Шпаги и шестеренки (сборник) - Владимир Венгловский

– Разумеется, я имел в виду эту статью. Ужасно. Просто никуда не годится.

Бледные губы Армстронга трогает тень улыбки. Не только германские асы умеют ценить мужество противника, способного с достоинством принимать поражение. Вытягиваясь по стойке «смирно», он щелкает каблуками:

– Вы абсолютно правы, милорд. Фотография вышла не слишком удачной…

Вера Камша

Всё, не считая призраков

Миле Деминой

Вот девушка с газельими глазамиВыходит замуж за американца.Зачем Колумб Америку открыл?

– Кому это принадлежит?

– Тому, кто ушел.

– Кому это будет принадлежать?

– Тому, кто придет.

– Увы, мой дорогой Гарри, – Сэр Герберт элегантно и горестно развел руками, – дать согласие на твой брак с Летти я не могу. Будем говорить прямо, ты – нищий, а моя девочка не может лишиться множества мелочей, которые делают жизнь приятной, и без которых ваш рай в шалаше обернется адом на съемной квартире.

– Летти выше этого! – «Дорогой Гарри», он же одиннадцатый барон Морноу, красивый молодой человек, будто сошедший с картины прерафаэлита, с возрастающим недоумением уставился на собеседника.

– Молодая девица не может быть выше хороших перчаток, – отрезал сэр Герберт. – Вернее, может, но тогда она ужасна или несчастна. Вижу, ты хочешь объясниться, причем не со мной; Летти тебя, разумеется, выслушает. Надеюсь, ты примешь ее ответ, как джентльмен, а не как, гм, поэт. Если захочешь обсудить свои дела, я к твоим услугам, хотя выход у тебя один – подходящая женитьба.

– Я… Я никогда…

– Мы еще вернемся к этому разговору, – сэр Герберт закурил и с удовольствием откинулся на спинку кресла. – Я очень любил твоего отца, Гарри, но все, что я могу сделать для своего покойного друга, это вытащить тебя из столицы мыльных пузырей. Не сейчас, сейчас ты будешь недоумевать и страдать. Летти должна быть в саду у качелей, можешь воспользоваться моим окном[10], вряд ли тебе хочется идти через дом…

– Благодарю вас, сэр, – Морноу заставил себя пойти по обсаженной зацветающими маргаритками дорожке спокойным шагом, но, скрывшись из глаз будущего – в этом молодой человек вопреки сказанному не усомнился – тестя, почти побежал. В чувствах Летти он был уверен свято, но действительная, пусть и преодолимая, трудность оказалась не столь хороша, как на страницах романов, а уж сэр Герберт… Ну как он только мог?!

Сэр Герберт Вилкенгем был другом детства и соседом скоропостижно скончавшегося десятого барона Морноу. Решение породниться джентльмены приняли сразу же после крестин Летиции, жениху тогда не исполнилось и четырех. Узнав о помолвке, Гарри ужасно возгордился и пребывал в таком состоянии, пока не увидел свою суженую, оказавшуюся мелкой, крикливой и противной. Гордость сменилась отчаяньем, однако папенька сказал, что все решено, а через семнадцать лет Летти будет само очарование.

На учебу Морноу-младший отбыл, не испытывая к пухленькой соседке никаких чувств, кроме досады, усугубленной родительскими напоминаниями об обязательствах перед Вилкенгемами. Год назад будущий лорд, приехав на каникулы, уныло отправился с дежурным визитом к невесте и обрел Гебу, Беатриче, Офелию… одним словом – идеал. В университет юноша умчался на крыльях любви, оказавшимися еще и крыльями Пегаса; в Вилкенгем-холл стаями летели сонеты, канцоны и оды. Заслуженные – Летиция была не только обворожительна, она изумительно чувствовала поэзию!

Читая и перечитывая ответы возлюбленной, Генри Монроу благодарил судьбу за ниспосланное ему чудо. Единственное, о чем молодой человек слегка сожалел, это о богатстве невесты и о том, что на пути к счастью нет никаких преград. Вот если б Вилкенгемы разорились, а отец, узнав об этом, потребовал бы разорвать помолвку… Но Морноу никогда не были корыстны! Вот незаконнорожденной Летти оказаться могла, если сэр Герберт в юности тайно женился на испанке или актрисе… С каким бы восторгом Гарри вышвырнул мерзкого шантажиста, заявившегося с копией брачного договора! Не сложилось – шантажист так и не появился, а в начале апреля Морноу-младшего срочно вызвали домой.

