Пески Палестины - Руслан Мельников

– Сир, вас же могут узнать! – посетовал Бурцев.

– Не могут, – отрезал д' Ибелен. – Я войду в город без герба и с опущенным забралом.

– А если забрало попросят поднять?

– В лицо меня знают немногие. Немцы к их числу не относятся.

– Хм, но как же вы тогда докажете, что были в первых рядах?

– Об этом поведаете вы и мои верные рыцари. В конце концов, это более важно для меня самого, нежели для других. Усомнившихся же всегда можно вызвать на поединок.

Достойный благородного рыцаря ответ!

– Ну-ну…

Снова заговорил Айтегин. И снова сюрприз.

– Бейбарс и пять лучших воинов, которых он выберет из своей сотни, тоже последуют с вами в Эль-Кудс.

Бурцев нахмурился. Слишком уж много лишнего народу ему навязывали.

– Не противься, каид Василий-Вацлав, – переводил слова Айтегина Хабибулла. – Так будет лучше. Бейбарс и его люди помогут, если в этом возникнет нужда…

Неожиданная пауза, холодный блеск в глазах наиба.

«И они убьют тебя, если заподозрят предательство», – говорили эти глаза.

– Ваша женщина, – эмир мельком глянул на Ядвигу, – останется со мной. Вам не нужна лишняя обуза. Ей же нужна надежная защита…

«А мне нужна заложница», – читалось в жестком взгляде Айтегина.

Бурцев вздохнул. Старший эмир египетского султана выторговывал гарантии безопасности и, по большому счету, имел на это полное право. Ладно, убедить Освальда в том, что его драгоценную возлюбленную не следует тащить в оккупированный Иерусалим, будет нетрудно.

– У меня тоже есть условие, наиб, – хмуро объявил Бурцев. – Главным в этой экспедиции буду я. Все, в том числе и твой Бейбарс, должны подчиняться мне бес-пре-кос-лов-но. Иначе у нас ничего не выйдет.

Кивок Айтегина был едва заметен. Но он был.

– Хорошо, каид. Бейбарс выполнит все, что ты скажешь, покуда отдаваемые тобой приказы не окажутся на руку немцам.

Хм… Согласие старшего султанского эмира смахивало на предупреждение. И даже на скрытую угрозу. А наиб вновь добродушно улыбался:

– Вам дадут лошадей и все необходимые припасы…

– И вон того верблюда, – потребовал Бурцев.

Айтегин и переводчик-Хабибулла уставились на него в четыре глаза – молча и недоумевающе. А каид-воевода смотрел на горбатого арбалетоносца. Поджав ноги-палки, верблюд улегся на камни и что-то флегматично жевал. Выдрессированный дромадер на бок не заваливался – ждал, пока освободят горб. Аркабаллисту уже сняли со спины животного, но легкая платформа из упругих веток, оплетенных ремнями и веревками, еще выступала над изогнутой шеей.

– Хорошо, ты получишь самострел, Василий-Вацлав, – ответил наконец Айтегин.

– Самострел мне не нужен. Мне нужен только верблюд.

– Ладно, тебе дадут верблюда. Не этого – другого, получше и повыносливее. Этот уже стар и глух к тому же.

Глух? Тем лучше!

– Все-таки, мудрый Айтегин, меня бы больше устроил именно этот верблюд.

– Что ж, бери, – позволил удивленный наиб.

– Зачем тебе верблюд, каид? – шепнул Хабибулла.

– А вот! – буркнул Бурцев. – Чтоб был! Дорога в Иерусалим, как утверждает наиб, будет небезопасной.

– Но верблюд-то тут при чем?! – никак не мог взять в толк Хабибулла.

– Помоги мне перетащить с лодки Хранителей шайтаново оружие – и сам все увидешь.

Сарацины, рыцари сира Жана Ибеленского и дружинники Бурцева, разинув рты, наблюдали, как каид-воевода крепил на арбалетную платформу ручной пулемет МG-42. Это оказалось несложно. Намертво примотать к станине сошки – и упор готов. Прицепить слева барабанный магазин. Поднять до уровня плеча приклад. Прикрепить оружие страховочным ремнем…

Верблюд – сонный, величественный и спокойный – не шелохнулся. Вероятно, животина даже не заметила, что вместо изогнутых рогов громоздкой аркабаллисты над головой уже торчит ствол МG-42.

А чего замечать-то? Вряд ли одиннадцатикилограммовый фашистский пулемет тяжелее пулемета сарацинского – того, что метает пульки-шарики.

Теперь бы испытать горбатую волыну…

Бурцев уселся на место стрелка. Крики верблюд проигнорировал напрочь. Наверное, в самом деле глух как пень. Только палкой погонщика Бурцев заставил эту здоровенную тушу подняться на тонкие ноги. Ох, ни фига ж себе! Высоковато вообще-то после лошадки-то, непривычно малость… Да и посадка на верблюжьем горбу особая – ноги вперед, колени раздвинуты. Будто на горшке сидишь. А тут еще крепления платформы торчат – сбоку да промеж ног. Нижняя часть тела словно упрятана в каркас. Ну да ничего, Васек, привыкнешь, никуда не денешься. Зато пулемет на плетеной станине сразу ладно лег в руки, приклад уперся в плечо.

