Нелегкая поступь прогресса (СИ) - Ежов Сергей Юрьевич

— Наслышан о ваших лекциях, ваше сиятельство, но до сих пор слушать их не доводилось. — по окончанию доклада взял слово граф Румянцев-Задунайский — Ежели вы о научных открытиях вещаете так, как нынче о военной науке, то я понимаю восторг профессоров, что отзывались о вас. На правах командующего отдельной армией, нынче же прикажу издать ваш доклад в виде отдельной книги, с приложением карт и иных схематических рисунков, что вы использовали при докладе. Полагаю, что присутствующие здесь господа офицеры и генералы с большим интересом и весьма вдумчиво прочитают её. Вы имеете замечание? — глянув мне в лицо, добавил Румянцев.

— Так точно, ваше сиятельство, имею. Я бы предложил издать отдельной книгой исследование о нынешней войне. Сейчас имеется счастливая возможность использовать показания всех сторон этой войны: русских, турок, венгерцев и пленных австрийцев. Если позволите, ваше сиятельство, я сформирую группу из офицеров, склонных к аналитической работе, сделать это.

— Недурная мысль! — поднял палец вверх турецкий командующий, Айдослу Мехмед-паша — Я обязуюсь предоставить материалы для книги от Османской империи. Более того: пользуясь благосклонностью моего повелителя, Его императорского величества султана, я попрошу его письменно высказать мысли о причинах, течении и последствиях нынешней войны.

— В таком случае, я обращусь с такой же просьбой к Его императорскому величеству. — Румянцев поднялся и церемонно пожал руку Мехмед-паше.

Таким образом, меня нагрузили ещё одним поручением глобально-исторического значения. Почему глобального? А потому что этот труд впоследствии станет эталоном для поколений как тех, кто будет писать подобные исследования, так и для тех, кто будет их изучать.

И первым делом я озадачил своих художников рисованием портретов всех героев текущей войны — от главнокомандующего до особо отличившихся нижних чинов. Впрочем, альбом с портретами я выпущу отдельным изданием, хотя бы потому, что его издание обещает стать весьма выгодным предприятием: герои и их родственники, безо всякого сомнения, приобретут такую памятную и статусную вещь.

Потом был поход на Вену, оказавшийся не слишком трудным: Римская империя германской нации приказала долго жить. Как только мы оказались в предместьях столицы, во многих землях, принадлежавших Австрии, вспыхнули мятежи. Германские княжества, Богемия, какие-то итальянцы и кто-то кого бесполезно искать на карте, объявили о своей независимости. Более того: воинские части, сформированные по национальному принципу, объявляли о своём неподчинении прежнему сюзерену и уходили на свою «родину», иногда даже с боями. Всерьёз же воевать с нами оказалось просто-напросто некому.

А в самой Вене случился дворцовый переворот, и на престол взошел новый австрийский король, упразднивший империю. Я как-то не очень удивился, что королем стал фельдмаршал-лейтенант Ойген Франц фон Габсбург, знакомый мне по недолгому плену. А вооруженной силой, совершившей переворот, стал батальон австрийцев, обученных инструкторами их Первого Павловского полка, и теперь командовал тем батальоном гвардии гауптман Григорий Оспищев. Король Ойген сам выбрал Гришу из других кандидатов, прослышав о его близости ко мне. Короля даже не смутило крестьянское происхождение Гриши: на самом деле предки Гриши, по крайней мере с эпохи Ивана III, деда Ивана Грозного, были дворянами-однодворцами, защищавшими южные рубежи Руси. Это только зловещей памяти Екатерина II переверстала благородное сословие в бесправных крестьян, а потом удивлялась, почему они так дружно поддержали Пугачёва, и дрались под его знамёнами до последней капли крови. Люди воевали за свою личную свободу и свободу своих детей.

Впрочем, речь не о том. Я, в должности командира отдельной артиллерийской дивизии, участвовал в планировании всех операций объединённой армии под командованием Румянцева. Работа сия, вне всякого сомнения, интересная, творческая, но не моя. Всё-таки к военной, как и иной любой другой стезе, нужно иметь призвания, а я занимаюсь военным делом только потому, что Павлу Петровичу заблажило сделать меня генералом, имеющим хорошую репутацию в военной среде.