По праву гордившийся своим здоровьем отец, возвращаясь из гостей, попал под ливень и простыл; сперва болезнь не казалась опасной, потом стало поздно. Доктора с прискорбием качали головами и разводили руками; не прошло и недели, как молодой человек стал бароном и обладателем внушительной кипы векселей и закладных, в которых ничего не понимал. Он вообще ничего не понимал, только дом стал пустым и каким-то выстывшим: сдвинутые шторы, запах прописанных матери капель и тишина. Сестер и младшего брата после похорон отослали к тетке, а борзую Фэнси, повадившуюся по ночам выть в парковой беседке, по настоянию матери отдали лесничему. Не знающий чем себя занять Гарри бродил из комнаты в комнату, потому и услышал, как старшая горничная и дворецкий сетуют, что теперь у молодого лорда с мисс Летти вряд ли что-то выйдет.

Требовать объяснений у прислуги было неприлично, но Гарри, немного подумав, вспомнил, что объявление о помолвке дать не успели, а из-за траура свадьбу придется отложить. Вилкенгемы были слишком хорошо воспитаны, чтобы напомнить о себе первыми, но двухнедельное молчание Гарри могли счесть отказом от прежних обязательств. Утром молодой человек велел оседлать Француза и отправился к сэру Герберту с извинениями, только они не потребовались.

– Гарри!

– Летти!

– Гарри, папа тебе уже сказал?

Вся в розовом среди бело-розовых цветов, мисс Вилкенгем казалась самой весной, о чем Гарри и сообщил:

– Радость моя, сегодня ты прекрасней Флоры!

– Спасибо. Неужели не сказал или ты сразу прошел ко мне?

– Я видел сэра Герберта, он отказывается нас благословить, но Гретна-Грин[11] не так уж и далеко.

– Чтобы ехать в Гретна-Грин, нужен экипаж, – рассудительно заметила Летиция, – пойдем в беседку, там удобней говорить.

– Как скажешь… Летти, какая же ты смешная! Твой папа назвал меня нищим. По сравнению с вами это так и есть, но на карету и на то, чтобы снять домик в Шотландии, мне хватит. Я буду работать! Когда мне не потребуется отвлекаться на все эти семинары и лекции, дело пойдет быстрее… Первый сборник я подготовлю к изданию уже осенью и сразу же примусь за роман. Смею надеяться, у меня выйдет не хуже, чем у столь любимого тобой француза, который не имеет ни малейшего понятия о теории литературы.

– Мистер Дюма пишет весьма занимательно, – рассеянно возразила Летти. – Гарри, ты слишком джентльмен, чтобы продавать свой талант.

– Только ради тебя, – заверил талант, любуясь оленьими глазами и блестящими черными локонами. Мисс Вилкенгем затмевала всех креолок и испанок мира, к тому же она была истинной леди, чьи предки прибыли в Англию с самим Вильгельмом Завоевателем!

– Ради меня не нужно, – лучшая девушка Соединенного Королевства, а, значит, и всего мира, покачала головкой. – Гарри, мы находимся в очень стесненных обстоятельствах. Пока жив папа, он находит деньги, но только в долг, который обязательно взыщут с наследников. Твой поверенный тебе всё объяснит, потому что твой отец делал так же.

– И хорошо! – обрадовался Гарри. – Теперь никто не скажет, что я женюсь на богатой наследнице по расчету, хотя при виде тебя в корысть не поверил бы сам Шейлок! Конечно, первое время придется немного экономить, мне даже придется пойти на поводу у публики…

– Гарри, – перебила Летти, – ты или не слышишь или не хочешь слышать! Я не могу стать твоей женой! Скорее всего, мне придется выйти за мистера Баррингтона. Мортимер из Америки, но его предки родом из нашего графства, а мистер Баррингтон-старший, у него есть верфи, хочет, чтобы Мортимер женился на настоящей английской леди.

День померк, мир рухнул и разбился. Гарри как-то добрел по своим следам до кабинета сэра Герберта, пожал тому руку, что-то ответил, прошел через дом, сел в седло. Воспитание, отличное английское воспитание, явило свой триумф – молодой человек не совершил и не сказал ничего недостойного джентльмена. Отдохнувший Француз принял с места легкой рысцой, а за воротами, не дожидаясь приказа, свернул к Морноу. Гарри покачивался в седле и пытался отогнать боль и горечь. Потерять Летти он не мог, а девушка не верила в счастье без средств и еще меньше в то, что Генри Морноу сумеет добыть деньги. Проклятый, гнусный, богатый американец был приглашен на день рождения леди Вилкенгем, где и собирались объявить о помолвке. В распоряжении Гарри оставалось около месяца, этого с избытком хватало, чтобы подстроить побег, но написать и продать роман не успел бы и сам Дюма! Иных способов разбогатеть Гарри не видел, мелькнувшая в голове мысль об ограблении была предельно глупой, к тому же появление денег пришлось бы объяснять. Оставалось обратиться за помощью к родне, то есть к дяде Джорджу. Брат матушки, хоть его за это и порицали, водил дружбу с дельцами из Сити и вполне успешно играл на бирже, одолжить под будущий роман достаточную сумму он мог без особого труда. Конечно, придется подписать долговые обязательства, но Париж стоит мессы! Только бы дядя не уехал по делам на континент…