Животное попалось не строптивое. Прекрасно слушаясь повода, продетого меж упоров, верблюд побрел по каменистой тропе. Шел вразвалочку, чуть покачиваясь… Бурцев наподдал палкой. Дромадер зарысил. Хороший ход – можно стрелять не останавливаясь!

За верблюдом тут же устремилась вереница любопытных. Сарацины, рыцари, дружинники в эсэсовской форме. Бурцев дожидаться зрителей не стал. Дал для пробы короткую очередь поверх острых каменных зубцов.

Пулемет грохнул резко, всполошно. Эхо отразилось от скал, вернулось, шарахнуло по барабанным перепонкам. Верблюд и ухом не повел. Дромадер как ни в чем не бывало продолжал свой неторопливый бег.

Хорошо! Да не то слово «хорошо» – здорово! Теперь у них имелся корабль пустыни с серьезным бортовым вооружением. На таком кораблике отплывать к Иерусалиму не страшно.

Глава 24

– Тебе еще что-нибудь нужно, каид Василий-Вацлав? – спросил эмир Айтегин аль-Бундуктар, едва Бурцев покинул верблюжий горб.

Теперь наиб, казалось, ожидал чего угодно.

– Да, – Бурцев криво усмехнулся. – Нужно. Очень.

– Что же?

– Свинья.

– Что?! – Нет, такого ответа не ждал никто.

Упоминание о нечистом животном перекосило лица обоих арабов. Сначала поморщился Хабибулла. Потом, выслушав перевод, Айтегин.

– Свинья, говорю. Еще лучше – две. А три – так совсем славно будет! Ну, и повозка какая-нибудь, чтоб мясо везти.

– Мясо? Свинину? Но зачем?

– Мудрый наиб никогда не слышал поучительной истории о том, как итальянцы похитили из Александрии мощи святого Марка? – ответил Бурцев вопросом на вопрос.

Сам-то он вовек не забудет рассказа венецианского купца Джузеппе.

– Слышал, – нахмурился Айтегин. – Мощи спрятали под свиные туши. Только христиане могли додуматься до такого! Но к чему ты клонишь, каид?

– Я решил, что шайтанову оружию, которое мы повезем в Иерусалим, самое место под пластами сала. Да и прочему оружию тоже. Если повозку с таким грузом подсунуть хм… мунафикам… вставшим на сторону немцев, вряд ли они станут рыться в поклаже.

– Не станут, – согласился наиб, – даже они не станут.

Айтегин все еще брезгливо морщился. То ли из-за свинины, то ли из-за предателей. Но по мере того как Бурцев излагал свой план, лицо старшего эмира растягивалось в улыбке.

А план был прост. Сыма Цзян вновь станет заморским купцом. В Яффском порту он с этой ролью справился успешно, так что китайцу не привыкать. Согласно легенде, которой им следовало придерживаться, Сыма Цзян купил свиней по дешевке у беженцев-христиан и намеревался выгодно толкнуть товар на Хлебном рынке Иерусалима. Бурангулу и кыпчаку-Бейбарсу, который внешне тоже больше походил на степного кочевника, нежели на правоверного мусульманина, надлежало играть роль телохранителей при старике-торговце. Хабибуллабыл переводчиком, а воины Бейбарса на время превращались в бедных дехкан, временно поступивших в услужение к купцу. Бурцев же, его дружина, папский брави Джеймс, капитан Жюль и Жан д'Ибелен являлись отныне рыцарями-паломниками – «случайными» попутчиками «купца» СымаЦзяна.

Так, всей разношерстой толпой, им и предстояло подвалить к воротам Иерусалима, а уж там сделать все возможное, чтобы неблагодарная работенка проверять купеческий возок со свининой досталась мусульманской страже. Если верить Айтегину, это будет нетрудно. Китайская улыбка до ушей на устах Сыма-Цзяна, «саляма-алекума» – и вперед.

Правда, в мобильном, лишенном обоза войске султанских эмиров и сира Бейрута не нашлось, конечно, ни свиней, ни телег. Но Жан д'Ибелен подсказал, где можно разжиться свежей поросятинкой и подходящей повозкой.

Лучше всего для этой цели подходил бывший тамплиерский замок Торон-де-Шевалье. Точнее, то, что от него осталось. В конце двенадцатого столетия замок разрушил Салах ад-Дин, но с тех пор минуло немало лет. На развалинах крепости обосновалась христианская обитель, привечавшая паломников. И не только паломников… В руинах и тайных ходах старой цитадели храмовников мог укрыться не один десяток воинов. Рыцари-партизаны Армана де Перигора частенько спасались там от фашистско-тевтонских карательных отрядов. Но главное: при обители имелось крепкое хозяйство. И хозяйство это, между прочим, славилось свинарниками, которые, как убеждал Жан д'Ибелен, никогда не пустовали.