Возвращение к жизни - Кэтрин Куксон

— Неужели Рой Маквей оказался таким ничтожным?

— Именно так. — Длинный нос Тэлбота двигался вверх-вниз, словно что-то вынюхивая. — Вы вериге в дурной глаз? — вдруг спросил наш собеседник.

— Дурной глаз? Я… я не знаю.

— Значит, не верите, а зря, мисс Дадли. Дэви кто-то сглазил. Даю вам голову на отсечение.

Тэлбот немного подался назад из окна машины. Обращаясь к нам обеим, он сказал несколько высокомерным тоном:

— Вы, надеюсь, не сочтете меня пустым болтуном? В любом случае, раз вы собираетесь жить здесь довольно долго, я подумал: будет лучше, если я вам раскрою глаза на некоторые странные обстоятельства, имеющие место во взаимоотношениях обитателей поместья. Дамы иногда приукрашивают жизнь — из-за своей природной доверчивости.

Тэлбот снова глубоко просунулся в окно машины и, обращаясь только к тете Мэгги, изрек:

— Надеюсь, вы понимаете, ма-ам, что с первым встречным я не был бы столь откровенен; но меня искренне беспокоит происходящее в Лаутербеке.

— Да, да, мы ценим вашу откровенность, — ответила тетя Мэгги. Убедившись, что почтенная леди осознала всю важность поведанного им, Тэлбот убрал свое туловище из машины. Мы поняли: милостивое разрешение двинуться в путь нами получено.

На ближайшей тихой улочке мы от души расхохотались. Я забыла, когда еще я так беззаботно смеялась. Но, несмотря на наш добродушный смех, я знала, что мы увезли из магазина Тэлбота нечто большее, чем просто продукты, и встретили надежного человека, который мог стать настоящим другом для тех, кто пришелся ему по душе.

Мы не сразу возвратились в коттедж, а совершили небольшое турне по живописным уголкам графства. Начали с любимого Тэлботом Коккермута, затем проехали в Мэрипорт, оттуда по кругу: в Дервентуотер, Кеглвик и Алсуотер и только после этого путешествия вернулись домой. Теперь я уже называла коттедж нашим домом.

Поездка была не из легких, однако увлекательной. Мы попали в коттедж около пяти часов вечера, изрядно уставшие.

Больше часа мы отдыхали, не в силах подняться наверх, чтобы сменить платья. Когда же я наконец поднялась в мансарду, то услышала странный звук, похожий на чьи-то сдавленные рыдания. Они доносились с чердака. Не долго думая, я приставила лестницу к стене и открыла люк на чердак. На голом полу ничком лежала Франни. Она приподняла головку, и я заметила промелькнувшее в ее глазах разочарование. Я села на пол рядом с девушкой.

— Что случилось, дорогая? — спросила я как можно ласковее.

Она отвернулась от меня и закрыла мокрое слез лицо руками.

— Не надо так отчаиваться, моя милая! Это опасно. — Я положила руку на плечо девушки, но Франни, словно капризный ребенок, попыталась ее стряхнуть.

— Пойдем, — уговаривала я бедняжку. — Ты хочешь попить?

Франни молчала, не двигаясь с места.

— Вставай и перестань плакать! — Ее рыдания причиняли боль, и мне хотелось обнять ее худенькое тельце, успокоить, приголубить. Но в кой-то миг произошло неожиданное: она оказалась в моих объятиях. Это случилось из-за одной оброненной мной фразы:

«Пожалуйста, вставай, пойдем со мной в дом». — Вот что я сказала девушке.

Услышав мои слова, она бросилась мне на шею, обвив ее руками и уткнувшись лицом в грудь словно напуганный ребенок, обретший покой в объятиях матери.

— Ну, хватит, хватит. Не плачь больше, не надо. Что случилось? Ты готова мне все рассказать? — как могла успокаивала я ее.

В этот момент снизу донесся голос тети Мэгги. Я попросила ее подняться наверх и подойти к приставной лестнице. Все еще обнимая девушку, свесив голову в отверстие люка, я сказала:

— Это Франни. Она чем-то очень расстроена. Вы не могли бы привести кого-нибудь из братьев?

Услышав мою просьбу, девушка сильнее прижалась ко мне, а я, глядя на удивленное лицо тети Мэгги, уточнила:

— Было бы лучше, если бы вы нашли его.

Не знаю, понимала ли Франни, кого я имею в виду, но она не шелохнулась, замерев в моих объятиях.

Поглаживая Франни по шелковистым волосам в ожидании тети Мэгги, я исподволь осматривала чердак, где была впервые.

Как и говорил Дэви Маквей, на чердаке находилось много чистого белья и других постельных принадлежностей. Ими была занята добрая половина чердака. Остальное пространство заполонили беспорядочно разбросанные книги мягкие игрушки, среди которых обращали особое внимание панда и большой медвежонок длинными висячими ушами. Интересно, что ни одной куклы среди игрушек не было. Свет попадал в эту обитель только через крошечное слепое оконце.

Прошло немало времени, прежде чем я услышала скрип ступенек под чьими-то быстро поднимающимися по лестнице тяжелыми шагами. У меня затекли и болели нога от неудобной позы.

Голова Дэви Маквея показалась в люке, и через мгновение он очутился около нас.

Не дотрагиваясь до Франни, он ласково спросил:

— Что случилось?

Я ожидала, что девушка бросится к Дэвиду, но она оставалась неподвижной.

— Франни… Франни, ну-ка, посмотри на меня. — Дэвид настолько низко склонился к ней, что его лицо оказалось в опасной близости от моего. Глаза Дэвида были опущены, и я отметила его тяжелые веки, окаймленные короткой щеточкой густых темных ресниц.

Я невольно смутилась. Кроме того, дала о себе знать затекшая нога. Пытаясь изменить позу, я громко застонала. Ресницы Дэвида удивленно взметнулись, и его темно-синие глаза утонули в моих.

— Я… у меня онемела нога.

Дэвид наклонился надо мной, чтобы вызволить из моих объятий Франни; в тот момент, когда он осторожно подводил ладони под ее голову, его пальцы прикоснулись к укромной ямочке между шеей и моей грудью.

Инстинктивно я отпрянула. На мгновенье его глаза снова встретились с моими.

— Простите, это вышло случайно, — прошептал Дэви Маквей.

Я сама чуть было не сказала: «Извините». Франни по-прежнему крепко обнимала меня, и я была не в силах разомкнуть кольцо ее рук. Дэвид силой оторвал Франни от меня и, взяв ее за узенькие плечи, повернул лицом к себе.

Девушка не сопротивлялась. Она больше не плакала, но ее голова оставалась поникшей, словно под тяжестью неизбывного горя.

— Что случилось? Объясни мне. Тебя наказала бабушка?

— Нет, Дэви.

— Тебя оскорбили?

Она качнула головой.

— Ты опять что-нибудь разбила?

— Нет, Дэви.

Он поднял глаза и снова пристально посмотрел на меня. Взглянув на печальную Франни. он улыбнулся. Такой улыбки я у него еще не видела. Она преобразила весь облик Дэвида Маквея: исчез кривящий губы сарказм, злобный блеск глаз — его суровое лицо на этот раз светилось добротой.