Ход Снежной королевы - Валерия Вербинина

Глава 7

27 декабря

1. Из дневника Армана Лефера

Тусклое, серое, безжизненное утро. Чахлое поле, поросшее редкой травой, между стеблями которой проглядывает желтая глинистая земля. Ступать по ней тяжело – она чавкает, булькает и вздыхает, как живое существо. Существо, которое не любит меня и которое поглотило бы меня, если бы могло.

Я – рыцарь, закованный в доспехи. На моей голове шлем, в моей руке – обоюдоострый меч. Не уверен, но, кажется, доспехи на мне черные… Да, так оно и есть.

Сейчас должен начаться очередной поединок рыцарского турнира. Стоя на поле, я жду своего противника. Никто не решается выступить против меня – я понимаю это по гудению толпы, хотя саму толпу не вижу. Неожиданно кто-то ахает, и, обернувшись, я вижу в нескольких шагах от себя того, другого. На нем мантия тамплиера, а лицо скрыто почти сплошным забралом. Какую-то долю мгновения я готов поверить, что передо мной призрак, но незнакомец салютует мне мечом, и я вижу, как в прорезях шлема блестят его глаза. Значит, передо мной живой человек, и, отбросив последние сомнения, я первым бросаюсь вперед.

Он не так-то прост, мой неизвестный соперник. Каждый мой удар он хладнокровно парирует, и вскоре я от нападения вынужден перейти к обороне. Рыцарь в мантии давно исчезнувшего ордена уверенно теснит меня. Все мои попытки пробить его защиту оканчиваются ничем. Ему словно заранее известны все мои уловки, все приемы, как разрешенные, так и запрещенные кодексом сражений. Я понимаю, что еще немного, и этот человек победит меня. Наверное, мне не стоило говорить так себе, потому что поражение настигает тебя тогда, когда ты начинаешь верить в него. Изумительным обманным ударом противник выбивает у меня из руки меч. Из земли, шипя, как змеи, выползают корни растений и обвиваются вокруг моих ног. Не удержавшись, я падаю навзничь. Это конец… Рыцарь подходит ближе и заносит надо мной меч. Собрав все силы, я шепчу:

– Лицо! Покажи мне свое лицо!

Поколебавшись, он сдергивает с головы шлем и…

– Месье Лефер! Месье Лефер, проснитесь!

Надо мной склонилось встревоженное лицо Франсуазы. Нет больше турнира, нет рыцаря, нет меча, восхитительно тяжелившего руку. Это может показаться странным, но я словно до сих пор чувствую в руке его прикосновение.

– Что тебе? – хрипло спрашиваю я у Франсуазы.

– Ну как же, месье! – обиженно отвечает она. – Вы не откликались, и я подумала…

Ясно как день, что именно она подумала. Разумеется, я должен быть благодарен девушке за ее заботу, но я чувствую лишь глухое раздражение оттого, что мой сон прервали на самом интересном месте. Ведь я так и не успел узнать, кем же был мой противник.

– Спасибо, Франсуаза, – довольно кисло говорю я. Служанка робко улыбается. – Что слышно в замке? Привидения больше не объявлялись?

– Нет, месье.

– И прекрасно. Надеюсь, прошлой ночью никто не умер?

– Нет, месье, что вы! – В голосе девушки звенит непритворный испуг.

Я думаю, что бы еще такое спросить у Франсуазы.

– Мадемуазель Бертоле уже встала?

– Да, месье Лефер, она внизу.

Я отсылаю девушку за горячей водой, встаю с постели, накидываю халат и принимаюсь за бритье, одновременно пытаясь вспомнить тот роскошный удар, которым мой противник во сне выбил у меня оружие. Почудилось ли мне или этот прием и впрямь был лучшим из всех, что я когда-либо знал? До чего же причудлив наш мозг – он бодрствует даже тогда, когда мы отдыхаем. И хотя я давно уже проснулся, я готов был отдать все, что угодно, за то, чтобы только еще раз увидеть воочию тот несравненный, неотразимый удар.

Франсуаза принесла воду, я закончил бритье, умылся, переоделся и сошел вниз. В круглой гостиной Матильда разговаривала с доктором и Ланглуа. Под глазами у молодой женщины были круги, и во внезапном порыве жалости я подумал, что она, наверное, не спала всю ночь.

– Доброе утро, месье Лефер, – сказала Матильда.

Я должен был сказать: «Бросайте все, выходите за меня замуж, и давайте покинем этот замок, который с каждым мгновением все больше становится похож на склеп», но произнес лишь: «Доброе утро, мадемуазель Бертоле» – и чинно устроился в углу. Матильда возобновила прерванный моим приходом разговор.

– Конечно, графу это не понравилось, – промолвила она, – но он был вынужден согласиться.

– По-моему, – изрек Ланглуа, – месье Бретель поступает весьма разумно, покидая замок. Лично я, если уж быть до конца откровенным, даже начинаю жалеть, что отказался от приглашения тетки провести Рождество у нее.

