Адмирал Ямамото. Путь самурая, разгромившего Перл-Харбор. 1921-1943 гг. - Хироюки Агава

В результате во время поездки на нефтяные месторождения Ямамото сам едва ли знал, где поест в очередной раз. Вызывал даже подозрения у мексиканской полиции, которая послала в японское посольство такой запрос: «Человек, утверждающий, что он — Ямамото Исороку, капитан 3-го ранга японского флота, путешествует по стране с целью осмотра нефтяных месторождений. Останавливается в дешевых мансардах третьеразрядных отелей и никогда не питается в ресторане отеля, перебиваясь на хлебе, воде и бананах. Просим подтвердить его личность».

Несмотря на такие испытания, поездка себя оправдала. В письме к брату Кихачи из Тампико на восточном побережье Ямамото описывает свое искреннее удивление тем, что увидел: «Сейчас я в Тампико по ходу поездки для ознакомления с нефтяными месторождениями. Говорят, что некоторые скважины дают около двадцати тысяч галлонов нефти в день и некоторые работают непрерывно уже четырнадцать лет. Нынешняя цена сорока галлонов сырой нефти составляет одну иену и налог — одну иену, что кажется почти невероятным у нас дома, в нашей части страны».

В 1923 году Ямамото побывал также на нефтяных месторождениях Техаса, возвращаясь домой из поездки в Европу и Америку в компании с адмиралом Иде. В числе причин его живого интереса к нефти то, что его родной район Ниигата — один из немногих нефтеперерабатывающих регионов Японии, а сам он с детства знаком с нефтью. Еще тогда в Нагаоке сотни маленьких заводиков производили керосин для ламп; пожары — почти повседневная реальность; нефть долгое время, и в хорошем и в плохом смысле, постоянный компаньон жителей Нагаоки в каждодневной рутине.

Двухлетнее пребывание Ямамото в Америке и девятимесячное турне по Европе и Америке во многих смыслах раскрыли ему глаза на мир. Да он никогда и не был упрямым, самодовольным националистом. В дневнике, который старательно вел его отец Такано Садайоси, есть такие записи: «Воскресенье, облачно. Исо (Исороку) ходил в церковь»; или: «Отличная погода, очень жарко. Дошел до Зао, чтобы проводить мистера Ньюолла, который переезжает в Ниигату». Такие записи охватывают период в несколько лет, свидетельствуя, что в детстве Ямамото ходил в церковь в Американской миссии, именуемой Ньюол, в Нагаоке. А когда учился в Военно-морской академии, у него часто возникали споры с друзьями из-за того, что на столе в своей комнате он держал Библию.

Ямамото не стал христианином, но возможно, что длительный эффект от контакта с христианским учением оставался в его сознании до поздних лет жизни. В то время в его стране все еще редкость для сына из бедной семьи, бывшей самурайской, поддерживать связи с западной цивилизацией. Быть может, благодаря этим связям он усвоил привычку, тоже редкую в то время, смотреть на положение в Японии с международной точки зрения и сумел развить способность делать бестрастные, логичные наблюдения (вспомним его строки о вишневых деревьях в Вашингтоне). Точно так же два года в Америке и девять месяцев в Америке и Европе убедили его в том, что мир постепенно перемещается из века угля и железа в эру нефти, бензина и легких металлов (особенно что касается самолетов).

Упомянем, что во время поездки на Запад вместе с адмиралом Иде он впервые сыграл в Монако. Существуют легенды: выиграл так много, что менеджер казино запретил ему посещать это заведение, — он стал вторым человеком в истории Монте-Карло, выигравшим столь большую сумму. Однако эти истории невозможно подтвердить — могло быть так, что он много выиграл в рулетку. Например, он говорил Иде:

— Дали бы мне хоть два годика поразвлекаться в Европе — заработал бы по крайней мере на пару линкоров.

В поездке на Запад в 1923 году он кроме Монако посетил еще шесть стран — Англию, Францию, Германию, Австрию, Италию и США. Германия в то время страдала от разбушевавшейся инфляции, вспыхнувшей в конце Первой мировой войны, — на открытке, которую он отправил домой, наклеена марка стоимостью 450 тысяч марок. Более того, когда он был в Лондоне, пришло известие и великом землетрясении в Канто. Японская колония в Лондоне пришла в ужас, но Ямамото оставался невозмутим.

— Не волнуйтесь, — советовал он японским бизнесменам, — Япония наверняка выйдет из этого испытания еще более сильной, чем была. Скупайте акции, пока курс хороший.

Его первому ребенку, Йошимасе, в то время десять месяцев. Какое-то время с начала того года Ямамото вел дневник: «В этом году я начинаю вести дневник, главным образом чтобы записывать, как растет ребенок»; тут он являет собой любящего родителя. Его часто беспокоило также, что на левой руке недостает двух пальцев; конечно, глупо полагать, что послеродовые травмы наследуются, но первое, о чем он спросил акушерку, узнав о рождении ребенка:

— А у него по пять пальцев на руках?

Очевидно, что жена и ребенок, оставшиеся в Токио, у него в мыслях во всех его путешествиях, — но, когда он узнал о великом землетрясении в Канто, ему не хотелось показывать признаки тревоги.

3

Вскоре после возвращения с Запада с адмиралом Иде Ямамото назначен в авиакорпус Касумигаура начиная с 1 сентября 1924 года, а три месяца спустя стал в корпусе вторым по должности и начальником учебной части. Говорят, назначение сделано по просьбе самого Ямамото. Эксперт в области артиллерии, он впервые практически столкнулся с авиацией; с этих пор, однако, он должен заботиться в основном об авиации, хотя уже капитан 1-го ранга и староват для новичка в такой области. Но авиакорпус Касумигаура сформирован только в 1921 году, так что морская авиация еще в стадии раннего детства.

Ониси Такидзиро и Мива Йоситаке оба устроились в Касумигауре. Следовательно, Миве пришлось работать с Ямамото во многих случаях: как младшему помощнику, пока Ямамото — военно-морской атташе в США; потом как командиру эскадрильи на «Акаги», когда Ямамото был на его борту в качестве командующего 1-м дивизионом авианосцев; примерно год до начала войны как офицеру штаба авиации Объединенного флота. После гибели Ямамото в бою он проводил свободное время, заполняя тетради — писал «Воспоминания об адмирале флота Ямамото». Даже позднее, когда его послали на Тиниан, в центральной части Тихого океана, начальником штаба 1-го воздушного флота, все еще продолжал писать. Потом, в июне 1944 года, когда до него дошло, что, судьба Тиниана предрешена, отправил свои тетради жене Нагае — в том виде, в каком есть, с последней фразой, обрывающейся на словах «…глубоко значительный…», обычной авиапочтой. Вскоре после этого он погиб на Тиниане. Эти тетради включали рассказ Мивы о своей первой встрече с Ямамото:

«Я не запомнил дату, но однажды в воскресенье вечером, после ужина, мы воспользовались выходным, который начался в предыдущий полдень, чтобы съездить в Токио, и сели на поезд, чтобы вернуться на базу в сумерки. Со мной восемь или девять коллег; вагон старого образца, второго класса, с поперечными рядами сидений; кроме нас лишь один пассажир, мужчина средних лет, — сидел на угловом сиденье впереди слева. Мы воспользовались этим, чтоб чувствовать себя как дома. Взглянув в направлении (как я считал) пожилого джентльмена, я заметил, что он не спускает с нас глаз. По одежде и виду чемодана можно предположить, что он недавно вернулся с Запада, но волосы коротко пострижены, а по очертаниям глаз и рта я инстинктивно почувствовал в нем военного. Поезд прибыл на нашу станцию. Мы высыпали из вагона и стали садиться в регулярный автобус, идущий в нашу часть; упомянутый джентльмен внезапно подошел к нам и спросил, не это ли автобус до авиакорпуса Касумигаура. Мы ответили утвердительно, и он, не говоря ни слова, поднялся в автобус. Большинство из нас не имели понятия, кто это, полагая: возможно, какой-то капитан 2-го ранга, приехал по специальному заданию. Но оказалось — капитан 1-го ранга Ямамото, прибывший командовать нашим корпусом».

Представься Ямамото — все равно его имя в то время не так известно на флоте. Существовал, видимо, внутри авиакорпуса Касумигаура значительный антагонизм: кто-то имеющий столь малое отношение к авиации вдруг пробивает себе дорогу в элиту корпуса.

Сам Мива тогда юный лейтенант из воздушного кадетского корпуса; по его собственным словам, «вспыльчивый и самоуверенный, с решимостью юности, но, с другой стороны, должен признаться, в любом отношении не имеющий квалификации, чтобы считаться „выдающимся молодым офицером“». Вскоре после этого его порекомендовали на должность палубного офицера, но он упрямо отказывался, считая эту должность ниже достоинства того, кто вот-вот станет летным инструктором.

— Если у тебя такие мысли, — сказали ему, — иди лучше к капитану Ямамото и все честно расскажи ему.

Мива так и сделал, несомненно готовый вспылить, отказаться напрямую; но, когда оказался лицом к лицу с Ямамото, у него вдруг появилось косноязычие, его подавила сила личности другого человека. В конце он просто струсил; не только согласился исполнять обязанности палубного офицера, но даже пообещал, уходя, делать все возможное на этом посту.