Жребий принцессы - Джудит Тарр

— Вставай, и тогда тебе придется улаживать свои дела со смертью.

— Неужели ты откажешь мечтателю в грезах? Губы колдуньи сжались. Хирелу было знакомо это выражение: точно такое же он видел на лицах своих врачей, когда, маленький и больной, он не желал лежать в кровати и принимать их дурацкие лекарства. Он незаметно выскользнул из палатки, оставаясь во власти воспоминаний. Но, даже отойдя на несколько шагов, он продолжал слышать увещевания знахарки.

Вождь Азхуран сидел в своей открытой палатке и слушал спор, пока жены покрывали его тело устрашающими алыми узорами. Завидев Хирела, он поднялся и разогнал жен и воинов. Его огромные ручищи оторвали юношу от земли.

— Ах ты, маленький жеребец! — проревел он. — Что, понравилась моя дочка, а, золотая головушка? Эй, женщина, будь любезна, наполни кубок для мужчины Зхиани.

С трудом овладев собой, Хирел принял массивный золотой кубок. Его содержимое отдавало кобыльим молоком. Сделав каменное лицо, он отпил глоток, отставил кубок в сторону с самым благопристойным видом и взглянул на Азхурана. Даже сидя на земле, великан был выше Хирела. Юноша почувствовал, как краска заливает его щеки. Он был уверен, что покраснел с головы до пят, хотя и не осмеливался опустить глаза, чтобы проверить это.

— Ты ей нравишься, — во всеуслышание заявил Азхуран. — Она говорит, что ты просто мастер. Лев. Бык. Жеребец. Безбородый, сладкоголосый парень с короткими кудрями — просто чудо! В твоей стране все мужчины похожи на тебя?

То, что он не умер тут же на месте. Хирел был склонен отнести на счет происков несуществующих богов. Мужчины зхил'ари таращились на него, а женщины норовили подобраться к нему поближе и пожирали его голодными глазами. Предательницы Зхиани среди них не оказалось. Гибкая, словно змея, с ядовитым, как у змеи, языком, Зхиани развлекалась с ним всю ночь возле озера, а на рассвете покинула его, подарив тысячу поцелуев. На смену ей явились шесть дев, почти таких же красивых, как она сама, которые кормили, украшали и всячески ублажали его. А с наступлением ночи они снова были вдвоем и до рассвета резвились в траве при свете лун и звезд. Она была ненасытна. Она была сладкая как мед. Она была рождена для высокого искусства любви. И она предала его, поведав о его доблестях всем и каждому. Если Хирел выйдет из этой палатки живым, то убьет ее.

Ее отец смеялся и самым непристойным образом подталкивал Хирела.

— Ну-ну, маленький жеребец! Ты что, оставил свой язык в беседке у воды? Расскажи мне, что привело тебя сюда. Ты хочешь золота? Сенелей? Или еще одну женщину, чтобы научить ее своим западным танцам? Хотя это будет делом нелегким, потому что у моей дочери острые когти и она выпустит их, как только кто-нибудь попробует понравиться тебе. К изумлению Хирела, его голос прозвучал слишком уверенно. — Сареван, — сказал он. — Сареван хочет говорить с тобой.

Хирел рассудил правильно. Азхуран вскочил на ноги без вопросов и возражений. Неспешным шагом, чтобы Хирел мог поспевать за ним, он направился к палатке Саревана, расталкивая любопытных, толпившихся вокруг. Сареван сидел в кровати, а старуха стояла поодаль, и воздух между ними накалился от напряжения. Хирел протиснулся внутрь.

— Вождь здесь, — сказал он Саревану. — Постарайся договориться с ним побыстрее. Тебе надо отдохнуть.

Он не сомневался, что ведьма наложит на них всех свое проклятие. Но она так и стояла в сторонке, скрестив на груди руки, и молча сердито смотрела на них. Азхуран склонился над принцем Аварьяна и громко заговорил на своем языке.

Обсуждение сделки заняло довольно много времени. В самый разгар торговли, когда старуха присоединила свой голос к общему хору, в палатке появился Юлан. Кот невозмутимо развалился на полу и задремал, однако одно его ухо оставалось бдительно приподнятым. Устроившись возле его теплого надежного бока, Хирел пытался хоть что-нибудь разобрать в словесной перепалке, разразившейся над его головой. Это помогало ему забыть о пережитом стыде и удерживало от немедленного убийства.

Когда вождь вернулся к своим делам, а старуха ушла в крайнем возмущении, Сареван сказал: — Быстрые сенели, провизия и одежда для нас обоих! Он говорил с трудом, но выглядел очень довольным.

— И какова же цена? — спросил Хирел. — Кое-какие уступки со стороны моего отца, главным образом касающиеся свободы этого племени охотиться в королевских угодьях, а также службы некоторых юношей Азхурана в моей дружине.

— Я имел в виду не это. Твой отец с радостью выполнит любую его просьбу. Но чего это будет стоить тебе? — Ничего, — ответил Сареван. — Завтра мы отправляемся. Хирел присвистнул. Он всего лишь хотел положить конец протестам старухи, но не собирался участвовать в новом безумстве.

— Я вижу, что ошибся, — насмешливо произнес он. — Мне казалось, у тебя есть хотя бы крупица здравого смысла. — Я должен ехать, — сказал Сареван. — Отправь вместо себя юношей Азхурана, а когда наберешься сил — поезжай следом за ними. Здесь наверняка найдется хотя бы один человек, которому можно доверить твое послание.

— Только не это послание. — Сареван вздохнул и прикрыл глаза. — Все будет так, как я сказал, львенок. Я сделаю то, что должен сделать. — Ты просто чокнутый.

Сареван едва заметно улыбнулся. Воцарилась тишина, и Хирел решил не нарушать ее. Ему показалось, что Сареван вновь погрузился в забытье, однако тот стал объяснять:

— Условия сделки распространяются и на тебя. В Эндрос мы отправляемся вместе. Хирел посуровел.

— Ничего подобного. Я тоже могу ставить условия. Я сам найду дорогу в Кундри'дж. Теперь я свободен от тебя, а ты — от меня.

Глаза Саревана открылись. Спокойные и глубокие, они выражали сожаление и стальную волю.

— Мне очень жаль, львенок. Я действительно хотел доставить тебя домой и покончить с этим. Но теперь ты знаешь, кто я такой, и можешь предположить, что я собираюсь сказать отцу. Я не могу допустить, чтобы ты добрался до Кундри'дж-Асана прежде, чем я попаду в Эндрос.

— А что дает тебе право или власть принуждать меня? — спросил Хирел с мягкостью, подобающей принцу, которого предали.

— Необходимость, — сказал Сареван. — И зхил'ари. — Важные причины, — заметил Хирел все так же мягко, но без малейшей тени уступки. — Однако здесь не прозвучало ни единого слова о праве, а о чести ты вообще ничего не знаешь, ты, который так долго обманывал меня, водил за нос и наслаждался собственной ложью. Во вздохе Саревана прозвучала усталость всего мира. — Может быть, я и в самом деле получил слишком большое удовольствие, мороча тебе голову. Но это в прошлом, и я заплатил. Теперь необходимость заставляет меня отправляться в путь, а тебе волей-неволей придется следовать за мной, потому что ты — тот, кто ты есть. Но тебе ничто не угрожает. К тебе будут относиться с подобающим почтением. Я прослежу за тем, чтобы тебе представился случай высказаться от лица твоей империи.