Адекватное познание реальности, или Как заставить облей думать? - Павел Соболев

разные, различается их структура, а потому и выделяемые ими особенности также бывают различными. Так, если говорящие на немецком при демонстрации видеороликов с определёнными действиями персонажей в первую очередь делают акцент на цели действия (женщина ехала на велосипеде В МАГАЗИН), то говорящие на английском языке делают акцент на самом действии (женщина ЕХАЛА НА ВЕЛОСИПЕДЕ).

Возведённый в 2004-ом году во Франции вантовый мост Виадук Мийо немецкие газеты описывали как "парящий среди облаков с элегантностью и лёгкостью" и говорили о его "потрясающей" красоте. В то же время во французских газетах мост описывался в несколько ином, более "тяжёлом", ключе – о нём говорилось как об "огромном бетонном великане". Как предположили лингвисты, разница восприятия была обусловлена разным устройством немецкого и французского языков – по-немецки "мост" ("die Brucke") женского рода, а по-французски ("le pont") – мужского. Поэтому во французских изданиях этот вполне элегантный белый мост описывался более "тяжеловесными" метафорами. Или же, к примеру, ключи от дверных замков немцы описывают в ассоциациях терминами "тяжёлые", "зубчатые" и "металлические", потому что в немецком языке слово "der Schlussel" ("дер шлюссель") и мужского рода, и звучит более "резко". Тогда как испанцы описывают ключи ("la llave" – "ла йаве" – женского рода) как "маленькие", "золотые" и "красивые" (Boroditsky, 2009).

Язык определяет способ восприятия мира. Язык формирует психику человека сообразно своей структуре. Именно понимание этого позволило сказать немецкому лингвисту Вильгельму фон Гумбольдту, что не человек овладевает языком, а наоборот – язык овладевает человеком (Гумбольдт, 1985).

В другом эксперименте группе женщин, свободно владеющих как английским, так и испанским языками, демонстрировались сюжеты о жизни женщин-эмигрантов в США. В тех случаях, когда сюжеты демонстрировались на испанском языке, героини расценивались испытуемыми как "оптимистичные", "экстравагантные", "успешные" и "независимые", а когда те же самые сюжеты демонстрировались на английском языке, героини расценивались испытуемыми как "депрессивные, одинокие нытики", попадающие в негативные ситуации и не умеющие найти из них выход (Ringberg et al., 2008).

Двуязычные люди, владеющие еврейским и арабским языками, по-разному оценивают арабские и еврейские имена в зависимости от того, на каком языке проводится эксперимент. Если тестирование проходит на еврейском языке, то и еврейские же имена оцениваются испытуемыми как положительные, а арабские – как отрицательные, но если же тестирование проходит на арабском языке, то еврейские имени начинают оцениваться как отрицательные, а уже арабские оцениваются положительно, и это всё при том, что испытуемые остаются теми же самыми, просто проходят тестирование на разных языках (Danziger, 2009).

Как уже можно было увидеть, влияние языка на психику человека многогранно – он не только помогает определять абстрактные принципы в разворачивающейся действительности, но и определяет эмоции, которые субъект испытывает к тому или иному явлению, помогает более чётко вычленять требуемые явления из общего фонового "шума" действительности. Когда человеку демонстрируются некоторые предметы, распознавание которых намеренно осложняется созданными помехами (световыми вспышками), то идентифицирует их он очень медленно. Но если человек одновременно слышит название демонстрируемых в осложнённых условиях предметов, то и распознавание их происходит гораздо быстрее. То есть язык помогает человеку отсеивать лишние стимулы и сосредоточиться, вычленить из общей картины именно необходимые черты действительности (Lupyan & Ward, 2013). С помощью языка человек в буквальном смысле строит воспринимаемую им действительность.

(демонстрация "зашумленного" изображения тыквы в эксперименте)

Таким образом важно понять, что построение картины объективной действительности – процесс сложный, зависящий от множества факторов, соотношение которых необходимо учитывать. И даже, казалось бы, в своём непосредственном восприятии, человек так или иначе дробит воспринимаемую действительность доступными ему средствами (языком), в силу чего её и осознаёт, но каждый раз по-разному – в зависимости от способов этого "дробления", расчленения, анализа. И если бы у человека не было языка и счёта, то вся его действительность сводилась бы к нерасчленённому набору стимулов, главное внимание в которых уделялось бы самым ярким, самым сильным, но никак не самым существенным в том или ином явлении. Действительность тогда представала бы перед субъектом в виде размытого пятна. К примеру, упомянутое выше в связи с отсутствием счёта племя Пираха имеет примитивнейшее социальное устройство и быт – у них нет социальной иерархии, определение родственных связей максимально упрощено (обозначаются только связь матери с её детьми и связь родных детей между собой, и то без обозначения пола как "сын" или "дочь", а все прочие члены племени – просто члены племени, который каждый отдельно называется по имени). В языке пираха нет слов "весь", "все", "часть", "некоторые" – то есть нет даже и самих представлений о целом и его частях. Пираха строят свою картину действительности исходя только из личного опыта. Они не только не имеют привычки говорить о чём-то, чего сами не видели, но даже и сам их примитивный язык не приспособлен для подобных описаний. В итоге представители племени оперирует только той информацией, которую получают непосредственно своими органами чувств (Эверетт назвал это "принципом непосредственного опыта") (Everett, 2008). Вероятно, именно в силу этого какие-либо предания существуют в племени глубиной лишь не больше двух поколений. У них своеобразные представления о прошлом, в силу чего они очень редко упоминают о своих дедах и прадедах. В понимании пираха, мир всегда был такой, что и сейчас. У Пираха нет и такого понятия, как "будущее"…

И вся примитивность быта пираха и их миропонимания является результатом примитивности их языка, который невероятно беден терминологически, и с его помощью попросту невозможно строить обобщающие теории для описания явлений мира. Тем самым индейцы пираха являются идеальной демонстрацией того, какой плачевной может быть картина действительности, если в деле её построения руководствоваться одним лишь "личным опытом". Без развитой системы языка степень познания действительности всегда будет колебаться на уровне первобытных племён.

Опыт необходимо сначала дробить, а затем обобщать, фиксировать с помощью языка, фиксировать в речи. И уже в дальнейшем сам язык будет влиять на восприятие действительности, направлять его. Если язык беден, то бедны и представления о действительности. Поэтому принципиально важно не просто фиксировать явления действительности в языке, но и делать это правильно, путём выработки максимально чётких определений.

Ведь если продолжить выше описанную логику и задаться вопросом, раз язык и конкретное слово способствуют более чёткому восприятию действительности, то не играет ли свою роль и чёткость формулировки в описании того или иного явления? Перефразируя, можно ли в качественном отношении сравнить две следующие описательные попытки: "Оденься тепло, снаружи холодно" и "Надень скафандр – снаружи -160 градусов Цельсия"?

Разница в формулировках очевидна и эта разница может предопределить многое.

Теперь же самое время задуматься, а насколько точными должны быть "знаки", которыми орудует мышление для организации