Повелители камней - Патриция Маллен

Вечером того же дня Сина стояла рука об руку с Ньялом, когда он нетерпеливо постучался в дверь личного кабинета Телерхайда. Это была просторная комната с дубовым рабочим столом и креслами, расставленными так, чтобы из окон были видны далекие горы. Ландес и Фаллон беседовали с Телерхайдом при свете двух светильников.

— Да, Ньял? — проговорил Телерхайд, слегка нахмурясь. Он очень не любил, когда его отрывали от дела.

Ньял волновался. Он крепко сжимал руку Сины.

— Простите меня, сэр, но мы должны поговорить со всеми вами.

— Да, дети мои, в чем дело? — Ландес рад был возможности отвлечься от напряженного обсуждения проблем, которые, как он втайне догадывался, были неразрешимыми.

Ньял вышел на середину комнаты. Его голос едва заметно дрожал.

— Милорды, мы с Синой хотим просить вашего разрешения пожениться.

— Пожениться! Ты и Сина! Ну и ну! — воскликнул Ландес. — Надо же! Что тут скажешь? Телерхайд, ты не знал об этом?

Телерхайд угрюмо покачал головой.

— Мы любим друг друга, — сказал Ньял.

— Вам не кажется, что это несколько поспешно? — спросил Телерхайд. — Как долго вы на самом деле знакомы? Несколько недель? Часто летняя страсть увядает, как сорванные цветы.

— О нет, сэр, мы любим друг друга.

Телерхайд и Фаллон переглянулись, и Ньялу показалось, что лицо Телерхайда помрачнело.

— Отец? — вырвалось у Ньяла.

Ландес встал.

— Что касается меня, я буду только рад, если Сина соединится с тобой в браке здесь, в Кровелле.

— Благодарю вас, лорд Ландес, — просиял Ньял. Ландес и Сина обнялись.

Фаллон откашлялся. Вспомнив о чародее, Ньял повернулся к нему:

— Извините меня, господин Чародей. Я хотел бы жениться на вашей ученице.

Бесконечно долгую минуту Фаллоп молчал, задумчиво теребя бороду.

— Сина, ты пока только ученица. Никто — ни я, ни ты — еще не знаем, станешь ли ты с твоими талантами

Целительницей, или ты способна к чему-то большему. Ты ожидаешь своего Дара. Конечно, в Древней Вере нет правила, запрещающего Целительнице выходить замуж, и многие живут счастливой семейной жизнью. Но если тебе суждено обрести Дар более значительный… Помнишь песню?

Ландес вполголоса пропел:

Если ты хочешь сгубить свою жизнь,

Сделай свой выбор — на ведьме женись.

— В ней есть доля правды, — сказал Фаллон. — Чтобы стать великой колдуньей, нужно полностью посвятить себя Магии.

— Кроме того, Ньял, — мягко сказал Телерхайд, — у тебя теперь новые обязанности, и тебе тоже многому нужно учиться. Возможно, сейчас не самое лучшее время.

— Я согласен с этим, — кивнул Фаллон. — Сина, ты сама видела, как трудно лечить, когда любишь. Ты помнишь о тех трудностях, о которых мы с тобой говорили. Прошу тебя, забудь пока о своем чувстве к Ньялу. — Чародей поднял руку, когда Сина начала было возражать. — Только на время. Подожди, пока не обретешь Дар либо пока не истечет срок твоего ученичества. Если Дар не придет, а ты не разлюбишь Ньяла, тогда выходи замуж, и я благословлю вас! Если же ты обретешь Дар, мы вернемся к этому разговору.

— И если вы действительно любите друг друга, — добавил Телерхайд, — время только усилит чувство.

— Но сколько мы должны ждать? — спросил Ньял.

— Сина дала мне обет три года назад. Если до следующего Движения Камня она не обретет своего Дара, после этого она свободна.

Ньял пришел в ужас:

— То есть не раньше следующей весны?!

— Ты доживешь до этого времени, Ньял, поверь мне, — сухо сказал Телерхайд.

Несколько разочарованный, Ландес повернулся к Фаллону:

— Краткое ожидание сладко, долгое — трудно. Но, полагаю, ты прав. Каковы шансы, что Сине сужден великий Дар?

Чародей пожал плечами:

— В одном поколении рождается очень немного великих волшебниц и чародеев. И эти немногие принадлежат не себе, а Древней Вере и Пяти Племенам. Со времен Китры Морбихан стоит лишь благодаря своим волшебникам. Сина, поверь мне, я знаю, что ты чувствуешь. Ты любишь Ньяла, я вижу. Но верь моим словам: Дар и большая любовь могут питать друг друга, однако существует огромный риск. Если ты окажешься недостойной и любви, и Дара, вы с Ньялом умрете. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь. Так что запасись терпением и доверься Закону.

Сина крепко сжала руку Ньяла.

— Я дала вам обет, Мастер. Я его исполню.

Вечер сменялся ночью, и полная луна встала высоко над городом, заливая Кровелл своим холодным светом, когда Фаллон вышел во двор. Чародей не на шутку устал после дня, прошедшего в спорах. Он сел на скамью под яблоней, с наслаждением вдыхая прохладный ночной воздух. Он просидел так долго, и голова его упала на грудь, руки повисли. Повар, который погасил огонь в кухне и возвращался домой в деревушку, подумал, что чародей спит.

В темноте никто не заметил ни легкого мерцания воздуха вокруг Фаллона, ни кота, который появился на скамье рядом с покачивающимся из стороны в сторону чародеем, как только мерцание прекратилось. Кот зевнул, потянулся, спрыгнул со скамьи и принялся кататься по голубым камням, еще теплым от полуденного солнца. Кот был небольшой, стройный, двигался мягко, изящно. Цветом шерсти он напоминал дикую кошку. Кот как кот, вот только… Его глаза были бледно-голубыми и излучали небесный свет.

На огороде что-то зашуршало. Любопытный кот крадучись отправился туда. Он бесшумно пробирался среди благоухающей огородной растительности. У стены старой крепости лунный свет лежал мерцающими лужицами. Сипа и Ньял стояли, обнявшись, и разговаривали. Кот замер. Озаряемые лунным светом, несчастные влюбленные целовались. Ньял, словно слепой, водил пальцами по лбу Сины, запечатлевая в памяти лицо возлюбленной.

— Столько времени врозь. Тебе не страшно? — прошептал Ньял.

— Нет, — ответила Сина. — Ты же слышал, что сказал Фаллон: редко кто получает истинный Дар. Нед больше всего на свете хотел посвятить себя Магии, но не обрел ничего! Я хочу лишь маленького таланта Целительницы, я не обрету Дара. Я люблю тебя, Ньял, и ничто этого не изменит!

В темноте воздух вокруг Фаллона засветился так сильно, что листья яблони задрожали, будто от порыва ветра. Кот исчез. Мастер превращений вздрогнул и сел прямо, тяжело дыша. На мгновение память об утраченной любви опустошила его, и вся Магия, которой он владел, поколебалась. Потом память поблекла.

Глазами человека чародей не смог бы разглядеть ни Сину, ни Ньяла, он только слышал их шепот. Волна печали захлестнула Фаллона. Он был Магистром и слишком хорошо знал Закон Причины и Следствия, чтобы испытывать сожаление. Но хотя он не обладал Даром пророчества, он знал, что Ньял и Сина никогда не будут снова стоять в Кровелле такими, какими были в эту ночь, — юными, влюбленными, не боящимися будущего. Даже полная луна над ними убывала, а когда снова настанет полнолуние, все переменится.