Проклятье живой воды (СИ) - Романова Галина Львовна

— Да ничего такого не случилось… Мам, я деньги принес. Четыре шиллинга.

— Да при чем тут деньги, — отмахнулась Верна, потащив сына в дом. — Ты лучше скажи, где ты пропадал? Я все глаза проглядела. Хотела в полицию заявлять. Искать тебя собиралась, а ты…

— Мам, — Виктор не сопротивлялся, позволяя матери ввести себя в дом и помочь скинуть куртку. — Да чего ты переволновалась? Я давно уже не маленький ребенок и могу за себя постоять.

— Ага, с такими деньгами. Прибьют тебя и не заметят, а что я одна делать буду?

— Так ведь не прибили же. Мам, умыться бы.

— Умывайся, а я пока на стол соберу. Ужинать будешь или сразу спать? Все холодное… и огонь погас… Ты подождешь немного?

Она засуетилась, дрожащими руками пытаясь зажечь погасшую в ее отсутствие лампу, но Виктор ощупью пробрался в комнату и уже плескался над рукомойником. Щека в том месте, где его огрела та девушка, горела огнем.

— Да мне все равно. Хоть холодное поем… Только немножко, а то я правда устал. Там столько всего приключилось…

— Где?

— Да так…Я сам не понял. Стреляли.

— О, господи, — Верна присела на стул. — В тебя? Кто? Зачем? Почему? Где это случилось?

— Возле Сырной Канавы. Я сам не понял, кто и зачем палил. Темно было. Но не в меня, точно. Просто пришлось немного…м-м… затаиться, чтобы не нашли. Вдруг чего-то подумают…Ты не обращай внимания. Все уже кончилось, — он постарался говорить как можно увереннее.

— Кончилось? — Верна покачала головой. — Ты уверен, Виктор? Ох, мальчик мой, признавайся, во что ты ввязался?

Ее покойный Джордж тоже вечно во что-то пытался ввязываться — после каждой выпивки. В пабах полным-полно подозрительных личностей, готовых предложить подвыпившему работяге сомнительную, но прибыльную и непыльную работенку — постоять немного на углу в темном переулке, глядя, чтобы мимо и мышь не проскочила, перетащить с места на место какие-то ящики, передать по известному адресу небольшой пакет, просто проследить во-он за тем типом в сером плаще, мол, я правительственный агент, а это иностранный шпион, к которому мне нельзя приближаться… И так далее. Джордж Чес вечно попадался на такие вот уловки. Иногда ему платили, но несколько раз приходилось иметь дело с полицией — настоящей полицией — и даже однажды удирать от береговой охраны. Это его и сгубило. Ныряя в воду обводного канала, чтобы спастись от преследования, Джордж Чес здорово простыл, да так от той простуды и не оправился. Именно она и сунула его, вялого и ослабшего, под маховик… Да еще и выпившего накануне — мол, глоточек джина поможет ему согреться и взбодриться.

То, что принесли Верне с работы его напуганные коллеги, навсегда врезалось в память женщины, и она теперь панически боялась, как бы с сыном не приключилась та же история.

Виктор устало улыбнулся, потер щеку, все еще горевшую огнем. Лизнул уголок губы языком. Черт, кислое…Он сплюнул горькую слюну, в полутьме не заметив, что она слегка окрасилась кровью из разбитой при пощечине губы.

— Да не волнуйся ты так, мама, — подошел, обнял. — Все будет хорошо. Я тебя не подведу.

Верна прижала голову сына к своей груди, вздохнула. Хотелось сказать так много, но слов не находилось.

— Ты устал. Ложись спать.

И долго, после того, как сын, устроившись на подушке, засопел, как маленький, в две дырочки, сидела у изголовья и думала, думала, думала. Недоброе предчувствие, раз поселившись в душе, никак не желало проходить.

Арчи, в отличие от нее, недобрыми предчувствиями не терзался. Предчувствия в его деле были нужны, но только до известных пределов. А этот предел уже был достигнут.

Дело пахло скверно. И не просто пахло — оно воняло так едко, словно в его опрокинули в бак с нечистотами, а потом еще и облили какой-то противной парфюмерией, так что смесь получилась убийственная. На поверхности — все кисло-сладко до приторности и ломоты в зубах, а внутри — горечь, грязь и вонь. Но что поделать? Такова жизнь частного сыщика, который специализируется отнюдь не на выслеживании неверных жен и подлогов в завещаниях.

