Белорусский предприниматель в обществе и государстве. Историко-социологический анализ - Ирина Андрос

Можно ли здесь говорить о некоей ответственности постсредневекового или раннебуржуазного предпринимателя? На наш взгляд, да. Аристотель считал ответственность одним из проявлений свободы, а свободу – одним из условий ответственности: человек вправе принимать решения и совершать действия согласно своим мнениям и предпочтениям, но он должен отвечать за их последствия и не может перекладывать вину за негативные результаты своих решений и действий на других. У раннебуржуазного предпринимателя была ответственность перед партнерами, однако существовала проблема в долженствовании ответа за свои поступки. Торговцы, авантюристы и первые биржевые спекулянты тому пример.

Эту точку зрения разделял и другой известный экономист – шотландский политэконом Адам Смит (Adam Smith, 1723–1790). Он определял предпринимателя как собственника капитала, который ради реализации какой-то коммерческой идеи и получения прибыли идет на экономический риск. На наш взгляд, это ответственность уже и перед государством, поскольку экономические риски бывают и внутренние и внешние. В определении А. Смита содержатся три основные составляющие деятельности предпринимателя: прибыль – как цель деятельности, коммерческая идея – как способ ее достижения, риск – как неизбежное негативное условие всего процесса. В своей фундаментальной работе «Исследование о природе и причинах богатства народов» (1776) Адам Смит определил человека как автономного индивида, движимого двумя мотивами – своекорыстным интересом и склонностью к обмену. А. Смит ратовал за свободное перемещение экономических сил (фактор, без которого предпринимательство было бы серьезно ограничено), которое обеспечивает достижение благосостояния человека и общества.

Талантливый финансист и один из богатейших людей своего времени в Англии, последователь и одновременно оппонент Адама Смита, экономист Давид Рикардо (David Ricardo, 1772–1823) считал, что «экономический человек» – это лицо, наделенное эгоизмом и стремящееся ко все большему накоплению богатства. Ему чужды такие качества, как нравственность, культурные ценности. Можно сказать, что Д. Рикардо в чем-то следовал средневековой католической теологии, которая утверждала, что «делание денег» подлежит моральному осуждению, поэтому ему сложно было устанавливать стандарты нравственной мотивации поведения «экономического человека»[69]. Д. Рикардо утверждал, что ценность продуктов определяется количеством труда, необходимого для их производства, и разработал теорию распределения, объясняющую, как эта ценность разделяется между различными классами общества. Мы усматриваем в этом первое научное обоснование зависимости эффективности хозяйственной деятельности не от первоначальной величины капитала и не от предзаданных условий той или иной сферы деятельности, а в первую очередь от степени трудовой активности производящего субъекта, от его персонального вклада в сам процесс производства продуктов.

И поскольку во главу угла ставится категория труда, то тем самым актуализируется тема социальной справедливости в распределении благ для наиболее активной части населения, куда входят и предприниматели. Вообще история естественноправовых идей чрезвычайно богата и не поддается осмыслению в кратком экскурсе. Необходимо отметить динамику ключевых идей раннебуржуазных юридических и политических представлений о социальной ответственности. Так, если у античных авторов принцип естественного права выводился из закона, который служит гарантией справедливости, то в Новое время естественное право, например, для Спинозы – то же самое, что естественная сила, и каждая вещь имеет столько права, сколько в ней заключается естественных сил. То же касается человека, который благодаря «праву», данному природой, может нарушить договор, если имеет для этого достаточно сил. Очевидно, что принцип естественного права оправдывает справедливость силы, но силы, ограниченной разумом и разумными законами. Долгое время носителем ответственности в человеческих сообществах была в основном элитная часть общества – жрецы, военачальники, монархи. По мере увеличения населения ответственность начинает выступать основным условием социального взаимодействия между индивидами. Итак, справедливость во времена становления раннекапиталистических отношений связывается с силой, распределением власти. Поэтому буржуазные мыслители были озабочены тем, как осуществить разделение власти, перенести ответственность с монархических структур на парламентские формы.

