Странник поневоле - Борис Долинго

Отойдя метров пятьдесят вбок от пещеры, Богдан лопаткой профессора выкопал глубокую яму в песке и опустил туда прах. Сверху могилы он сложил грубую пирамидку из камней, собранных у скал, и установил импровизированный крест из двух жердей, скреплённых полосой, отрезанной от шкуры, покрывавшей ложе немца.

Поскольку пляж простирался и вправо, и влево, с одной стороны было море, а с другой – крутой берег, с высоты которого вряд ли сиганул бы даже лев, опасность могла появиться только с хорошо просматриваемых направлений. Тем не менее, всё время, пока он работал, Богдан опасливо оглядывался: ему тоже не улыбалось стать объектом нападения хищников. Но берег оставался пустынен, и только редкие местные чайки и ещё какие-то птицы уже кружились в воздухе после грозы.

Закончив работу и посмотрев на солнце, которое сильно склонилось к горизонту, Богдан решил позаботиться о пропитании. У него ещё остались несколько плодов дедае с первого острова, но всё же он решил сходить на охоту, чтобы обеспечить себе не слишком скудный запас пищи на завтра, пока найдёт дедае и здесь.

Взяв лучемёт и копьё, Богдан подпёр дверь снаружи жердями и отправился в сторону, где берег понижался. Здесь под обрывом увидел то, что начал строить профессор Витт.

Это был длинный, но довольно узкий плот, лежавший на катках. Петер Витт, видимо, собирался поставить и мачту, о чём говорили приготовления в виде подпорок и растяжек. Кроме того, плот имел ещё два длинных весла с плетёными лопастями, которыми мог грести один человек, стоящий посредине судна. Кожаные верёвки, которыми лопасть была привязана к жерди, истлели от времени и легко порвались, когда Богдан подёргал за них.

Богдан с сомнением посмотрел на кораблестроительные потуги покойного профессора, но отдал долж-ное упорству немецкого учёного. Насколько он понимал, конструкция слабо выдерживала критику, но мужество человека, собиравшегося отправиться в море на такой ненадёжной конструкции, заслуживало уважения.

«Я попробую усовершенствовать это плавсредство», – подумал Богдан и отправился дальше по более насущному в данный момент для него вопросу.

Вскоре ему попалось стадо диких свиней, и он швырнул копьё в ближайшую из них. Однако применение копья с кремниевым наконечником требовало куда больших навыков, да и бросал Богдан издалека, опасаясь слишком рано вспугнуть дичь. Остриё лишь царапнуло по шкуре, и свинья, завизжав, бросилась в кусты, увлекая за собой остальных. Не желая расставаться с хорошим мясом, Богдан, не мудрствуя лукаво, свалил животное импульсом из лучемёта.

В свинье оказалось килограммов тридцать, и Богдан с некоторым трудом доволок тушу до пещеры. В стороне от входа у самой воды, чтобы смывать кровь и не так привлекать хищников, он наскоро разделал добычу, внутренности и кости закопал ещё дальше по берегу, а куски мяса приготовил к жарке, разложив на листьях, как на тарелках.

Пока он возился на берегу, то обнаружил несколько странных полузасыпанных ям в песке. Внутренняя поверхность ям была отделана обожжённой глиной. После легкого недоумения Богдан сообразил, что, вероятно, его предшественник использовал такие своеобразные чаны в песке для дубления шкур.

Собрав в достатке веток и сучьев, которые следовало просушить после дождя, он приготовился разжечь погасший огонь в очаге. К счастью, в пещере имелся изрядный запас сухого горючего материала и прямых крепких веток, которые ещё прежний хозяин мог использовать как вертела и шампуры для нанизывания кусков мяса и тушек птиц.

Когда уже совсем смеркалось, Богдан заперся в пещере и до отвала наелся нежного свиного шашлыка, щедро посыпая его солью. Кроме того, он зажарил часть оставшегося мяса впрок, а большой кусок тушки подвесил в прохладном углу пещеры у родника.

Снаружи было тихо, сытый Богдан вскипятил в котелке воду, сыпанув туда какой-то травы из чашки с полки в качестве заварки. За многие годы трава совершенно высохла и потеряла, казалось, всякий вкус и аромат, однако, будучи настоянной в кипятке, давала какое-то подобие чая. В качестве десерта Богдан съел плод дедае фруктово-сладкой спелости.

Пещера освещалась дрожащим светом свечи и огня в очаге, по углам плясали неверные отблески, а тень Богдана казалась странным существом, раскачивающимся из стороны в сторону. В щелях бревенчатой стены, за которой притаилась ночь, тихонько посвистывал ветер, и, казалось, кто-то ходит по песку, присматриваясь, как бы добраться до затаившегося странника.

На душе было тревожно, но, тем не менее, насытившись, Богдан почувствовал себя вполне уверенно. Он сейчас по-настоящему жалел только об одном – о том, что рядом нет надёжного товарища, с которым можно было бы обсудить планы спасения, подбодрить друг друга, да и просто поболтать о чём угодно.

– Ничего, – сказал Богдан, посмотрев на жерди, на которых профессор Витт вырезал зарубки, отмечая проведённые на острове дни, – ничего! Назло этому Хозяину дворца я сделаю всё, чтобы выбраться.

Глава 7

Несмотря на общее волнение и настороженность, спал Богдан как убитый. Утром на песке, который он специально разровнял у входа в пещеру, не было иных следов, кроме следов каких-то мелких зверьков и птиц. Это означало, что никаких опасных хищников ночью не наведывалось.

Позавтракав несколькими кусками жаренного накануне мяса, подогретыми на костре, и последними оставшимися плодами дедае, Богдан запил всё это порцией эрзац-чая и подумал, что стоит поискать на заварку свежих трав – наверняка на острове это не проблема.

После трапезы он набросал примерный план действий. Главной задачей, естественно, была постройка подходящего судна, чтобы осуществить то, что не удалось горемычному профессору Витту – добраться до следующего острова, на котором могла быть точка перехода.

Конструкция Витта Богдану не нравилась – он решил создать практически новое судно. Естественно, у него не было никакого опыта, да и теоретические знания носили самый общий характер. Тем не менее, кое-что он читал, кое-что видел в кинофильмах, и поэтому мог хотя бы приблизительно представлять себе непростую задачу такого строительства.

Богдан сразу же решил, что станет строить тримаран – судно, имеющее при примитивной конструкции максимальную остойчивость. В качестве центрального корпуса мог сойти плот, уже сделанный профессором, только, по мнению юноши, его следовало расширить, добавив ещё хотя бы два-три бревна. В качестве боковых поплавков можно тоже приспособить по бревну, которые будут крепиться к основному корпусу при помощи стволов более тонких деревьев.

Скреплять брёвна между собой придётся лыком, подходящими лианами, либо кожаными верёвками, которым отдавал предпочтение немец. За годы, что плот пролежал под открытым небом, полоски кожи, которые делали из него единое целое, пришли в негодность, и значит, все крепления необходимо восстанавливать.

Кожаные верёвки придётся делать из шкур. Насколько понимал Богдан, шкуры следовало продубить, иначе кожа будет непрочной. Как человек изучавший химию, он знал, что существуют минеральные и органические дубильные вещества. Из первых Богдан помнил только алюмокалиевые квасцы, которые вряд ли смог бы найти, даже если таковые существовали на острове. Значит, оставались танниды, которые можно добыть из растений. Всех растений, богатых этими веществами, Богдан не знал, но очевидные источники данных соединений – ольха, дуб, облепиха – произрастали и здесь.

В принципе, насколько он помнил, шкуры можно и просто просолить – ему ведь не шубы из них шить, а всего лишь требуется изготовить прочные ремни. Непонятно, что со шкурой льва, а вот шкура кабана наверняка имеет достаточную прочность, чтобы не рваться, будучи для начала просто просоленной. Правда, есть ли на острове кабаны? Свиньи водятся – может, и свиная шкура вполне сгодится? Зря он вчера искромсал убитую свинью – одна шкура уже бы имелась в наличии! А из подходящих шкур можно сделать даже парус.

Что касалось устройства самого паруса, то у Богдана в голове крутилась масса каких-то терминов – такелаж, грот, кливер, лиселя, латинский парус, рангоут, брамсель и тому подобное, значения которых он давным-давно забыл, да и, попросту говоря, никогда не знал хорошо.

Вот что Богдан знал, так то, что паруса бывают косые и прямые. Про косые паруса в памяти всплывала притягательная фраза типа: «Суда под косыми парусами отличаются маневренностью и способностью ходить под углом и против направления ветра…».

Парень совершенно не обладал какими бы то ни было навыками управления парусными судами, но, чтобы быстрее плыть и меньше зависеть от направления ветра, всё-таки решил сделать именно косой парус. Ориентиром ему будут служить воспоминания о виде и форме парусов яхт – такого типа парусного вооружения, которое он наглядно помнил лучше всего, так как яхты были единственными парусниками, которые он видел близко «живьём».