра раньше участь женщин не интересовала. Духи распорядились. Есть закон. Зачем размышлять?

По идее, отец мальчишки, этот уборщик, и рассказывать не должен был пацану, кто его мать. Но карать за нарушения было некого, а против детей в законе ничего не писано. Но Эдэр поставил себе на заметку – проверить Общий дом.

– Занятно будет идти туда с рейдом, – ухмыльнулся начальник стражи.

Он взглянул на лисью мордочку, довольно облизывающую крошки с губ. С пацаном надо было что-то делать. Мелкий еще жить самостоятельно. И глупый. Рука ему крепкая требуется, иначе вырастет бунтарем или бродягой, как пить дать. Доставит всем неприятностей, когда он сам, Эдэр, будет править Дикторатом. Начальник стражи предпочитал пресекать проблемы в зачатке.

Решение пришло мгновенно. Эдэр посветлел, положил ладонь на плечо мальчишке – тот аж прогнулся под ее тяжестью – и повел во двор. Подозвал хромого Ляписа, которому разбойник в бою чуть не полноги снес. Теперь бывшему воину, сильному и умелому, не старому совсем, приходилось следить за лошадьми и псидопсами. Эдэр своих на улицу не выкидывал, даже негодных к нормальной службе.

– Эй, старина Ляпис! – позвал гигант. – Давай сюда. Дело есть.

– Да, шеф, – тот торопливо, но косо и криво при-хромал к начальнику.

– Пацана видишь? Сирота, – гигант сощурился на солнце и прикрыл глаза свободной пятерней. – Я задумал школу военную открыть. Начнем с него.

– Школу? – удивился Ляпис.

– Да. Незачем таким, как он, ошиваться по подворотням, – кивнул Эдэр. – Принимай первого. Зовут Тоха. Смышленый, с затеями. Читает рэп и дерзит. Остальное сам расскажет. Будешь ему наставником. Обеспечь жильем, чтоб был сыт. А то посмотри: одни кости – ни мяса, ни мышц. За воспитание отвечаешь головой. Понял?

Тот поклонился, но все же спросил:

– А ездовые как же?

– Пусть пока помогает. Потом найду тебе замену. Не зря же мы его кормить будем? Да, Тоха? – подмигнул Эдэр.

Тот перевел глаза с крупного, с залысинами воина, которого жадно изучал все это время, сглотнул и быстро закивал в знак согласия:

– Спасибо, уважаемый Эдэр…

– Ахахах, уже не верзила? Ладно. Считай, Ляпис – твой новый отец. А за верзилу расчистишь навоз в конюшне завтра.

– Спасибо, – повторил ошалевший Тоха, уже готовый к экзекуции.

– Спасибо, шеф, – пробормотал Ляпис, скупо улыбаясь Тохе.

Эдэр знал, что с ним мальчишка будет в порядке. Воину ни от одной наложницы так и не дали духи детей. А он хотел, еще как хотел. Извелся весь. «Не духи, так я», – подумал довольно гигант и осклабился:

– Сегодня я особенно добрый. Черт меня поймет, почему. Разбирайтесь.