Вершина мира. Книга первая - Евгения Прокопович

Выбравшись из теплого водяного плена, уставился на свое отражение в зеркале. С той стороны холодного стекла на него смотрело вполне симпатичное лицо, вот только шрам у виска, почти скрытый волосами, да багрово-фиолетовый синяк на левой скуле, почти во всю щеку, подарок вчерашнего надсмотрщика — кнутовищем по лицу огладил, скотина! Ну, ничего, синяк скоро сойдет! Влад осторожно потрогал припухшую скулу, провел ладонью по впалой щеке, насколько же приятно быть выбритым! Досадливо шмыгнул носом — для того, что бы сбежать, надо усыпить ее внимание. Значит, ему предстоит понравиться этой маленькой сумасшедшей. Если возле нее не будет крутиться тот тип из коридора, рабу быстро удастся это сделать. Пока он не заметил никого рядом, значит, в номере они были одни. Остается надеяться, что где-нибудь рядом не бродит ее муж или папаша. Улыбнулся себе, смерть на время откладывается, попробуем выбраться отсюда с малыми потерями. Оглянулся вокруг отыскивая, чем прикрыться, не найдя ничего подходящего, махнул рукой и, испытывая некоторую неловкость от своего вида, шагнул к выходу…

Я отыскала под диваном ошейник и, кривясь от брезгливости, упаковала в прозрачный пакет — не дай Бог попадется на глаза горничной, проблем не оберемся, туда же отправилась рвань, которую он использовал как одежду. Герметично заклеив пакет, сунула его в сумку. Покончив с этим, связалась с сервисной службой отеля и попросила приобрести одежду и обувь. Оператор долго уточняла размеры и уверяла меня, что все будет сделано в лучшем виде и доставлено в мой номер в течение получаса.

Я понимала, что протащить Влада на станцию так просто не получится, можно конечно обратиться к капитану, но тогда я завязну в оформлении всяческих никому не нужных бумаг. Влада же на это время запрут в карантин. В мои планы это не входит, между нами уже возникает некоторое подобие контакта. У меня остается один выход — звонить отцу, а этого делать крайне не хочется. Мы с отцом вот уже три месяца в ссоре. Меня вырастил папа, поскольку мама пропала где-то на просторах космоса. Как и почему это произошло, папа упорно умалчивал. Но это не главное. Главное, что папа никак не мог понять, что пока он слонялся по засадам и моргам, вел свои расследования и ловил преступников, дочь успела вырасти, и желает принимать решения самостоятельно. А он, получив пару лет назад генеральские погоны и немного больше свободного времени, начал трястись надо мной, словно наседка и опекать везде, куда только мог влезть. А влезть со своими связями он мог практически везде.

Его заботы порой доходили до абсурда. Подобная тотальная опека вполне приемлема для шестилетнего ребенка, но не для двадцатидвухлетней женщины. Что за блажь, являться ни свет, ни заря и разогревать мне завтрак? Я и сама могу! Моя подруга психолог успокаивает меня, что таким образом он пытается расплатиться за мое испорченное детство и ему это надо больше, чем мне. Интересно, с чего он взял, что детство мое было испорченным? Немного необычным, да, но мне нравилось. Несмотря на его чувство вины, эта забота вызывала живейший протест с моей стороны, а уж когда он практически спустил с трапа моего ухажера, я начала тихо сатанеть.

Последней каплей оказалось то, что папа был крайне против моего поступления в медицинскую академию и настоятельно просил меня туда не принимать. Это выяснилось случайно, я уже получила образование и работала, но это дело не меняло. Все скрутилось в тугой клубок, и разразился страшный скандал. Мы наговорили друг другу кучу гадких и обидных вещей. Я побросала вещи в сумку и ушла на вольные хлеба. При этом мы продолжали жить на одной станции, только на разных уровнях. Иногда сталкиваясь в госпитальном отсеке, делали вид, будто не знакомы друг с другом, хотя очень мучились от этого. Я, потому что не хотела подходить первой, а он, очевидно, что-то вспомнил про гордость. Раньше надо было!

Потомившись немного около видеофона, я так и не решила, как же следует начинать. Но как ни крути, а звонить надо. На кону человеческая жизнь. Я тяжко вздохнула и набрала знакомый номер.

— Генерал Романов, — недовольно рявкнул он только после пятого гудка, но, увидев меня на экране своего видеофона, тут же сменил тон на настороженный. — Ребенок? Что случилось? У тебя все в порядке?

— Здравствуй, папа… — нерешительно выдавила я, моментально почувствовав как настороженный папин голос, обволакивая, обещает защиту от всех бед на свете. Как же мне этого не хватало! Жалость к себе предательской змеей вползает в душу и выливается слезами из глаз.

— Анечка, ты плачешь? — еще больше насторожился он, — Да что случилось? Я сейчас приеду!

— Не надо, пап, — я смахнула слезу со щеки, — не волнуйся, у меня все в порядке, точнее почти в порядке, ехать не надо, меня никто не обидел! — выпалила я на одном дыхании, боясь, что он сейчас отключится и, подняв на уши всю базу, прилетит на первом попавшемся транспорте.

— Но ты плачешь! — усомнился он в моей честности. — Аня, ты, была в казино? Ты проигралась? У тебя неприятности? — продолжал он беспокоиться, ну, вот, пожалуйста — стоит только раз оступиться, как об этом будут помнить всю твою оставшуюся жизнь. Папино заявление о казино заставило меня взять себя в руки.

— Пап, мне нужна твоя помощь, пожалуйста, выслушай меня, — сказала я как можно спокойнее. И, собравшись с духом, честно выложила ему все, что со мной приключилось. И про стоянку вертолетов, и про казино, и про невольничий рынок, про того соседа на аукционе, и что случилось потом. Он слушал на удивление спокойно. — Понимаешь, бросить я его не могу, он просто пропадет. А привезти его на станцию без разрешения капитана мне не позволят… — я замялась, подбирая слова.

— Аня, Аня, — покачал головой папа, расслабленно откидываясь на спинку кресла, и внимательно изучая меня, на его губах играла легкая улыбка, — только с тобой могло случиться что-то подобное. Ты не думай, я ни в коей мере на тебя не сержусь и не осуждаю, просто я очень рад, что ты сразу обратилась ко мне. Ладно, это все потом, сейчас от меня нужно организовать ему пропуск, ведь так? — Я молча кивнула. — Это не сложно, минут через двадцать пропуск будет у пилотов. Меня интересует, где ты собираешься его разместить? Хотя я и так знаю, у себя.

— Естественно у себя! — с некоторым вызовом заявила я.

— Кто бы сомневался, — проворчал папа, нахмурившись, — но может, ты еще раз подумаешь? Может еще не поздно и можно попробовать пристроить его куда-нибудь. Нет, подожди на меня рычать. Просто это все как-то неожиданно. Ты хоть представляешь, какую взваливаешь на себя ответственность? За ним глаз да глаз нужен, а у тебя работа… Ну что ты хохочешь?