Записки футбольного комментатора - Георгий Черданцев

Папаев играл слева, но не на фланге, а в классическом, тогда уже редком амплуа полусреднего. Его тебе легче себе представить, так как в 90-е вышло второе его «издание» по фамилии Ледяхов. Он, конечно, был не Зидан, но тоже умел обводить не спеша, шагом, и делал не то чтобы финт Зидана, а что-то в этом роде — казалось бы, уже уткнувшись в защитника, он вдруг разворачивался на 180 градусов, так, что защитник оказывался у него за спиной. Нечто похожее делал Стрельцов, но он принимал мяч спиной к воротам и разворачивался к ним вместе с повисшим на его спине защитником, некоторое время бежал с этим мешком, а потом сбрасывал на землю, и дальше бежал уже налегке. У Папаева, как ты знаешь, сейчас все более или менее благополучно, а отыграл он процентов на тридцать отпущенного ему таланта по третьей причине — был паталогически ленив. Он всегда чесал себе живот, и очевидцы рассказывали: сидит он на скамейке запасных во время игры с ЦСКА — ЦСКА играет грубо. Папаев Симоняну: «Никита Павлович, ну выпустите на поле, очень хочется третье предупреждение заработать» (тогда пропускали игру после трех предупреждений). Как-то перед какой-то товарищеской игрой «Спартак» тренировался на одном из запасных лужниковских полей. Я пришел под конец, когда уже просто били поворотам, ужасно чумазые. Не знаю, кто придумал сравнение с огородом, огород ведь поливают, и на нем что-то растет, а это просто был заболоченный пустырь с чахлой, несмотря на дождь, травой. Так вот. Закончили, идут к Большой Арене, где раздевалка, за воротами болельщики, подходят к Папаеву и говорят: «Слушай, Витя, а чего ты так много водишься?» — «А мне — отвечает Папаев — Никита Палыч разрешает водиться. Он говорит — ты стяни на себя побольше игроков и пас отдай, ну вот, я так и стараюсь». — «Ага, — говорят болельщики — ну, хорошо, коли так».

Спрашивается, почему вообще был возможен такой человеческий и содержательный разговор? В 60–70 годы еще не произошла смена поколения болельщиков, и поглядеть на тренировку приходили люди пожилые, к тому же разбиравшиеся в футболе.

С Папаевым, продолжал вспоминать тот «Спартак» мой папа, однажды произошло то же, что с одним котом в Институте Генетики. Кот себе жил-поживал и ловил мышей обыкновенных, но как-то раз из вивария сбежали линейные мыши, точнее, не сбежали, а выползли. Линейные — то есть полученные в серии близкородственных скрещиваний. Такие мыши бегать не могут. Так вот, кот по привычке напрыгнул на одну мышь, схватил ее в зубы, а рядом другая, и никуда не бежит. Он ее правой передней лапой, а там еще третья, и тоже не бежит, а у кота есть еще одна ловчая лапа, которую он и пускает в ход. Схватил и замер, то ли от счастья, то ли от ужаса, что наступил полный коммунизм, и что же будет дальше? С Папаевым это случилось, когда он был призван в армию, то есть получил от Министерства обороны предложение, от которого не мог отказаться. Он также получил приглашение и от «Динамо», но это для Старостина было уж никак невозможно. Играя за ЦСКА, в той же позиции, что и в «Спартаке», Папаев был все время открыт и даже немного бродил по полю, но, как казалось отцу, только он один понимал секрет этого брожения и почему Папаева продолжают ставить в состав, хотя на поле он ровным счетом ничего не делал. Расчет его был в том, чтобы отслеживать движение мяча и всегда находиться в свободной зоне, но только такой, куда мяч мог доставить разве что Месси, так что Папаев мог спокойно чесать себе живот (это не метафора, он и вправду его почесывал), а тренер ругал его партнеров — что ж вы, мол, Папаева не замечаете.

На самом деле фамилию Папаев я услышал задолго до того, как у нем упомянул отец. Тренер моей детской команды, подчеркивая важность и искусство такого тренировочного элемента как удерживание мяча ногами в воздухе, поочередно левой-правой, говорил: «А вот Виктор Папаев мог, жонглируя мячом, поджарить себе яичницу». Судя по рассказам моего папы, это была отнюдь не фигура речи. Наверное, Папаев смог бы.

«Мало кто способен так чувствовать игру, — закончил этот рассказ отец, — искусства тут было не меньше, чем у самого Месси, а что с другим знаком — ну, так в классической физике знак значения не имеет…»

Черноморские и кавказские греки, лет через 10 после смерти Сталина, проведенных ими в Северном Казахстане, продолжали там играть в футбол, а в 70-е, не раньше, стали появляться за пределами Казахстана в столичных командах. Был, например, такой Василидис (или Василис, словом, Вася) Хадзипанагис, похожий внешне и по манере игры на Касаева, только хуже. Он потом вернулся на историческую родину, но в футбол, как выяснилось, мог играть только в России. Логофет же был москвич, но греческой у него была не только фамилия — он имел так называемую аристократическую, проще сказать породистую, внешность. Раньше так и говорили: «В нем видна порода» — это перевод с французского Il a de race. Этим он сильно отличался от русских футболистов (исключения, конечно, были, вроде Воронина, но и он, как известно, был болен русской болезнью, за что ему и прощали его породистость).

Спартаковские болельщики, вспоминал мой отец, принимали его не без скрипа — был бы, например, грузин — другое дело, брат, а тут вообще не свой. Даже когда он грубил, а грубил он часто, это выглядело как-то не по-русски элегантно. Отец рассказывал мне, как в знаменитом товарищеском матче с Бразилией в 1966 году (0:3) его выпустили на замену держать Пеле, который к тому времени уже дважды забил. Ему бы держать Пеле за майку, и так всю игру, а он взял, да и снял мяч у него прямо с головы, в стиле Ибрагимовича, хоть каратэ никогда не занимался. Мало того что снял, еще и поймал его в воздухе и повел бы дальше, если бы не свисток. Нарушение, конечно, было, но как это было элегантно исполнено. Русских болельщиков это, конечно, коробило, они, как и их английские коллеги, поняли бы и приняли «самоотверженный», то есть, омерзительно грубый подкат в ноги сопернику, но не такое.

Отец всегда считал, что именно по этой причине Логофет не стал по-настоящему большим игроком — для того, чтобы ему все простили, он должен был быть на голову выше других, а он всегда чуть-чуть недотягивал, в игре с Уругваем на ЧМ-70 привез, например, гол.

Был такой бразилец Сократес. Когда он начал играть в Италии, то окончил к тому времени хоть бразильский, но все-таки университет, и стал PhD (Доктор философии). Наследники Древнего Рима не понимали, как это гладиатор может иметь ученую степень PhD. Так он в Италии и не заиграл.

Логофет был правым защитником, но играл так, рассказывал мне отец, как играют теперь, когда защитников по шесть человек, и двое страхуют твою зону, а тогда так было играть нельзя, крайнего защитника не страховал никто. Естественно, его игра считалась слишком рискованной.