Доктор повел плечами.

– Кто же знал, что Кэмпбелл окажется таким негодяем, – буркнул он.

– Речь идет не только о Кэмпбелле, дорогой месье Виньере, – отозвался математик, щуря глаза. – Франсуаза, Клер и мадам Бретель сталкивались с явлениями, которые нельзя объяснить рационально, а это, поверьте мне, куда неприятнее даже вооруженного до зубов негодяя.

Матильда зябко повела плечами.

– А вы, месье Лефер? – неожиданно спросила она у меня. – Вы тоже жалеете, что не уехали, как большинство остальных учителей?

По правде говоря, ее вопрос застиг меня врасплох.

– Если быть откровенным, мне некуда ехать, мадемуазель Бертоле, – отозвался я. – Мои родители давно умерли, а полковые товарищи разъехались кто куда и, конечно, уже забыли о моем существовании.

– Вы не ответили на вопрос, – вклинился несносный Ланглуа. – Речь шла не о том, куда вам ехать, а о том, не жалеете ли вы, что остались.

– Нет, – ответил я, глядя на Матильду. И твердо повторил: – Нет.

– Неужели вам совсем не страшно? – спросил Ланглуа.

– А кого я должен бояться? – вопросом на вопрос ответил я. – Кэмпбелла? Привидений? Себя самого?

– Вы смелый человек, – вздохнул доктор. – А вот у меня отчего-то душа не на месте.

– Будь я учителем фехтования, я бы тоже никого не боялся, – заметил Ланглуа. – Если месье Леферу попадется привидение, он просто проткнет его шпагой, и дело с концом.

– Странно, – удивленно промолвил я, – вы почти пересказываете мой сон, Жан-Поль. Только в нем все закончилось несколько иначе.

– И что же это был за сон? – спросила Матильда, улыбаясь мне.

И я подробно описал ей, что мне привиделось сегодня ночью. Едва я закончил свой рассказ, как вошла Полина с каким-то вопросом относительно вещей четы Бретель. Матильде пришлось пойти с ней. Как только женщины скрылись за дверью, Ланглуа поднялся с места.

– Пойду-ка я на кухню, посмотрю, что будет сегодня на завтрак, – проговорил он. После своей математики Жан-Поль больше всего на свете ценит хорошую еду. – Вместе с Бретелями уезжают еще шестеро слуг, но повар, к счастью, остается.

И он удалился, а я остался в гостиной с доктором. Вскоре вернулась Матильда.

– Месье Бретель с женой покидают нас? – спросил я. – А как же дорога? По-моему, чистое безумие спускаться с горы, когда весь путь завален снегом.

– Бретели уже думали об этом, – отозвалась Матильда, разглаживая складку на платье. – Слуги, которые едут с ними, пообещали, если что, помочь расчистить дорогу. Их будет восемь человек, а вместе с кучером – девять, так что, думаю, им нечего бояться. Филипп рассчитывает к обеду добраться до деревни, но, по-моему, ему и его спутникам все равно, куда ехать. Они просто не хотят больше здесь оставаться.

– Что ж, я их вполне понимаю, – вздохнул Виньере.

– А что же граф Коломбье? – спросил я. – Помнится, он говорил, что в Париже устраивает прием на Новый год.

Матильда кивнула:

– Это так, но господин граф колеблется. Вряд ли железная дорога сейчас действует, а покинуть обустроенный замок для того, чтобы задержаться в гостях у деревенского кюре, месье Эрнест считает глупостью. Впрочем, месье Бретель обещал дать ему знать, если поезда вновь начнут ходить.

– Весьма разумно, – с явным облегчением одобрил доктор. Похоже, он тоже был не прочь поскорее выбраться из замка.

Вновь вошла Полина и доложила, что Бретели готовы к отъезду. Матильда поднялась с места.

– Пойду провожу их, – сказала она.

Мы последовали за ней и вышли в холл, где уже находились уезжающие и хозяева замка. Эдмонда Бретель была бледна и явно нервничала, ее супруг выглядел немногим лучше. Слуги суетились, перетаскивая чемоданы.

– Благодарю вас за ваше гостеприимство, – говорил управляющий, слабо улыбаясь. – К сожалению…

– Да, к сожалению… – подхватила графиня, держа мужа за руку.

– Не все получается так, как мы задумываем, – заметил граф. И уже в следующее мгновение ему пришлось в этом убедиться.

В холл вошел совершенно растерянный Альбер. Отыскав взглядом дворецкого, он направился к нему и зашептал ему что-то на ухо.

– Что? – до неприличия громко вскрикнул Лабиш, подскакивая на месте.

Графиня недовольно обернулась к нему.

– Что такое, Антуан?

– О мадам, – пролепетал дворецкий, заикаясь, – вы не поверите, но… – Все взгляды были устремлены на него. – Нет, я не могу. Пусть он… Пусть лучше он скажет.