Шпаги и шестеренки (сборник) - Владимир Венгловский

– Ей – особенно. Вдовья доля – такой соблазн… Ты не возражаешь, если я начну издалека? Видишь ли, мне хочется тебя убедить, а не послать за кладом, как посылают за палкой собаку, и та бежит… Мне это зрелище было всегда неприятно, особенно испытываемая собакой радость, хотя псу, разумеется, видней, но давай о деле.

Когда моя двоюродная племянница приняла предложение твоего отца, я заинтересовался историей рода Морноу. Ты более или менее осведомлен о своих предках?

– Они были норманнами. Потом что-то такое вышло во времена Войны Роз или сразу после…

– Леди Анна Морноу и ее молитвы о том, чтобы пережить Генриха Восьмого, нам пригодятся, но тебе нужен лорд Бартоломью. Всем – когда я говорю «всем», я подразумеваю тех, кто знает о существовании вашего семейства и хотя бы слегка вникал в его историю, – известно, что в тысяча семьсот одиннадцатом году супруга лорда Бартоломью, прихватив фамильные ценности, бежала с любовником в Новый Свет. Беглецов удалось проследить до Ливерпульской гавани[13], вернее до отплывавшего в португальские колонии судна. В наших колониях беглецов еще можно было отыскать, но в Бразилии это и невыполнимо, и бессмысленно. Тем не менее, лорд Бартоломью пылал местью, на которую и спустил свое немалое состояние. Кроме того, он пил, что немало приблизило его кончину. Чудовищно расстроенные имения перешли к кузену покойного, человеку очень дельному. Новому лорду удалось выправить положение и около ста лет ваше семейство процветало. Затем за дело взялись твои дед и отец, следствием чего и является наш разговор.

– Это я помню, – счел уместным ввернуть Гарри, и сэр Фрэнсис удовлетворенно улыбнулся.

– Забудь, – потребовал он. – Леди не бежала в Америку и не увозила драгоценности и золото. Ее вместе с возлюбленным, хотя в том, что это был именно возлюбленный, я не настаиваю, убил мучимый ревностью супруг. Лорду Бартоломью удалось отвести подозрения прежде всего благодаря исчезновению знаменитых на всю Англию драгоценностей. Скоропостижная смерть убийцы и то, что наследнику пришлось начинать с чистого листа, доказывают, что сокровища Морноу лежат там, где их спрятали. Теперь самое время вспомнить о леди Анне. Вспоминай!

– Я знаю только, что она жила и умерла католичкой, и ее очень любил муж.

– Ничего другого нам и не требуется. Когда Генрих Восьмой, вот уж неприятный был джентльмен, принялся изводить католиков, во многих приличных домах появились особые тайники, где хозяева прятали священников и монахов. Более чем вероятно, что леди Анна не рассталась со своим духовником, а муж никогда ей не перечил. Хозяйка Морноу не могла себе позволить умереть раньше короля, ведь тогда человек, которого она спасала, был бы обречен. Но сидеть годами в заточении очень неприятно, другое дело, если ты можешь работать, принимать гостей, гулять. Из тайника должно быть не менее двух выходов – в комнаты хозяйки, и в парк, а там имелась часовня. Когда Тюдор ополчился на папу, ее снесли, и леди Анна нисколько против этого не возражала. Тогда же в доме случился пожар, после которого начались некоторые переделки.

Я полагаю, хозяева таким образом скрыли обустройство тайника, секрет которого леди Анна передала своему старшему сыну. Времена были непростые, и хотя нравы постепенно смягчались, знать, что тебя не застигнут врасплох, было приятно. О дальнейшем можно лишь гадать. Либо пропавшая леди, для простоты я буду называть ее Маргарет, приспособила тайник для любовных свиданий, либо лорд Бартоломью вспомнил о нем, когда потребовалось спрятать якобы похищенные ценности. Ты хочешь что-то сказать?

– Сэр Фрэнсис, я надеюсь… надеюсь, что вы правы!

– Леди Анна наверняка бы выразила иную надежду. Что ее потомки не нарушали заповедей.

– Искать в северном крыле?

– И в парке, бывшая часовня несомненно сообщалась с домом. Лорд Бартоломью хранил свою тайну больше двенадцати лет, у него было время избавиться от трупов и замести следы. Не думаю, что выход из тайника в дом, в отличие от хода в сад, уцелел. Известно, что лорд сперва заколотил комнаты супруги, а потом принялся их переделывать. Якобы для наследника, но сэра Винсента при жизни старого хозяина туда не пускали. Поймите, Гарри, я не говорю, что вам будет легко…

– А если… – испугался Гарри, – если они все-таки бежали?

