Искусство кончать молча - Александр Щёголев

И вообще, я ничего не знаю, напомнил он себе. Я сижу в своей щели и не высовываюсь, а они там пусть хватают друг друга за яйца.

— Андрей, ты сейчас откуда?

— От метро. От своего.

— Жди меня… помнишь, мы однажды рванули «закупорку», а какой-то старикан упал в лужу и закрыл голову руками? Мы подумали — псих…

— …а это был ветеран войны. Помню. Потом в школу приходили.

— Вот в этом дворе и жди. Я приеду в полседьмого, раньше не могу.

Неживой имел в виду двор своего дома на улице Декабристов, — там, возле глухого брандмауэра, и прошли его школьные годы. А место это выбрал, потому что за домом, по утверждению Лобка, следят. И если Дырова возьмут, то… то и хорошо.

Хотя, интересно, что же Андрюше понадобилось? Зачем зовёт на встречу?

Спровоцировать его, заставить забыть про чужие уши… Неживой изобразил внезапное просветление:

— Стой! Тобой же, точно, интересовались. Дед Матвей тут звонил и…

— Чем он интересовался? — Голос в трубке помертвел.

— Ну… С кем ты встречался, выходил ли ты на улицу… что-то такое.

— Да что ж ему якоря порвало?! — выплеснул Дыров. — Ничего не понимаю. Из-за сестры, что ли?

— Опа! «Из-за сестры»? Так это ты, значицца, с его сестрой, в свободное от супруги время…

— Не твоё дело, блядуин, — сказал Дыров остервенело. — Радуйся, что нет у вас больше «наседки».

— В каком смысле?

— А застрелили.

— Чего-чего? — оторопел Виктор.

Диалог встал на тормоз. Молчали оба. Один дёргано дышал в трубку, стараясь совладать с нервами, второй переваривал услышанное, и злая радость распирала его нутро.

«Застрелили!»

Не выпустить бы это чувство, не раскрыть себя…

— У Чехова, кстати, есть отличная мысль по поводу, — сострил Неживой, желая снять напряжение. — Меня сегодня один умный опер просветил. Черт, сейчас вспомню… О! Вот: «Если в кадре появляется женщина, она обязательно должна выстрелить».

Снять напряжение не получилось. Злая радость прорвалась-таки в канал связи.

— Не знаю, на что ты намекаешь, — ответил Дыров неожиданно спокойно. — Но если ты, Витюня, причастен к этому дерьму, то будь ты проклят.

— Подожди, ни на что я не намекаю! — успел воткнуть тот… нет, не успел. Абонент отключился.

Измена

Виктор постоял секунду-другую, размышляя непонятно о чем, и вдруг понял, что лично у него все великолепно. По всем линиям. Нечего ему тревожиться, кто бы и какое дерьмо ни жрал ложками.

Похоже, Дыров кого-то стёр. Матвея Лобка? Это было бы прикольно. Только при чём тут Неживой? Совершенно ни при чём. Я же не нажимал на кнопку? — риторически вопросил Витя. Нет, хоть и мечтал, чтоб этот «сутенёр», прикидывающийся шлюхой, сдох и истлел.

Но как же оно ловко всё складывается, когда есть товарищ, невидимый и могучий, с которым у тебя — не какой-то там вульгарный договор, а общее Дело. Когда хозяин — тоже общий, когда ты сам готов и к партнёрству, и к службе… вот тогда и сбываются сокровенные желания.

А договор… да пожалуйста, если надо.

Одна непонятка: зачем в этой скользкой ситуации Андрюше было звонить в Управление? На кой хрен ему Неживой? Знает же — тот запросто его сдаст; ведь столько лет знакомы. Зачем Дыров хочет встретиться? Надеяться на бескорыстную помощь со стороны Неживого — самое глупое, что можно вообразить, а он вовсе не глуп, этот соратник по детским шалостям. Значит, имеет что предложить, какой-нибудь интересный вариантик…

Ладно, потом.

Витя расслабленно взглянул на себя со стороны и почувствовал настоятельную необходимость снять галстук.

Без штанов, но при галстуке — это пошло, сказал бы эстет Дыров.

Еще он почувствовал, что готов немедленно возобновить процесс — ого, как готов! Мощь… Гостья встрепенулась, взглядывая исподтишка. Она терпеливо ждала, ничем не проявляя себя — хорошая баба, знала своё место, — не забыть бы, как ее зовут, мельком подумал майор Неживой, чтобы по ЦАБу потом пробить… тьфу, какой ЦАБ, я же паспорт смотрел…

Второй раз за вечер он занял исходную позицию, расстегнул нижние пуговицы рубашки, без суеты прицелился и торжественно произнес:

— Нас грубо прервали.

И пустота наполнилась. Инь впитала в себя Ян.

Наконец-то… ох, наконец-то!

В бухте сильно штормило, корабль бросало из стороны в сторону — процесс вошел в высшую точку траектории.

Вошел и вышел, вошел и вышел.

Мощь.

Возвратно-поступательный кайф.

Немая красотка не стонала, а неистово мычала, и это возбуждало, как ни что другое. Виктор зарычал в ответ: его главный калибр стремительно готовился к залпу — вопреки отчаянным приказам командования «Отставить!!!». Он изо всех сил сдерживался, но… Партнёрша в ожидании приподнялась на руках и беспорядочно била задницей в подушку…

Дверь открылась легко и непринужденно, будто не была заперта, будто не существовало в природе никаких шпингалетов. Покатился по полу вырванный шуруп. На пороге стоял генерал-майор Сычёв, начальник Северо-западного управления по борьбе с организованной преступностью.

Как во сне.

Если смотреть от двери — ракурс отличный, кинорежиссер бы выбрал именно эту точку. Главное, хорошо видны детали. Герои-любовники застыли, так и не сообразив разомкнуть контакт. Было общее оцепенение. Движение сохранялось только на экране видеодвойки (вошёл-вышел, вошёл-вышел).

Вообще-то Виктор Неживой не терялся ни при каких ситуациях: когда Калашников метит тебе грудь, когда приходишь в гости к бабе, а она не открывает… всё было, всё тлен. Но у сна свои законы. Генерал-майор и просто майор молча смотрели друг на друга. Что говорят в таких случаях, Виктор не знал — опыта не хватило, рефлексы подвели. Так же молча товарищ Сычев отступил на шаг и прикрыл дверь.

Кошмарное видение…

Был — или не был?

— А генерал-то еще не ушел… — пробормотал Виктор, покачнувшись, и композиция распалась.

Он принялся натягивать трясущимися руками брюки, повторяя и повторяя с тупым удивлением: «А генерал-то еще не ушел…». Девица сползла со стола, в ее обиженных глазах вспыхивало и гасло, как реклама на ночном Литейном, одно огромное слово:

ОБЛОМ!

Да, облом был грандиозный, но чувства майора выражались совершенно другими формулами. «Пропади все пропадом… — думал он. — Столько лет впустую… Мне уже тридцать три… На „землю“ опустят… Или в охрану идти, к барину…»

Однако выучка взяла свое, ступор был побежден. Первым делом Виктор подписал женщине пропуск, проставил время и погнал её на хрен. Вернув на место трусики, она чиркнула в блокноте: