Эдинбург. История города - Майкл Фрай

И все же сопротивляться англичанам шотландцы не перестали. Едва успел пройти год, как они вновь поднялись под предводительством Уильяма Уоллеса, которому удалось настолько собраться с силами, что он даже одержал над англичанами победу при Стерлинге. Хотя восстание под его предводительством началось к северу от Форта, похоже, он считал главным для себя освободить Лотиан. Во всяком случае, его маневры заметнее всего угрожали Эдинбургу и другим занятым англичанами цитаделям. Именно здесь он рискнул сразиться с войсками, брошенными против него Англией, еще раз, при Фолкирке, в 1297 году. Поражение Уоллеса обернулось необходимостью вести партизанскую войну, которая закончилась предательским пленением и страшной казнью в 1305 году. В итоге все эти события привели лишь к упрочению власти врага в Лотиане.

Роберт Брюс, седьмой граф Аннэндейла и второй граф Каррика, бывший в 1290 году рыцарем-новобранцем, заместил Уоллеса на посту вождя национального сопротивления — в качестве короля Шотландии. Возобновив претензии своей семьи на престол, он поспешно прибыл в Скуну и там был коронован в 1306 году. Вскоре он изменил расстановку сил таким образом, что англичане перешли в оборону, хотя перед этим ему пришлось потерпеть несколько весьма обескураживающих поражений. Вначале враг вытеснил его к северным и западным твердыням Шотландии, а потом и за ее пределы, на остров Ратлин, где Брюс вновь обрел волю к сражениям, наблюдая за пауком, снова и снова упорно сплетавшим паутину. Наконец он отправился в Шотландию, в родной Каррик. Там также разместились захватчики-англичане. Но здесь, в отдаленных районах страны, их власть была не так сильна из-за того, что провизию приходилось доставлять издалека по мало приспособленной для передвижения местности.

В мае 1307 года король Роберт одержал первую крупную победу при Лаудонском холме в Айршире над Эймером Валенсийским, посланником Эдуарда II в Шотландии. Умело выбрав поле боя, он заставил англичан драться узким фронтом, так что их численное превосходство оказалось бесполезным. Шотландцы атаковали настолько решительно, что англичане обратились в бегство. Эту тактику Брюс, однако, более не применял. Напротив, в будущем он избегал ожесточенных битв, в которых нельзя заранее быть уверенным в положительном исходе дела. Вместо этого он начал партизанскую войну, нападая внезапно, истощая ресурсы, приводя силы противника в беспорядок и даже применяя тактику выжженной земли, чего бы это ни стоило шотландцам.

Делу помогло то, что главный его враг со временем сошел со сцены. В июле 1307 года Эдуард I, в возрасте шестидесяти девяти лет, умер в Бург-он-Сэнде, прямо у границы, и как раз тогда, когда подготавливал очередную вылазку в Шотландию. Разница между Эдуардом I и Эдуардом II не замедлила сказаться. В ходе кампании, запланированной прежним монархом, войска добрались только до Айршира, где новый монарх их бросил. В Шотландии его не видели еще три года. Это дало королю Роберту возможность отправиться в длительный поход по отдаленным районам страны и осуществить много дерзких операций против ничего не подозревающего противника. Он стремился воодушевить шотландцев и измотать англичан настолько, чтобы последние решили, что с них хватит, что эту войну выиграть нельзя и что им лучше отправиться восвояси. Это ему удалось почти с самого начала.

Сразу после битвы при Ааудонском холме подданные Брюса формально реквизировали земли Аннэндейла, устраивая засады на английские конвои, проходившие по их территории. К концу 1307 года как лорды, так и крестьяне центральных районов Пограничья «вероломно присоединились к Роберту Брюсу». Это означало, что он уже подчинил себе юг Шотландии от побережья до Айршира и до самых английских твердынь в Роксбурге и Джедбурге. Что до севера Англии, то вскоре против Брюса продолжали держаться лишь замки и укрепленные бурги. Летом 1308 года шотландцы захватили Абердин. Тем самым англичане этот порт потеряли, а шотландцы смогли возобновить торговлю с Европой. К весне 1309 года король смог созвать первый парламент в Сент-Эндрюсе, который отправил гонцов к Филипу IV Французскому, чтобы напомнить тому о Старом Союзе.[52]

Власть в Шотландии принадлежала тому, в чьих руках находились замки. В лучшие свои времена Эдуард I владел четырьмя десятками больших и малых замков. Отвоевывание замков шотландцами шло медленно. К концу 1310 года король Роберт, как нам известно, захватил или разрушил не более чем девять второстепенных замков. Согласно историям, которые шотландцы рассказывали у костров впоследствии, когда война уже давно закончилась, эти замки часто отвоевывали с помощью смекалки народные герои. Правда это или нет, эти сведения можно трактовать двояко. Либо это означает, что король, начиная свой путь без всякой поддержки, легко завоевывал преданность шотландцев, к тому предрасположенных. Либо же у него до сих пор не было в распоряжении достаточно воинов или средств для того, чтобы взять приступом хоть сколько бы то ни было укрепленную крепость или форт. Если это удавалось, он приказывал такую крепость разрушить. По крайней мере, каждая разрушенная крепость являлась своего рода вехой, так как противнику было трудно восстановить ее и заставить функционировать в прежнем режиме. Это может объяснить неспособность Эдуарда II сразу сообразить, как можно противодействовать шотландским повстанцам. Без дорогой и трудозатратной программы по восстановлению замков или возведению новых он мало что мог сделать для того, чтобы перехватить инициативу или отвоевать потерянные территории. Эдинбург, с его весьма важным со стратегической точки зрения местоположением, был ключевым замком ко всей стране. Англичане, удерживавшие его более десяти лет, вдруг обнаружили, что им стало труднее подвозить продовольствие, так как в Эдинбурге не было гавани. Но даже тогда они вряд ли считали, что их власть над Эдинбургом когда-либо закончится — здесь, в самом сердце земли, где королевство скоттов перед гибелью достигло полного расцвета. Укрепления защищали самое большее 325 солдат Эдуарда II; единственное, что им надо было сделать, это пересидеть наступающие годы партизанской войны, так как оборона была гораздо крепче той, которую могли пробить скотты теми силами, которые им удалось собрать — или, по крайне мере, так казалось. В замке командовал английский комендант, а в бурге внизу правил бал английский шериф. Эти двое принадлежали к сотням чужестранных чиновников, назначенных захватчиком, чтобы управлять запуганной страной. Они действовали или пытались действовать так, будто в их праве вершить судьбы города никто не сомневался, и для этого им приходилось напускать на себя надменный вид, делая хорошую мину при плохой игре.[53]

Вместе с другими городами — Бериком, Роксбургом и Стерлингом — Эдинбург защищал «твердыню Лотиана», группу крепостей, выстроенных по углам неправильного четырехугольника, бастион английской власти в Шотландии. Крупные замки, выстроенные по периметру (особенно те из них, что были расположены на основных маршрутах движения), поддерживались меньшими замками в Кейверсе, Дирлтоне, Дунбаре, Хаддингтоне, Линлитгоу, Ливингстоне, Лаффнессе, Селкирке и Йестере: это была основательная защита, по каким угодно меркам. Поставлять пищу, прочие припасы и оружие можно было из находившегося в безопасности Берика, служившего окном в Англию. Если на суше обозы подвергались нападениям или даже оказывались захвачены повстанцами, кораблям Эдуарда II ничто не угрожало. Эти постоянные подпитки делали положение Англии весьма прочным.[54]

И все же эти замки, как показало время, не были неуязвимыми. При приближении короля Роберта положение англичан значительно пошатнулось. Когда народ ясно продемонстрировал, кому принадлежали его симпатии, английским гарнизонам пришлось заниматься обеспечением своей безопасности самостоятельно. Победить их превосходящими силами местные жители не могли, и все же англичанам приходилось заключать с местными определенные сделки, если они хотели выполнить поступающие из Лондона приказы и удержаться в Шотландии. Термин, используемый в документах того времени для определения часто практиковавшихся соглашений, — tribute. Переводить это слово, исходя из современного значения (ценности, подносимые подчиненным повелителю; дань), неправомерно, так как смысл его там и тогда был совсем другим; английские гарнизоны и не думали признавать шотландского короля. В действительности этот термин обозначал тогда временное перемирие, достигнутое путем шантажа.

Эдвард II испытывал большой соблазн санкционировать эти перемирия, поскольку у него не было другой возможности оказать поддержку английским военачальникам, стремившимся хоть как-то удержать свои позиции. Члены его совета в 1308 году даже составили документ, регламентирующий это явление. Они постановили, что хотя их государю и не следует самому заключать перемирия с жалким мятежником вроде сэра Роберта де Брюса, «хранители порядка в Шотландии могут их заключать на такой долгий срок, на какой только возможно, как они уже делали своей властью или по указаниям свыше». Совет обманывал сам себя, полагая, что имеет дело с нечастым временным явлением, имеющим место в далекой стране, о которой он ничего не знал. Тактические компромиссы не могли скомпрометировать английского владыку, разумеется, но на деле они оказывались не более чем уступками, вызванными прискорбной необходимостью выиграть время для доставки продовольствия или укрепления гарнизонов. И дело было даже не в том, что король связан заключенным им же перемирием, как вынуждены были признать противники подобных соглашений. «Он волен нарушить такое перемирие, когда ему заблагорассудится, если другие пойдут на подобную уступку; если же они этого не сделают, перемирие можно заключить и без этого». Совет выдавал желаемое за действительное. Эдуарду II приходилось идти на перемирия потому, что он был неспособен к эффективным действиям. Ему не приходилось платить за перемирия, поэтому они были дешевле военных действий. А поскольку ему не приходилось за них платить, то не приходилось и поднимать ради них налоги; в противном случае ему пришлось бы обращаться к парламенту и идти на множество уступок по вопросам внутренней политики под давлением своих несговорчивых английских подданных. Он предпочитал терпеть и даже поощрять практику заключения перемирий.[55]