Основатель экономической школы физиократов французский экономист Франсуа Кенэ (Franois Quesnay, 1694–1774) рассматривал экономическую жизнь как естественный процесс, имеющий свои внутренние закономерности. Во главе государства Кенэ ставит незыблемую абсолютную власть, которая, по его мнению, одна может осуществить и сохранить порядок, основанный на свободном преследовании разумного интереса; только абсолютный монарх не заражен личным интересом, только он один может дать народу познание естественных законов, быть его верховным жрецом, по сути, ничего не делая. Ф. Кенэ был настолько тверд в своих убеждениях, что не скрывал их и всегда отстаивал. Известен анекдот о его беседе с наследником престола об обязанностях монарха. Дофин утверждал, что эти обязанности очень обременительны. Кенэ с ним не соглашался. Тогда дофин спросил: «А что бы вы делали, если бы вы были королем?» Мудрый Кенэ ответил: «Я не делал бы ничего»[70].

В основу общественной организации Кенэ кладет разделение общества на три класса: производительный класс, состоящий из земледельцев и создающий чистый доход, за счет которого содержатся все классы; класс «бесплодный», не создающий ничего нового, а только перерабатывающий добытое первым классом в другую форму, более пригодную для удовлетворения потребностей; класс собственников, ничего не создающий и не перерабатывающий, а только пользующийся чистым доходом[71]. В рамках данной классификации Кенэ не различал предпринимателей и наемных рабочих. Это нашло свое выражение в том, что лидер физиократов счел возможным утверждать, что все представители «бесплодного» класса, в том числе предприниматели, получают заработную плату (по сути – получают вознаграждение за «адаптивный» труд).

Французский экономист и государственный деятель Анн Робер Жак Тюрго (Anne Robert Jacques Turgot, baron de lAulne, 1727–1781), как и Φ. Кенэ, полагал, что заработную плату получают предприниматели и в земледелии, и в промышленности как вознаграждение за свой труд. Но если Кенэ сводил весь доход предпринимателя-капиталиста к зарплате, то Тюрго увидел в этом доходе прибыль, заключающую в себе вознаграждение за заботы, труд, искусство и риск предпринимателя, а также процент на вложенный капитал[72].

Мы это можем интерпретировать следующим образом. Кенэ предложил «линейную» модель объяснения вознаграждения предпринимателя, когда больший (повседневный, ординарный) труд приносит пропорционально большую заработную плату. Эта модель, по сути, не отличается от обычной системы наемного труда: есть фиксированная выработка – есть условленная зарплата. Если выдаешь две нормы выработки – получаешь удвоенное вознаграждение. Тюрго же сделал шаг вперед. И это был шаг в направлении качественного преобразования модели: от «линейной» к «экспоненциальной». Ее суть в том, что каждое приращение «в заботе, труде, искусстве и риске…» предпринимателя обусловливает «геометрически пропорциональное» увеличение вознаграждения за предпринятые усилия. И это представляется социально справедливым. Наемный рабочий у станка, сделавший две нормы, рискует лишь тем, что может недополучить от работодателя пропорционально соответствующее вознаграждение. Но он не вкладывает в производство свои денежные средства. Предприниматель, который рискнул и произвел в два раза больше продукта, чем смог потребить рынок, может не только ничего не заработать (с учетом уже понесенных издержек), но даже и «уйти в минус». В своей классически изначальной форме эта «плата за риск» была сформулирована еще А. Смитом (в «Исследовании о природе и причинах богатства народов»), который говорил, что «в профессии, в которой на одного удачника приходится 20 терпящих неудачу, этот один должен выиграть все то, что должны были бы получить все 20 неудачников». Это так, но в чем же отличия в трактовках Тюрго и Смита? Смит трактовал «рисковое качество» сферы деятельности как объективно сложившуюся «заданность». Есть правила игры. Они вот такие. Да, риск! Принимаешь правила – принимаешь как желаемые бонусы, так и возможные последствия. Это игра схожа с моментальной лотереей. Вытянул «счастливый билетик» – получи вознаграждение! Нет – не обижайся, знал, на что шел. А у Тюрго, в отличие от Смита, просматривается постепенное возвышение роли субъекта не только в выборе условий, но и в степени влияния на сами эти условия.