Перекресток волков - Ольга Белоусова

— Ты ведь видел меня… да? Ту, другую? Да?

— Да, — кивнул я.

— А десять минут назад ты говорил обратное, — напомнила она напряженно.

— Десять минут назад я сказал, что не видел ничего подозрительного, — отрезал я.

— Ты не боишься меня? Значит… ты тоже оборотень? Да? Да?!

— Нет.

— Ты врешь! Врешь! Ты оборотень! Если ты не оборотень, то почему тогда я тебя не убила? Скажи!

У нее начиналась истерика, странная такая истерика, причины которой я не понимал. И неожиданно для самого себя я вдруг пожалел ее, девочку со сломанной навсегда жизнью.

— Я не хочу быть такой!

Она почти кричала, а не плакала только потому, что сил для этого еще не набралось.

— Извини, — тихо сказал я, шагнул к ней, осторожно погладил по спутанным темным волосам. — Наверное, тебе очень обидно…

— Меня никогда не кусали собаки!

— Не сомневаюсь…

— Почему тогда это все происходит?!

Я вздохнул. Я не знал, откуда на Земле взялись оборотни.

— Я не могу тебе помочь. Извини… Но тут уж ничего не исправишь… Ты — оборотень. Иногда по ночам ты превращаешься в чудовище, бегаешь по городу и пугаешь случайных прохожих… Не нужно бороться с собой. Поверь, это не самое страшное, что может с нами случиться…

— Не иногда… — вздохнула девочка, прижимаясь щекой к моей груди. Истерика прошла так же внезапно, как и началась. И теперь, когда изнасилование ей явно не грозило, она снова позволила себе расслабиться. — Не иногда… каждое полнолуние…

— Луна тут ни при чем.

— Откуда ты знаешь?

— Хотя бы оттуда, что сегодня уже не полнолуние.

— Но луна-то круглая!

Я поморщился.

— Полнолуние закончилось два дня назад.

— Тогда… тогда все еще хуже! Значит, я даже время превращений рассчитать не смогу!

— Не паникуй, — посоветовал я, чувствуя, как снова напрягается ее тело. — Ничего подобного! Постепенно ты научишься контролировать себя, и все придет в норму.

— Мне страшно, — призналась она. — И есть хочется…

— Купи себе говяжьей вырезки, — посоветовал я.

— У меня денег нету…

— В кармане моей куртки есть немного, на пару раз тебе хватит, потом что-нибудь придумаешь.

Я отстранился и услышал, как девочка пробормотала:

— Господи… о чем мы тут говорим… Чушь! Чушь…

— Не чушь. Тебе лучше начинать привыкать к вкусу сырого мяса и к необходимости скрываться… Костры уже давно не горят. Надеюсь, тебе повезет больше, чем другим…

Она стукнула кулачком по стене. Попала в икону. Рама лопнула, картинка упала на пол.

— Привыкать! Привыкать? Как можно привыкнуть к этому?

Все-таки она была еще очень глупой. Я пожал плечами и вышел на улицу. Там было холодно, там было мерзко, но там не было оборотней, нелепых, наделенных силой, но не умеющих ею пользоваться существ, порожденных чьей-то чудовищной прихотью.

— Почему я не убила тебя? — крикнула она мне в след.

Хороший вопрос.

Домой я, конечно, добежал очень быстро. В одних носках, трусах и водолазке на улице было чертовски холодно.

Дверь открыл Марат.

— Ну и ну, — только и сказал он, разглядывая меня. — Тебя ограбили?

Я хрипло рассмеялся, отодвинул его в сторону и прямиком направился в ванную.

— Нет… Там… девушка на улице замерзала… я дал ей свою одежду… поносить… Я тебя разбудил? Пришлось стучать, потому что ключи остались в куртке.

— Ну и ну… — повторил Марат, идя следом. — Да нет, я еще не спал… Черт, теперь снова придется замок менять.

— Зачем? — спросил я, захлопывая перед его носом дверь. — Ты извини, но мне очень хочется полчаса побыть одному.

— Что — зачем? — переспросил он из-за двери.

Я заткнул слив, открыл кран, наугад регулируя воду. Ванная стала быстро наполняться. Я сунул ноги в воду. Она оказалась очень горячей.

— Черт! — я чуть не застонал от боли.

— Ной!

— Черт!

— Что случилось?

— Н-ничего, — процедил я сквозь зубы. — На кой нам замки менять?

— Чтобы в квартиру никто не забрался… Где теперь твои ключи болтаются?

Я не уловил в его словах логики. От ступней боль острыми иголочками разбегалась по всему телу.

— Будь другом, — попросил я, — вскипяти мне чаю…

Марат перестал шуршать возле двери. Я вздохнул поглубже, и окунулся в воду с головой, ощущая буквально каждую клеточку своего промерзшего тела. Теперь главное — не уснуть.

