Слеза большого водопада - Михаил Емцев

— Чего они хотят, Дик? Они не стали со мной говорить об этом.

— Нетрудно догадаться, что им надо. Старый Педро истратил на нашу экспедицию часть своих наличных денег. Он хочет вернуть их хотя бы в том количестве, в каком вложил. И сразу! Деньги ему нужны сейчас. Но ты же знаешь, что мы ничего там не нашли. Педро нужны гарантии, что долги будут возвращены. Конечно, я их верну, если разбогатею. А если нет? Педро всегда предпочитал синицу в руках журавлю в небе. Поэтому он и остался на задворках Белена. Он там бог, но выше ему не подняться. Если я не могу платить долги, то должен отработать. Знаешь, у него есть несколько участков, где они уже лет двенадцать перемывают пустую породу? Прикуют меня стальной цепочкой к тележке, и года три я буду работать за то старое изношенное барахло, которое громко называлось снаряжением. Надеюсь, ты не хочешь, чтобы я стал подпольным каторжником?

— Как ты можешь так говорить, Дик?

— Если я не захочу платить долги или отрабатывать, то...

— Дик, а нет ли еще какой-нибудь причины? Ведь не так просто снарядить погоню, да еще на корабль. Только для мести?

— Причем тут месть? Педро человек жесткий. Он кому хочешь перережет глотку. Если это ему выгодно. Я не ручаюсь, что он не пронюхал о моей карте. Конечно, карта без меня слепа, но в конце концов можно попытаться заполучить и карту, и меня.

— Кто тебя мог предать?

— В живых остались только румберо. И Мануэл, и Энрико все могут разболтать, если их хорошо подпоить.

— Что?! Что они могут разболтать? Ведь вы же ничего но нашли.

— Мы не нашли камней. Но зато мы нашли месторождение золота. Много золота, но не для человека, для машин, понимаешь? Руками то золото не добыть. Нужны мощные драги. Я составил карту этих месторождений. Условную, свою карту, чтобы только я один знал, как туда добраться. Дошло наконец? Эти месторождения ни одному нашему богачу не поднять. Здесь нужны капитал, машины, специалисты, оборудование. Вот почему я подаюсь в Штаты, я уже тысячу раз объяснял тебе. Там я найду деньги и технику. Это не просто, но вполне реально. А у нас ни денег, ни техники, да и говорить со мной никто не станет.

— А Педро?

— А что Педро? Он тоже не в состоянии поднять промышленную разработку в тех местах. Там мало золота, понимаешь? Там мало золота в каждом сите песка. Но зато огромная площадь, Оно есть везде, но его понемножку. А может, и не везде одинаково, может, есть там и богатые районы. Почем я знаю? Я не успел взять все пробы, все обследовать. Когда ребята один за другим стали умирать, я понял, что пора сматываться. И правильно сделал: задержись немного, и я бы сейчас с тобой не разговаривал.

— А Педро...

— Святая Мария, не идет у тебя с языка этот Педро! Если б я не был должен ему эти паршивые деньги, я бы рассказал все, и он отступился. Он знает свои силы. Он на многое не претендует. Но эти деньги у него стали поперек горла, и, пока он не выколотит их из меня, не успокоится. У него волчья натура и бульдожья хватка. Ему наплевать, что я могу заработать миллионы, ему главное, чтобы я вернул взятые у него несколько сот долларов. Мелкий человек, хотя и считает себя образованным. Размаха у него нет и не будет. Стар стал Педро, опоздал он. Но для плохих дел он найдет и силы, и деньги, и время, все, что надо, найдет.

— Что же делать, Дик?

— Я хотел бы с ними встретиться. Я буду знать условия, и тогда мы подумаем.

— Нет, Дик, нет! Ни за что! Пусть режут меня, пусть мучают Лоис, но я не хочу! Я не могу тебя потерять! Не хочу, не хочу!

Донья Миму опустилась на ковер рядом с кладоискателем.

— Я слишком долго ждала тебя, Дик. Я всей жизнью за тебя заплатила. А ты знаешь, какая у меня была жизнь!

«Да, ты знаешь, какая у меня была жизнь!» — «Знаю, Долли, знаю». — «Я жила, как бездомная собака, и каждый мог пнуть меня ногой, и обругать, и плюнуть в лицо».«Знаю, Долли, знаю».«И так со мной поступали, и сердце мое окаменело, и душа моя высохла, и я умерла, Дик, я уже давно умерла».«Знаю, Долли, знаю».«И когда потом меня пытались приласкать, я все равно оставалась мертвая, деревянная, я была трупом в объятиях этих мужчин».«Знаю, Долли, знаю».«И ты еще знаешь мужей моих, этих вонючих пьяниц, которым не я была нужна, а мой труд, мои деньги, моя воля».«Знаю, Долли, знаю».«И ты знаешь, что я выстояла всю эту жизнь, выстояла одна, за эту жизнь с меня сняли все семь шкур, с меня сняли скальп, с меня ободрали все, что было во мне человеческого».«Знаю, Долли, знаю».

— «А это ты уж совсем должен знать,-я говорю о том, что произошло, когда появился ты...» — Я все знаю, Долли, и ни на чем не настаиваю. Я сделаю так, как мы придумаем вместе, как ты скажешь.

В каюте доньи Миму наступило долгое молчание.

— Слушай, Миму, я забыл тебя спросить, как там дела с зернами, что я отдал тебе? — внезапно спросил Дик.

— Я сделала так, как ты велел. Спрятала их в холодильнике у Хуанито. Поставила вниз, чтоб они не очень перемораживались.

— Спасибо, дорогая. Ты знаешь, я надеюсь в Штатах на этих семенах подзаработать. Хотя бы на первое время, для начала. Там такие вещи любят. А провезти их, как видишь, очень просто. Они очень смахивают на зерна кофе. Я для этого их специально в кофейную банку ссыпал.

— Дик, это несерьезно. Не будем забегать вперед. Мы должны что-то придумать. Мы должны что-то придумать.

В каюте доньи Миму опять настала долгая тишина.

Можно было тушить свет. Потому что окончательно и бесповоротно наступила ночь. Вечер не может длиться до бесконечности. Кончился первый день путешествия.

18

«Эта ночь длилась без конца». Так сказал себе Питер Ик.

«Я заснул, затем тут же проснулся, и уже был рассвет. Солнце властно рвалось сквозь шторы, шумели людские голоса, раздавались автомобильные гудки. По гудкам я понял, что рассвет лжет. Какие автомобили на „Святой Марии“? Я заснул снова, и мне приснился колледж, осенние, необыкновенно крупные листья на мощеных дорожках. Я собирал эти листья и плакал. О чем? Не знаю, но когда проснулся, у меня были мокрые щеки. В каюто стояла вызывающе мрачная темнота и тишина, лишь усугубляемая вздохами океана. Я вытер лоб платком и тут же снова уснул. Это был черный вязкий сон, как сама ночь, как тишина. Но чтото в нем все же проявилось, будто всплывало из глубины океана на поверхность, но не было ни сил, ни времени увидеть, понять. Тоска душила меня, где-то в подсознании сидела маленькая злая мысль о том, что, просыпаясь, я только теряю время, а главное, жизненно важное для меня находится в одном из бесчисленных снов моих. Что оно это, главное, я не знал. Я спешил в глубь снов и не находил его, просыпался разочарованный и торопливо засыпал. Это была пытка, какое-то издевательство со стороны темных сил, живущих во мне. Они терзали меня, тоска разрывала мне сердце, я гнался за тенью, цель была близка, и каждый раз она все же ускользала.