Дракон по имени Малыш - Тая Ханами

– Мужчина, вы не правы.

– МарьИванна, вы уже завтра вылетите с факультета. С треском.

"А у вас есть все шансы расстаться с жизнью", - подумала я, но все же ответила:

– Зря вы так, гражданин Мягкофразов. Нельзя так с людьми разговаривать.

– Но если вы мне хотите давать то, что мне причитается!

Это за что это? За щербатый поднос с чаем? Остыл бы ты, мужик:

– Как утверждал ваш коллега Колпинский, также профессор этого достойного заведения, только с исторического факультета, "даже самая красивая девушка Франции не в силах дать больше того, что она имеет". У меня ничего для вас нет.

Ага! Кроме фаербола.

– А вы знаете, что на это ответил Иосиф Виссарионович?

– Это Сталин-то? Нет, не знаю.

– То, что она может дать дважды, - гаденько усмехнулся профессор, бросая взгляд на часы.

"Полчаса прошло", - поймала я мягкофразовскую мысль. - "Пора".

"Что "пора"?" - С изумлением воззрилась я на встающего из-за парты сотрудника кафедры аморфного тела. Алчного, хищного. Чуть ли не торжествующего.

Стой, мужик.

Бум!

– Что за херня!? - взвыл Мягкофразов, хватаясь за лоб, на котором набухала густо лиловая шишка.

Я пожала плечами: перестаралась. Слишком жестким щит получился, скорее, даже агрессивным.

– Лучше не подходите, - все же предупредила я любвеобильного собеседника. - А еще лучше, забирайте свой поднос и катитесь отсюда ко всем чертям!

Но распалившегося ловеласа уже несло, и снова на щит. Я приготовилась услышать очередной бум. И разочаровалась, когда профессор МГУ остановился в паре сантиметров от щита:

– А это еще кто?! - Указывал он на парту за моей спиной.

Я обернулась. Николай материализовался в аудитории во всей своей длинной сонной красе - сконцентрировавшись на постановке щита, я совсем позабыла о маге и пологе невидимости.

– Что здесь происходит?! - Взвизгнул профессор. - Отвечайте!!

Я пожала плечами:

– Ничего особенного.

– Ничего?!! А это что? Отвечай!! - Бархатный до этого момента голос сорвался на визг.

– Магия, дядя. Обыкновенная магия. Фаербол хотите? Между глаз? Могу пойти навстречу вашим желаниям. Мне для вас не то что двух раз, мне и трех не жалко.

Огненный шар, переливаясь злыми красно-черными тонами, привычно появился над ладошкой. Профессор попятился к двери. Я поторопилась ее захлопнуть. Зарастить лианой.

Осталось только погасить фаербол и воззвать к памяти профессора…

– Господи… Спаси… - Перекрестился подонок.

Не поможет, мужик. Я повернулась к профессору кафедры физики аморфного тела:

– Ты ничего не помни… Черт!

Подопытный метался из угла в угол, мешал сосредоточиться. Лишь спустя пару минут я догадалась его обездвижить.

– Ты ничего не пом…

– Господи!!! Спаси!!!!

Цок. Цок. Цок-цок-цок…

– Звал?

На нем еще таяли снежинки. А еще он был Козлом с большой буквы "К": прямоходящим, в черном фраке, в безукоризненно отутюженных брюках, из-под которых торчали раздвоенные копытца.

Козел окинул аудиторию бдительным взором. На доли секунды задержался на все еще спящем маге, отрицательно покачал головой.

"Не мой", - прочла я без труда его мысль.

Перевел взгляд на меня. Улыбнулся, явив миру чуть желтоватые человеческие зубы:

– Здравствуй, детка.

Голос у него был неземной. У Мягкофразова, конечно, тоже был ничего себе. Но по сравнению с этим - старческое дребезжание.

– Здравствуйте,…

– Козел, - наклонил голову Козел.

– О! Приятно познакомиться, господин Козел. Я - Лиса.

Козел наклонил голову в ответ.

– Мое почтение, - учтиво сказал он, и повернулся к Мягкофразову. - Звал?

Тот сидел ни жив, ни мертв:

– Я ннне ккк вамм вззззывввал…

– Вот как? - Вскинул брови Козел. - А к кому ты взывал?

– К Господу, - справился профессор МГУ со своим речевым аппаратом. - Изыди, Сатана!

– Ну ты, осел, загнул! - Хохотнул Козел. - К Господу! Не кощунствуй, - блеснули его желтоватые зубы. - И я не Сатана. Я тот, к кому воззвала твоя душа. Твой пастырь.

Мягкофразов застыл с раскрытым ртом, ни в силах вымолвить ни звука.

Цок-цок-цок, - отошел Козел от последователя, и остановился передо мной:

– Что тут произошло, детка?

Его голос, взгляд, манера держаться, каждый жест был выверен и рассчитан - от него исходило море обаяния. Я почувствовала, что начинаю попадать под влияние. Заставила себя собраться:

– Он ко мне приставал. Грязно. Я его слегка отпугнула. Приготовилась стереть событие из памяти, но он успел воззвать к вам.

– Приношу мои извинения, Лиса. Одну минуту, - повернулся Козел к профессору кафедры аморфного тела.

– Я почто тебе силу давал, осел? - Грозно вопросил он. - Чтобы ты так бездарно с женщинами обращался? Да тебя девушка спалить была готова! А это что еще? Виагра!!? Да как ты посмел?!

– А… Бя… - Проблеял профессор кафедры физики аморфного тела.

Козел нахмурился еще больше:

– Сколько раз я тебя учил, осел?

"Учил? Когда это?" - Пялилась я на козлоного пана.

– Во сне, детка, - обернулся тот ко мне. Поворотился обратно. - Сколько раз я тебя учил гармонии? Обольщению? Когда тело и дух сливаются в одно целое, и нефритовый… Хотя, какой он у тебя на хрен нефритовый… После этого, - Козел презрительно повертел в руках пачку с чудодейственным снадобьем. Коробочка вспыхнула. Мягкофразов растекся по парте.

– Я мог бы его наказать… Лишить мозгов…

Я представила себе масштаб подобного бедствия:

– Не стоит, право.

– Спасибо, Лиса, - серьезно ответил Козел. - Оставлю ему последний шанс. Да и развлечься этой ночью мне не с кем. Супруга, видишь ли, на Лысую Гору подалась. А на безрыбье…

Ого! Судя по всему, профессора кафедры аморфного тела все же нашли любовные приключения.

И, сказать по правде, мне было совсем не жаль Мягкофразова. Да и Козел наверняка был куда более искусным любовником, нежели престарелый университетский ловелас. А учиться, как говорят, никогда не поздно…

…Цок-цок. Цок-цок-цок…

Туда, вдоль испещренной формулами доски.

Цок-цок. Обратно.

– Не так-то и виноват осел, если разобраться, - остановившись, молвил Козел. - Вы позволите?

Цок-цок-цок.

– Вина?

– Не пью. На задании. У вас есть какой-нибудь поистине вкусный чай?

– Обижаешь, детка.

Море обаяния…

– А вы, часом, не поете?

– Не стоит, детка. Я расстроюсь. Держи чай.

– Почему расстроитесь?

Чаек был божественным. Приворотных травок не ощущалось.