Я видел дерево…

Его ветви клонились ко мне, открывая странное понимание и сожаление… Шел дождь, я плакал, и шел дождь… Земля, вздыбившаяся корнями, сглатывала соленую влагу, торопила-торопила-торопила меня… И я поднимался в небо, обрывая листья и надежду… Я тянулся к клетке… кричала птица… тишина разбивалась болью… моей болью… снова и снова… снова и снова…

Цвела радуга… Пылала вода… я плакал… я тонул…

Я тонул…

Наяву…

Что-то ударило меня по лицу. Я открыл было рот, чтобы возмутиться, и захлебнулся.

Вокруг оказалось много, очень много воды…

— Ты как умудрился уснуть? Ты же чуть не утонул, кретин!

Меня дернули за плечи, я больно стукнулся обо что-то головой, закашлялся, зафыркал, очищая горло, нос и легкие от воды.

— Ной!

— Ну чего? — поинтересовался я недовольно.

Знакомый голос передразнил:

— Че-его-о?

— Чего надо?

— Вставай! Вот че-го! — зашипел голос. Мне показалось, его обладатель с трудом подавляет в себе агрессивность. — Вылезай из ванной! Вылезай по-хорошему! Пока сам не утонул и других не затопил!

Меня отпустили. Не слишком вежливо. Я ушел с головой под воду, но тут же вынырнул, испытывая огромное желание дать кому-нибудь в морду. Хлопнула дверь. Я, наконец, открыл глаза и осмотрелся. Я все еще был в ванной. И даже помнил, как здесь очутился. Только почему-то очень болела голова и в желудке навязчиво, тяжело булькало. Стремительно убегающая по трубам вода оказалась весьма прохладной. Еще более прохладной была вода на полу… На полу? Какой идиот налил воды на коврик? И почему шпингалет на двери сорван? Я завернулся в полотенце и вышел в коридор, полный решимости устроить разборки.

За дверью стоял Марат с ведром и тряпкой. Из-за его спины выглядывал заспанный Кроха, а из комнаты ребят доносилось недовольное бурчание Андрея.

— Держи, — Марат протянул мне орудия труда. — Я убирал здесь, значит, ванная за тобой.

— Что убирал? — тупо спросил я.

— Ты уснул в ванной и забыл закрыть кран… Соседей, слава богу, не затопили, но все к тому шло. Я дверь выбил, всю квартиру на уши поднял… Знаешь, — Марат вдруг коротко хмыкнул, — с тех пор, как ты появился у нас в доме, мы только тем и занимаемся, что меняем замки…

Я молча взял тряпку и ведро и вернулся в ванную. Вытирая пол, я думал о девочке-оборотне. И еще о том, что благотворительность — явно не мой профиль.

Весь февраль шел снег. Было не по-зимнему тепло, и снег быстро таял, мешался с песком, рассыпаемым зачем-то на улицах. Потом пришел грязный, холодный март, дождливый апрель и май — с грозами и головокружительными запахами сирени, черемухи, тополя…

Я продолжал охотиться на людей. Выбирал богатых. И даже не всегда убивал их. Для меня это был самый простой и короткий путь заработка. Каждый из нас делал то, что умел. Марат продавал газеты, Андрей — наркотики, я — грабил людей.

Я много и без разбора читал — от классической немецкой философии до женских романов. Мне казалось, что так я смогу лучше понять людей. Кругосветные путешествия, полеты на Луну, арабские сказки, фэнтези, мистика, историческая проза… Чего только не было на полках нашей странной квартиры! Мне повезло, что родители Киса и Андрея любили литературу.

И еще я учился готовить. К маю в моем меню числились тушеная картошка, бифштексы, курица-гриль и жаренная рыба. Марат однажды удовлетворенно заметил, что повара из меня не выйдет в принципе, но с голоду я точно не умру… Смешной! В отличие от него я прекрасно мог обходиться дождевой водой и сырым мясом. Другое дело, что жаренное оно гораздо вкуснее…

Я бродил по улицам, наблюдая за чужими жизнями, и думал, думал, думал. О себе и об отце, о том, как сильно я не похож на него. О своем детстве, которое казалось теперь старой сказкой. Вспоминал маму. Она была человеком, но я любил ее. Вспоминал Антона, умершего в горящем лесу, который подожгли люди. И ненавидел их. Вспоминал Киса, погибшего от клыков волка, — и ненавидел себя. Кажется, я взрослел.

И еще, знаешь, я дрался. Вернее, мы дрались. С конкурентами Марата, с дружками бывшего парня бывшей девушки Андрея, с какой-то бандой из соседнего квартала, со старшеклассниками из школы Крохи, попытавшимися обидеть нашего малыша… Я был сильнее других, гораздо сильнее. Очень быстро мое имя, которое многие воспринимали исключительно как прозвище, стало широко известно мальчишкам из уличных компаний. Наверное, меня боялись. Я не задумывался над этим.