Одна из них - Ромм Катерина

Заметив, что попутчица задремала, водитель ликующе хрюкнул. Он снял с зеркала ароматизированную ёлочку, плотно завернул в пакет и бросил в бардачок. И только потом, отфыркиваясь, вынул из носа грубо скатанные шарики. Порой приходилось импровизировать.

Но Кассандра не спала. Она зависла между сном и явью. Ноги затекли, сквозь вату в ушах пробивался свист и скрип автомобиля, и Кассандра чувствовала каждую яму, каждую выбоину на дороге. Она пыталась убедить себя, что едет в Индувилон, но сознание подкидывало совсем другие картины.

…Мари ворвалась в дом с букетом в руках и окликнула её по имени. Кассандра мягко коснулась золотых лепестков – Мари принесла лиаверы. Сестра что-то сказала, но Кассандра словно оглохла. Она разобрала только одно слово – «мама».

Улицу заливал густой туман. Мари вела Кассандру за руку к больнице. Соседи выглядывали из-за занавесок, провожали сестёр взглядами и снова исчезали, равнодушные к происходящему. Расслышав шум и треск, Кассандра попыталась напомнить себе, что она по-прежнему в автомобиле с незнакомцем… но Мари обернулась и укоризненно взглянула на неё грустными светло-карими глазами. Кассандра пошла дальше.

В холле больницы никого не было. В полной тишине сёстры поднялись по лестнице в палату к матери. Кассандре казалось, будто она плывёт вверх на облаке: туман под ногами поднимался вместе с ними и скрывал ступеньки, так что оглядываться было бесполезно.

Мама очнулась. Полулёжа на постели, она уже ждала их; светлые волосы были скручены в аккуратный пучок на затылке, совсем как раньше. Сёстры опустились рядом. Мама принялась ласково гладить их руки, что-то беззвучно рассказывая, а потом закрыла глаза и, кажется, заснула.

Кассандре неудобно было сидеть, прижимаясь одним плечом к матери, но она терпела. Снова раздался скрип автомобиля, особенно пронзительный и неуместный в абсолютной тишине туманного мира. Кассандра взглянула на блаженно улыбающуюся Мари и хотела подняться, но мама крепко сжимала её запястье. Слишком крепко. «Это иллюзия», – догадалась Кассандра.

– Пусти меня! – попросила она мать. Вползавший в комнату туман глушил звуки, и вышло тихо и невнятно. Никто не ответил.

Кассандра изо всех сих потянула руку из цепкой хватки и даже зажмурилась от напряжения. И тут мама внезапно отпустила их обеих.

Девушки полетели на пол. Кассандра успела ухватиться за край кровати, но обмякшее тело Мари соскользнуло вниз и исчезло в тумане. Растирая затёкшее запястье, Кассандра бросилась на пол и стала шарить руками в густой серой дымке. Но Мари там уже не было.

Она очнулась в припаркованной машине – резко пришла в себя, втягивая воздух в лёгкие, с ощущением, будто падает. Левая рука действительно затекла и ныла: кто-то, очевидно водитель, забрал её рюкзак, и ей стало не на что опереться. За окном уже стемнело; машина стояла в узком переулке, и высокие кирпичные здания почти без окон вплотную подступали к дороге. Кассандра никогда ещё не видела таких домов – ни в посёлке, ни в Алилуте. Справа, на изрисованной граффити стене, неоново мерцала вывеска «Клуб “Синяя Птица”», но чёрная металлическая дверь была закрыта и шум музыки не нарушал тишины мрачного переулка. Рядом никого не было.

Кассандре хватило нескольких секунд, чтобы осмотреться, и она едва удержалась от соблазна снова закрыть глаза. Несмотря на только что пережитый кошмар, сердце не колотилось, а едва билось в груди; мутный сон будто вытянул из неё всю энергию. Кассандра попыталась встать, или повернуться на другой бок, или нащупать пульс, но даже просто сдвинуть руку с места стоило невероятных усилий.

– Что за… чертовщина, – пробормотала она онемевшими губами. Руку кололо тысячью мелких иголочек: кровь снова приливала к затёкшим пальцам. Помимо этого, Кассандра совсем не чувствовала своего тела. Если подумать, даже боль в руке была приглушённой, терпимой.

