Гиперборейская чума - Андрей Лазарчук

Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы осмыслить сказанное. Потом я стал задавать вопросы.

Й. велено было спать до утра. На всякий случай то же самое я повторил охранникам. Сам же, уподобясь легендарному Керенскому (легендарному, ибо реальный ничего подобного не делал), переоделся в женское платье… не в платье, конечно, потому что Й. ходила исключительно в брюках, но белый ее плащ и белую шляпу я позаимствовал, имея в виду когда-нибудь отдать. Равно как и ключи от машины. Й. на каблуках и я без каблуков получались примерно равного роста; с походкой было сложнее, но с третьего-четвертого прохода перед охранниками я заработал сдержанные аплодисменты – и совсем уже собрался выйти и уехать в чужой машине, как на лестничной площадке сработал металлоискатель!

Эта система была отрегулирована не так, как в аэропортах – где даже золотой зуб во рту или фольга в пачке сигарет способна возбудить датчики, нервные и мелкозлобные. Нет, техники Коломийца поступили иначе: наш датчик начинал реагировать на компакт массой триста-четыреста граммов металла. Из серьезного оружия он мог пропустить разве что на две трети пластмассовый «Хеклер-Кох-70», машинку в наших широтах редчайшую.

Ребята, конечно, тут же отвлеклись от меня и стали через мониторы рассматривать, кто же там шумит. Оказалось, это больших размеров дед с палкой. Он медленно и осторожно спустился на площадку (я, кажется, уже упоминал, что с улицы к нам нужно было спускаться – на три ступеньки). Постоял, приглядываясь. И – позвонил в наш звонок.

Я ликвидировал маскарад. Кивнул охранникам. Сам подошел к переговорному пульту.

– Кто?.. – самым сонным голосом.

– Мне бы Дору Хасановну. Здесь она живет?

– Здесь. Но она спит. Четвертый час.

– Извините, но дело отлагательства не терпит. Скажите ей, что Финогенов пришел и что Мальчуган помирает.

– Какой мальчуган?

– Фамилия такая – Мальчуган. Она знает.

– Минуту…

И я пошел будить Хасановну.

Она выбежала босиком, накинув пиджак поверх зеленой махровой пижамы. Бросила взгляд на монитор, велела коротко:

– Впустить.

– Металл… – начал было я, но Хасановна отмахнулась:

– Это протез. Он на протезе.

Дед Финогенов без особого удивления окинул взглядом наше хозяйство, сел на стул и сложил руки на набалдашнике своей палки. Палка была нарочито узловатая, толстая, почти черная. Резной набалдашник что-то изображал, но, что именно, рассмотреть из-под рук было трудно.

– Дело такое, Хасановна. Егор Викторович помер вечером, при мне. Остановилось верное его сердце, замолчало… И тут же появляются двое, и оказывается, что это дочка его, которая от него отказалась, с муженьком, и намерены они на жилплощадь его лапу наложить. Понимаешь? А муженек ее – адвокат отставной, крючкотвор, и как дважды два он доказал мне и другим, которые проститься пришли, что дело наше безнадежно проигранное и в историческом аспекте, и в локальном и что квартиры покойного нам, конечно, не видать. Судись, не судись, а все по-ихнему обернется… Не знаю, обратились мы уже, конечно, к нашим товарищам в прокуратуре, но ясно, что толку не будет и из этого. Да ладно, я ведь не о том хотел сказать. Дело главное вот в чем. Когда помирал Егор Викторович, сказал: есть у него коробка с документами старыми. И вот эту коробку велел он именно вам, Дора Хасановна, передать…

– И надо было среди ночи?.. – начала было Хасановна, но сама себя остановила и кивнула. – Ждите меня, Финогенов, я оденусь. С покойным кто-то остался?

– Сидят, сидят старушки, как без этого…

– Иван Петрович, вы нас не подвезете?

Я ждал этого вопроса и просчитывал варианты.

– Нет. Но машину я вызову. Сам побуду здесь, при больном. Мало ли что понадобится.

– Хорошо, доктор, – кивнула Хасановна и пошла одеваться.

Я позвонил в контору. Трубку взяли сразу.

– Это Стрельцов. Нам нужна машина. Шофер и охранник. Срочно.

Я дождался, когда Хасановна и дед Финогенов уедут, и снова начал переодеваться женщиной. Почему-то захотелось, чтобы и сейчас кто-нибудь помешал мне выйти из дому. Но этого не случилось, и я, изящно покачивая бедрами, проследовал к светло-бежевой, под цвет шляпки, «Мазде».

Рука моя чуть дрожала, когда я открывал дверь и когда заводил мотор. Но взрыва не произошло ни тогда, ни потом – когда я вырулил из двора. Зато в зеркальце заднего вида я увидел подфарники тронувшейся мне вслед темной машины.

Как пелось в одной опере про зайцев, «предчувствия его не обманули…».

Итак, мой план оставить «Мазду» (и шляпку) на какой-нибудь автостоянке и уже в нормальном обличье взять такси – провалился. Теперь предстояло решить, за кем, собственно, слежка: за мной как за одним из сотрудников «Аргуса» – или же за Й.? И если за мной, то почему именно за мной, а не за машиной, увезшей Хасановну? Это было бы логичнее… Нет, скорее всего муж Й. нанял коллегу-детектива, дабы выследить неверную супругу. Но и с этим нужно было что-то делать.

Я вытащил свою сканирующую «моторолу» – жульническое приспособление, позволяющее звонить с чужих номеров, – и вызвал дежурного в Коломийцевой конторе. Он выслушал меня, деловито уточнил место и время встречи, и я почти услышал, что он думает обо мне лично и об «Аргусе» в целом. Кто долго общался с Крисом, тот чуть-чуть заражался его способностями.

Ровно восемь минут спустя я, проехав Звездный бульвар, круто свернул на Калибровскую. Темная машина последовала за мной – хотя и в некотором отдалении. У нужного мне тупичка я помигал поворотным огнем, въехал туда, метров через тридцать остановился и погасил все огни. Тут было темно, как в угольном погребе. Вскоре показался мой преследователь. Он почти уткнулся в мой бампер, коротко мигнул фарами… Я вышел, демонстративно снимая шляпу и плащ, и направился к нему. И тут же у выезда из тупичка остановился конторский «Москвич». Как и все оперативные машины Коломийца, вид он имел совершенно бомжовый.

Теперь я рассмотрел моего преследователя – хотя бы снаружи. Это был темный «Форд-Эскорт». Ребята, сидевшие внутри, некоторое время не подавали признаков жизни. Потом стекло с тихим «шууп!» всосалось в дверцу, и оттуда высунулось лицо – размытым светлым пятном с черными провалами глаз. Я включил фонарь – хороший фонарь, яркий. Глаза тут же зажмурились, сжались, как два кулачка.

– Убери свет… Стрельцов, это ты, что ли?

Я отвел луч в сторону. Рядом с водителем сидел еще один человек, прикрывая лицо отвернутой ладонью.

– Не узнаешь, доктор? Асламирзоев я! Капитан Асламирзоев! Забыл?

– Илас? Господи, Илас… Какого черта ты тут делаешь?

– А ты, доктор? Ты-то сам – что тут делаешь?