Судя по материалам дела, речь шла всего-навсего о систематических хищениях со складов. Воровали долго, регулярно, небольшими порциями. Обычное дело. Крадут все и всегда. На некоторых воришек даже не обращают внимания. Вот только принадлежали те склады не кому-нибудь, а самой «Макбет Индастриз». И что там хранилось — никто, кроме самих работников корпорации, не знал. Да и то, как удалось быстро выяснить по своим каналам, знали об этом весьма немногие. Поставщики — тем более. Значит, искать надо было среди «своих».

Несколько дней Арчи потратил впустую — информации не было. Информаторы либо отказывались работать, узнав, что предстоит «прощупать» самого лорда Макбета, либо кормили его пустышками. Дескать, там хлопок-сырец из колоний, уголь и зерно. А также, судя по маркировке на контейнерах, горючие материалы. Как узнал? Да через подзорную трубу подсмотрел. Как подсмотрел? Сидел на крыше одного из соседних домов и наблюдал за погрузкой. За погрузкой или разгрузкой? Да за погрузкой, стало быть. Подъехала телега, рабочие с нее мешки-бочки перетаскали на склад и все. Как — «все»? А вот так. На склады только привозили, но никто ничего оттуда не вывозил. Как же это заказчик выяснил, что «Макбет Индастриз» обворовывают?

Арчи уже был готов сдаться, но потом один из его информаторов не пришел на встречу. Его выловили в канале сутки спустя. Задушенного. А, судя по некоторым прижизненным ранам, успевшего тесно пообщаться со своими убийцами.

Вот тогда-то интуиция у Арчи и отключилась. По всем правилам, ей бы взвыть в полный голос — мол, на тебя вышли, самое время залечь на дно или вовсе выйти из игры, ну или хотя бы сменить тактику. — но вместо этого в глубине души родилась уверенность и холодная решимость разобраться во всем самому.

И Арчи, выбрав ночь потемнее, сам пошел к тем складам.

Он сам точно не знал, что собирается искать. Хоть что-то, хоть какую-то зацепку, которая поможет понять, что происходит или подскажет, в каком направлении не стоит двигаться. И сам не понял, как ему повезло, когда буквально на вторую ночь его дежурства к складам подкатила телега.

Пустая.

Само по себе это было не так уж и странно — нет такого закона, чтобы запрещать телегам разъезжать по улицам города. Только в центре их движение ограничивали ранними утренними или поздними вечерними часами, чтобы не смущать обитателей престижных районов. Но не на окраине, не среди складов и доков. И пустой телегой не больно-то кого удивишь. Но вот чтобы ночью. И возле тех самых складов. Да еще и не с парадного въезда, а на боковой улочке…

Неужели, клюнуло? Неужели он сумеет кое-что вызнать?

Тут бы интуиции еще не поздно проснуться и шепотом подсказать, что, возможно, задушенный информатор тоже что-то такое вызнал, иначе не закончил бы жизнь на дне канала с отрезанными пальцами и ожогами на лице и груди. Но она продолжала молчать. И молчала, пока Арчи подкрадывался поближе.

Телегу сопровождали шестеро. Седьмой сидел на козлах. Едва он остановил ломовиков у одной из секций забора, вся шестерка спрыгнула с телеги, подошла к забору, и один из них выбил на нем быструю частую дробь. Условный знак. Потом наклонился к неприметной щели и — Арчи был готов поклясться, хотя и находился довольно далеко — что-то сказал. Пароль? Наверняка.

Как бы то ни было, секция отъехала в сторону, как на шарнирах. Проход был узким, чуть больше ярда, насколько можно было заметить в темноте. Пятеро из шести по одному скользнули внутрь. Судя по всему, их уже ждали, так что буквально через пару минут показались снова. На сей раз таща что-то бесформенное, а судя по тому, как его волокли и как с трудом втаскивали на телегу, еще и ужасно тяжелое.

Шестой, тот, кто стучал в ворота и шептал пароль, в погрузке участия не принимал. Он крутился рядом, присматриваясь к рабочим. Время от времени подавал короткие команды, а когда стали крепить груз на телегу, засуетился, сам контролируя весь процесс, и даже пару раз собственноручно взялся за ремни, закрепляя его.