Они с Мари никогда не были в Индувилоне: мама решительно выступала против поездок в этот город. Он казался ей «опасным» и «криминальным», мрачным средоточием мирового зла. Отец уверял, что ничего не случится, если они будут ездить туда раз в полгода за редкими вещами, которые нельзя было достать в посёлке, вместо того чтобы тратить целый день на дорогу до Алилута. Но мама была непреклонна, и её иррациональный страх перед Индувилоном передался впечатлительной Мари.

Кассандре было всё равно, из какого города её школьная форма, а вот искать след сестры в провинциальном Алилуте точно не имело смысла. Кассандра бы охотно отправилась сразу в Роттербург, если бы нашла дома хоть какие-то деньги. Но то ли у них и правда ничего не было – не зря же мама так ждала отца с зарплатой, – то ли сбережения конфисковали вместе с документами, когда увезли Мари. В Индувилон, центр провинции, Кассандра по крайней мере могла дойти пешком… И лучше бы она действительно шла пешком!

Кассандра снова попробовала пошевелиться – руки уже слушались, однако ноги по-прежнему были ватные, так что, сумей она выбраться из машины, далеко ей не убежать. И всё же она завозилась на сиденье, холодными пальцами пытаясь развязать грубые верёвки, державшие на месте хлипкую дверь.

Она услышала голоса прежде, чем увидела двух мужчин, появившихся из темноты переулка. Один – уже знакомый Кассандре водитель – направился прямо к ней, а другой остановился у дверей клуба. Кассандра бросила верёвки и притворилась спящей. Стоило ей закрыть глаза, как бороться с продолжающим своё действие дурманом стало труднее, однако теперь она была так напряжена, что уже не опасалась снова провалиться в сон. Пульс восстановился, и она могла спокойно дышать.

Водитель повозился у двери со стороны Кассандры, но не придумал способа открыть её снаружи. Тогда он вернулся за руль и, подхватив вялую Кассандру под руки, выволок её через водительское сиденье. Она не сопротивлялась, не открывала глаз и могла только догадываться, что происходит вокруг.

– Ещё в отключке? – удивлённо спросил второй мужчина хриплым басом. – Это от одной ёлочки?

– Свежачок был, – хрюкнул водитель с ощутимой ноткой гордости в голосе. – Новенькую повесил как раз. Заходим, чё?

– Угу.

Кассандра, как тюк перекинутая через плечо мужчины, сообразила, что они спускаются по лестнице. В глаза ударил яркий свет, и она сосредоточилась на том, чтобы не жмуриться и не пищать от боли в рёбрах. Всё-таки этот тип нёс её не слишком бережно.

Вдруг всё прекратилось: её сбросили на пол, причём на что-то относительно мягкое, вроде ковра с толстым ворсом. От неожиданности Кассандра распахнула глаза, и мужчины ухмыльнулись, глядя на неё. Лёжа в нелепой позе на ковре, она смогла разглядеть, что находится в тесной комнате с тёмно-синими стенами, слабо освещённой двумя торшерами. Несколько высоких, в пол, зеркал отражали глубокую синеву и таинственный свет.

Пока Кассандра пыталась выпрямить ноги и сесть, делая это, впрочем, умышленно медленно и неловко, чтобы мужчины не догадались, что она давно пришла в себя, над ней склонилась женская фигура. Подол длинного платья показался Кассандре таким мягким и бархатным на вид, что немедленно захотелось закутаться в него целиком. Она вскинула голову.

На неё смотрела самая необычная женщина на свете. Она была худая и высокая – по крайней мере на голову выше обоих мужчин; на узкую грудь ниспадали пряди седых волос. И всё-таки первое, что бросалось в глаза, было не платье, не рост и не седина, а татуировка птичьей головы: огромная, перламутрово-синяя, она занимала всю левую половину лица.

– Значит, вот как ты решил расплатиться по долгам, – тихо сказала странная дама, отворачиваясь от девушки.

Кассандра исподлобья взглянула на водителя. Тот мгновенно растерял всю свою хамоватую развязность, переминался с ноги на ногу и не знал, куда деть руки. Его приятель стоял в стороне – ему, кажется, всё было безразлично.

– Ты притащил её сюда силой, Хорн, – заметила Синяя Птица. – Знаешь ли, другие отправляют ко мне хороших девушек, талантливых, таких, что мечтают оказаться у нас. Ты же приводишь только сирот и калек. Полагаешь, у нас тут филиал долгового рабства?