По обычаям этой эпохи аристократия новоявленного королевства даёт балы и приёмы, а мы, русские, турецкие и венгерские офицеры, должны их посещать. Офицеры вообще пользуются успехов у местного бомонда, особенно у женщин, а я и мой новый друг, старший лейтенант Востроносов — в особенности. На всех мероприятиях исполняли нашу музыку: эдакий реверанс в сторону победителей, впрочем, основной массе слушателей нравилось и раньше.

А ещё я познакомился с двумя молодыми людьми, весьма талантливыми композиторами, и мне пришла в голову забавная мысль: а пусть они сыграют в пьесе самих себя!

Сказано-сделано. Я быстренько написал все, что помнил из Пушкинских «Моцарта и Сальери», а заодно и другие пьесы великих «Маленьких трагедий». Правда, имена персонажам я дал другие, что естественно в данной ситуации.

Премьера «Маленьких трагедий» с моим текстом и музыкой Карла Востроносова состоялась в Венской Опере, впрочем, сейчас она носит название Придворного оперного театра.

Глава 8

— Её величество ожидают своего государя в детской музыкальной комнате. Они изволят разучивать новую мелодию. — с приличествующим случаю поклоном сообщил камердинер.

— И как тебе новая мелодия? — полюбопытствовал император, откладывая документы.

— Весьма приятна. Мелодий несколько, и все они хороши, но именно эта особенно. Очень весёлая музыкальная шутка. Я уверен, что уже сегодня к вечеру весь Петербург будет разучивать её.

— Ого! Кто-то заказал тираж нот?

— Ея величество и заказала, всё было при мне. Я, изволите ли видеть, передал Наталье Алексеевне утреннюю корреспонденцию, и она, по сложившемуся обычаю, первым принялась читать письмо его сиятельства графа Булгакова. Внушительной толщины, доложу я вам, пакет. Первым долгом она освидетельствовала ноты, присланные с письмом, пришла в восторг, и повелела тут же скопировать. А копии немедленно нести в академическую типографию, для публикации. Я тут же всё и организовал.

— Ну что же, и я схожу, послушаю.

Павел Петрович из рабочего кабинета, по внутренним коридорам, перешел на половину императрицы, прошел в детскую музыкальную комнату и застал там приятное общество. Сама Наталья Алексеевна сидела за роялем, вокруг в креслах, на оттоманках расположились её придворные дамы. Здесь же находились сыновья Павла Петровича и их няни. Малыши играли с яркими игрушками, изготовленными из новомодного цветного пластика: погремушки, гирлянды куколок в виде петушков, обезьянок, собачек и прочей милой детскому сердцу живности. Следует отметить, что игрушки были вполне стандартными, точно такие же продавались в магазинах «Детский мир» и в отделах игрушек обычных лавок. Другой вопрос, что царские сыновья получали игрушки самыми первыми: им привозили и дарили игрушки ещё не принятые в серию. Вот старший из сыновей, Андрей Павлович, старательно крутил хвостик ярко-зелёной с пятнышками ящерицы, отпускал её, и ящерица пробегала с десяток шагов. Заливисто хохоча, малыш полз за ней следом по ковру, и снова принимался заводить игрушку. Его мама сидела у рояля и с листа подбирала мелодию «Чардаша». Для первого раза получалось совсем недурно, присутствующие увлечённо слушали и весело одобрительно улыбались.

Заметив в дверях императора, все встали.

— Присаживайтесь, друзья мои. — благожелательно улыбнулся Павел Петрович — Я заглянул послушать, что за ноты прислал наш друг.

— Юрий Сергеевич прислал несколько своих музыкальных произведений, а заодно решил представить нам творчество своего нового друга, сослуживца, Карла Востроносова. — Наталья Алексеевна подала Павлу руку для поцелуя и взглядом указала на ноты — Должна сказать, произведения молодого лекаря весьма талантливы, и в некотором будущем могут составить конкуренцию самому графу Булгакову, но он таковым развитием событий нисколько не смущается.