– Хорошо, – вздохнул сэр Фрэнсис, – давай рассуждать. Ни Маргарет, ни ее возможный возлюбленный, а это был молодой человек из хорошей семьи, искренне привязанный к родным, не дали о себе знать даже после смерти лорда. Допустим, они начали новую жизнь или погибли на чужбине, в Бразилии было, есть и будет множество диких зверей и преступников, но остается объяснить поведение якобы покинутого супруга. К счастью, в те времена чуть ли ни все вели дневники и ваш предок не исключение, его журналы хранятся в библиотеке Морноу, прочитайте на досуге. Сэр Винсент шел на поводу у всеобщего мнения и не сомневался в бегстве леди и бессильной ярости лорда, но природная наблюдательность заставляла отмечать некоторые странности.

Лорд Бартоломью не жалел средств на агентов, которые регулярно присылали ему из колоний отчеты. Наследник видел эти письма – они неделями лежали на письменном столе, так и не будучи распечатаны.

Считалось общеизвестным, что лорд Бартоломью жаждет мести. Последние годы он много пил, часто впадая в невменяемое состояние. Если бы он гонялся за воображаемыми любовниками, не было бы ничего удивительного, но он запирался в южном крыле и кричал, что не даст себя арестовать, а с дьяволом разберется без посредников. Такое поведение естественно не для оскорбленного мужа, а для опасающегося разоблачения преступника.

Мало того, лорд приглашал в имение то католических священников, то шарлатанов и выписывал трактаты о загробном мщении, что опять-таки наводит на определенные выводы. Однажды сэр Винсент оказался свидетелем вроде бы индусского ритуала, после чего предпринял попытку покинуть Морноу, однако лорд Бартоломью уговорил его остаться. Ты еще сомневаешься?

– Нет! – мысленно Гарри уже простукивал стены. – Нет. Сэр Фрэнсис, а почему вы… вы не занялись этим сами или с папой?

– Я обиделся. Видишь ли, это была первая из решенных мной загадок. До того были случаи с пропавшим пугалом и заживо ощипанным петухом, но они могли разве что развлечь арендаторов. Я решил подарить клад твоей матери на свадьбу и случайно услышал, что она полагает меня «таким странным». Тогда я еще не понимал выгоды подобного положения.

– Сэр Фрэнсис… но какая выгода в том, что… Почему вы допускаете, чтобы… чтобы вас…

– Полагали сумасшедшим? – с прежней готовностью подсказал родич. – Это же очень просто! Сумасшедший свободен. Если не вешаться и не кусаться, можно заниматься тем, чем хочешь, и говорить, что думаешь. Кроме того так лучше для Глэдис, ведь когда за безумным родственником бесплатно приглядывает жена, это устраивает всех. Глэдис тоже спокойна, а, останься я дееспособен, высохшие достопочтенные лошади ее бы доконали.

Не пойми меня превратно, но большинство девиц и дам моего возраста ужасны, а ведь среди них немало тех, кто, будь я в своем рассудке и холост, до сих пор пытался бы выйти за меня замуж! Кроме того, Глэдис не страдает от осознания своего бесплодия. Простолюдины разумны и полагают, что больные люди, как и больные овцы, не должны плодиться, так что и тут очень удобно, но тебе пора. Если ты, само собой, не хочешь встретиться с Эндрю.

– Эндрю?

– Сын издателя нашей «Кроникл», я, кажется, о ней упоминал. Эндрю приносит мне местные загадки, а потом печатает ответы. Разумеется, под своим именем, но гонорар получает Глэдис, и его не облагают налогом. Поверь, это надежней клада, который может развратить.

Вернувшись в Морноу, Гарри узнал, что мать вняла-таки советам докторов и отбывает в Бат вместе с кузиной Прюденс. Молодой человек два вечера выслушивал, что надлежит сделать, но, не успела осесть поднятая увозящим дам экипажем пыль, умчался в Лондон на поиски спасителя.

Дворецкий Хайчетеров сообщил, что мистер Хьюго только что вернулся с континента и остановился в отеле «Охотничий Хлыст». Гарри бросился туда и застиг приятеля в обществе полного кудреватого господина средних лет. Доверия оный господин не внушал и уходить не торопился, пришлось спуститься в буфет выпить чаю. Это пришлось кстати – Гарри ничего не ел с самого утра и изрядно проголодался, к тому же требовалось подумать. Хью был замечательным малым, но вращался, мягко говоря, в не слишком респектабельных кругах. Так было не всегда: когда тринадцатилетний Гарри впервые увидел двадцатилетнего Хью, тот проходил положенный приличному молодому человеку курс наук, но с куда большим прилежанием занимался кулачным боем и был не прочь кое-чему поучить младшего братца и его однокашника. Энтони от бокса был в восторге, но Гарри уже тогда полагал, что джентльмену следует проводить свой досуг несколько иначе. Морноу сам не понял, как они с Хью умудрились сдружиться, наверное, их сблизила неожиданная смерть Энтони… Правда, последний год друзья не виделись – Гарри был поглощен своей любовью, а Хью… После смерти отца Хью ушел из дома и стал выступать в призовых поединках. Его в какой-то мере понимали: дела Хайчетеров оказались совершенно расстроены, но в обществе принимать перестали, да Хьюго туда и не стремился.