Крутые повороты - Тамми Юрваллайнен

Летом и осенью была беда с обувью, особенно для мальчишек. Дети росли, требовалась почти ежегодная смена обуви, а ее хронически не хватало. Обычно выдавали ботинки на резиновой подошве, но они быстро изнашивались, а при ходьбе по лесу или в слякоть моментально рвались. Одно время обули ребят в деревянные сандалии на ремешках. Буквально через неделю их пришлось выкинуть. Ребята как могли старались сохранить и чинить свою обувь. Поэтому большинство ребят с конца весны до поздней осени ходили босиком. Вырабатывалась особая манера ходьбы по траве, в лесу, на полях. Ступня ставилась не прямо, а наискосок, как бы приглаживая землю. Большие пальцы ног служили тараном, буфером при столкновении с корнями, сучьями, камнями, бугорками. Со временем ногти на пальцах грубели, затвердевали, а ступни ног покрывались твердой кожей. Ребята косолапили. Эти признаки у многих остались на долгое время.

Особенно тяжелой выдалась для детдома зима 1942–1943 годов; скудное питание, недостаток теплой одежды, валенок, топлива, мыла, большой приток вновь прибывающих ребят значительно осложнили положение. Просто удивляться приходилось, как Евгения Ивановна, эта низенькая женщина, управлялась со всем хозяйством, стремясь хоть мало-мальски облегчить жизнь ребят. Она буквально дневала и ночевала в детдоме, стремясь чаще быть среди ребят, выслушивать и подбодрять их. Того же она требовала и от обслуживающего персонала.

Первое время завхозом был приезжий финн, старик с грубоватыми манерами. Он шуговал ребят направо и налево, мог свободно обругать, да и тумака дать. Ребята старались отвечать ему тем же: подстраивать каверзы, неохотно выполняли его поручения, зачастую прямо насмехались над ним, выводя его из терпения. В конце зимы завхоз был уволен.

Недолгое время воспитателем была женщина лет сорока с командирскими замашками. На ней была юбка и жакетка зеленого цвета, армейского покроя, сапоги. Волосы острижены коротко, голос грубый, руки тяжелые. По любому поводу она придиралась к ребятам, особенно к мальчишкам.

— Ты чего стоишь погнутым в три погибели — обращалась она к очередному мальчишке. — Встань прямо, по стойке смирно! Да не мямли, как будто каша во рту. Вечером пол будешь мыть в коридоре!

Зачастую и хорошенько встряхнет парня, если заартачится. Через пару месяцев она незаметно исчезла, чему ребята были очень рады.

В дальнейшем воспитателями стали подбирать девушек примерно семнадцати — двадцати лет. Они почему-то лучше приспосабливались к ребятам, больше понимали настроение, нужды, запросы и поведение ребят. Вместе с ребятами играли, выполняли хозяйственные работы, спокойно переносили тяготы воспитательской работы. Такие воспитательницы становились как бы старшими сестрами для ребят.

В начале зимы всем ребятам выдали индивидуальные противогазы. Обучили, как пользоваться, велели хранить в своей тумбочке. Потехи с этими противогазами хватило на всю зиму. Одевали их, когда надо и не надо. Мальчишки вечерами в противогазах пугали девчонок. К концу зимы почти от всех противогазов ничего не осталось. Коробки распотрошили, трубки отрезали и использовали для всяких нужд, очки разбили, резину маски разрезали на ленты и изготовили рогатки. Дольше сохранились матерчатые сумки. Сначала их приспособили для ношения школьных принадлежностей, позднее — для сбора ягод, гороха, картошки.

В середине зимы в детдоме появился Мишка Лобанов — низкий, плотный парень лет тринадцати. Низкий лоб, нависший над глазами, постоянно бегающие глаза как бы выискивали что-то, злобная ухмылка пугала ребят. Постепенно вокруг него сплотилась небольшая группа мальчишек. Участились случаи игры в карты с выигрышем пайки хлеба, выдаваемого в столовой. Воспитатели стали обыскивать ребят при выходе из столовой, особенно малолетних мальчишек. Стали воровать или уносить свои простыни и наволочки, а затем продавать их в Коноше. На вырученные деньги покупали кастеты, ножи, карты, еду, а чаще расплачивались за проигрыш в карты. Одногодки и старшие ребята первоначально благосклонно относились к таким проделкам — сами не без греха. Но постепенно наглость и циничность некоторых поступков стала их раздражать. Особенно их возмутил очередной случай. Вечером, перед ужином, воспитательница собрала восьмерых ребят и отправила их за хлебом в магазин. Темнело. Ребята получили двенадцать буханок хлеба и понесли в детдом. Еще по дороге в магазин Мишка уговорил троих ребят спрятать буханку хлеба, а затем разделить ее в своей спальне. По дороге обратно один из мальчишек незаметно бросил буханку в снег и ногой припорошил. Когда пришли на кухню, то одной буханки не досчитались. Стали выяснять, куда она девалась (может, неправильно считали при получении), но так ничего и не выяснили. Примерно через час после ужина сговорившиеся ребята послали одного из них за буханкой. Через пять минут он явился ни с чем — буханка исчезла. Позднее выяснилось, что сразу после ужина Мишка сходил незаметно на дорогу, выкопал буханку, принес ее в изолятор, который почти все время пустовал, собрал своих ребят и разделил с ними хлеб. Один из мальчишек случайно проговорился, и Мишка жестоко его избил, а придя в свою спальню, бросил:

— Пусть ревет. Будет знать, как ябедничать.

Тут в спальню зашли трое старших ребят, набросили на Мишку одеяло и устроили «темную». Били Мишку все, кто был в спальне, в том числе и Сергей. Через три дня Мишка сбежал из детдома.

В конце марта особенно осложнилось положение с продуктами. С трудом удалось выхлопотать восемь мешков картошки в одной из отдаленных деревень, но с условием самовывоза. Снарядили группу из десяти ребят и воспитателя. Нашлось в поселке четверо больших санок. С ними да с теплой рухлядью для укрытия мешков отправились в путь. Первые три километра, напрямик до большого тракта, шли с радостью. Пока солнце не пригрело, санки везти было легко. Оживающий лес, щебетанье птиц, сосульки на деревьях, ясное голубое небо, чистый воздух — все радовало ребят. Они веселились, играли в снежки, бегали наперегонки, возили друг друга на санках. Вспугнули даже зайчишку, бежали за ним, спотыкаясь, но где там — убежал косой. Наконец вышли на большой тракт. Казалось, что по широкой, прямой дороге идти легче, чем по проселочной с колдобинами, ухабами и глубоким снегом. Но здесь весеннее солнце уже успело растопить снег, да и более оживленное движение по тракту сносило снег с дороги. Пришлось порой не везти, а тянуть санки. Через полчаса ходьбы настроение у ребят совсем упало, самые младшие заныли. До ближайшей деревни Дикозеленая еле добрели. Ребята совсем запарились, некоторые едва волочили ноги. Пришлось делать привал. По предварительной договоренности разместили ребят в большой крестьянской избе. Перекусили взятым с собой хлебом и чашкой подогретого хозяйкой молока. Впереди предстоял еще путь в четыре километра. Отдохнувшие ребята хоть и с трудом, но все же сумели пройти этот путь. К вечеру добрели до нужной деревни, разместились в одной из изб и, даже не ужиная и не раздеваясь, улеглись на разостланные на полу половики. Через несколько минут все спали крепким сном.

Утром, едва рассвело, ребят уже разбудили. Наскоро позавтракав, ребята пришли на склад, где им на санки погрузили мешки с картошкой, укутали их мешками и старыми одеялами, прочно завязали. Спешили, так как по легкому морозцу и припорошенной снегом дороге везти сани было сравнительно легко. Дошли до Дикозеленой и сделали привал на 15 минут. Дальше опять в путь. И хоть с трудом, но довольно быстро дошли до перекрестка с проселочной дорогой. Осталось пройти три километра. Вот здесь-то и начались мытарства. Если с порожними санками и ранним утром здесь ранее прошли легко, то теперь при нагруженных санках, при плохой дороге, да и в середине дня пробирались очень тяжело. Запыхавшись, еле волоча ноги, падая, утопая в снегу, едва преодолели один километр пути. Выдохлись совсем, остановились, переводя дух и вдруг… радостью осветились лица ребят — навстречу им бежала ватага встречающих ребят. С гомоном, шумом, прибаутками они сменили уставших детей и довольно быстро преодолели оставшийся путь. Поход закончился успешно, теперь детдом надолго был обеспечен картофелем.

Летом 1943 года удалось частично решить и другую важную проблему — транспортную. Многие хозяйственные нужды детдома были тесно связаны с транспортом в окрестностях поселка и поездками в Коношу. Единственным транспортом служила лошадь с телегой или санями. Ее по договоренности выделял колхоз. В колхозе своих работ и забот хватало, а для транспортировки использовались только лошади. Других транспортных средств просто не было. За время пребывания в детдоме ребята не видели в поселке ни одной машины или трактора. Для детдома, помимо снаряжения лошади, колхозу приходилось выделять и ездового, к детдомовским ребятам в этом случае доверия не было. Любая поездка почти всегда вызывала осложнения.