За милых дам - Ирина Арбенина

Берти, ладный, крепкий седоватый человек, славился среди своих коллег изумительно ухоженными усами и дотошным соблюдением полицейского протокола. Известно, как трудно быть совершенством. Стоит такому человеку допустить малейшую промашку, и он воспринимает это как конец света… Еще в школьные годы непутевые товарищи Фостера, получая низкие баллы, нисколько этим не смущались и жили припеваючи… Берти же, сделав случайную ошибку, чувствовал себя несчастнейшим в мире ребенком… Берти Фостер был мучеником, потому что мог существовать только в пространстве между двумя планками: «очень хорошем» и «совершенно отличном». А это очень трудно. Окружающие никогда не сомневались в совершенстве Берти (что, впрочем, не означало, что ему симпатизировали) — сам он постоянно в нем сомневался. Очень хорошо он выполнил свои обязанности? Или совершенно отлично?

То, как Фостер на этот раз выполнил свои обязанности, можно было охарактеризовать выразительным русским словом «хреново».

Конечно, для коллег действия Фостера по-прежнему были вне сомнений. Когда господин Ясновский погиб в лавине, Фостер, который дежурил тогда в полицейском участке, как и полагается при несчастном случае, немедленно выехал на место происшествия. Он чрезвычайно дотошно, без халтуры, допросил проводника. Но это был несчастный случай! Несомненно и очевидно. Андреас Брасс утверждал, что сам чудом остался в живых. Резко меняющаяся погода накануне происшествия сделала этот участок гор совершенно непредсказуемым и очень опасным. Альпы есть Альпы… Почему все-таки выехали? Очень хороший день, русский желал кататься… Богатые не терпят возражений.

И вот тут Берти допустил непозволительную оплошность. Конечно, никто этого не мог тогда от него потребовать, но он сам, совершенный Берти, должен был проявить требовательность. Он должен был поинтересоваться личностью Брасса…

В общем, сделать то, что он и сделал впоследствии, когда самого Андреаса Брасса убили в Москве.

Родители Брасса жили в Берне. Кроме него в семье была еще сестра. Доход у отца очень средний: пятьдесят тысяч долларов в год. В общем, помогать сыну семья не могла. Андреас жил совершенно самостоятельно уже три с половиной года в их курортном городке. Снимал маленькую, но бешено дорогую, как все здесь, квартиру. Был общительным, любвеобильным, абсолютно обычным молодым человеком. Правда, он слишком много для швейцарца путешествовал. Норвегия, Дания, Бразилия… Варшава, Москва и так далее… Приятели Андреаса рассказали Берти, что он очень любил путешествовать, потому что в каждой стране, где бывал, заводил себе подружку… И когда его спрашивали: «Ну, как съездил?» — он рассказывал, конечно, не о пейзажах, не об архитектуре, не о музеях, а о своей очередной girl-friend, то есть подруге. Некоторые страны, особенно ему понравившиеся, Андреас посещал многократно. Но вот к нему его приятельницы обычно не приезжали. Андреас был скуповат, прижимист, небогат и предпочитал гостить, а не принимать гостей, так как это менее накладно. Однако некоторое время назад к Андреасу как снег на голову свалилась одна из его подружек. Правда, пробыла она не очень долго. Ее видел мельком кое-кто из знакомых Андреаса, и, как смогли, они Берти ее описали. Время визита? Берти сопоставил даты и ахнул, осознав свое головотяпство. Как раз накануне гибели Ясновского.

Судя по тому, что рассказали Фостеру видевшие эту подружку приятели Андреаса, ее визит вряд ли ввел Брасса в расходы… Экономных швейцарских мужчин поразило, как она купила кольцо… Квадратный сапфир редкостной яркой синевы, чистоты и размера, оправленный в золото… Она примерила его небрежно… Курточка, джинсы — и вот такое кольцо… Явно было, что даже такое кольцо не стало особым событием в ее жизни…

В общем, по восхищенному замечанию приятелей Брасса, купила она его практически мимоходом, во время прогулки, завернув в дорогой ювелирный магазин… Приглянулось колечко — купила, нимало не раздумывая, и отправилась гулять дальше…

Не мигнув, выложила наличными немалую сумму.

В ювелирном Фостеру покупку подтвердили. Покупательницу описали, но весьма смутно…

Даже с учетом весьма значительного возвращенного налога (tax refund), который она, как иностранка, наверное, получила, уезжая, в аэропорту, сумма, заплаченная за кольцо, поражала воображение…

Если бы такой подружке понадобилась от Брасса какая-то услуга, она, конечно, сумела бы ее щедро оплатить…

Брасс работал спасателем, проводником, инструктором. Постоянно сопровождал тех, кто заказывал экскурсии в горы. И, естественно, не мог не быть в необходимых пределах осведомлен о коварстве снежного покрова… Но, как выяснил Берти, Андреас зарабатывал еще и тем, что давал ежедневную сводку телекомпаниям о состоянии снега и снежных лавин в окрестностях курорта… А такую работу не доверяют дилетантам… Брасс должен был не просто «очень хорошо» знать снег, он должен был знать его «совершенно отлично». Конечно, с ним могла случиться оплошность, так же как случилась она с совершенным Берти… Могла или не могла? С этим вопросом и в поисках русской подружки Брасса Берти и поехал в Москву.

Всю дорогу в самолете он читал неожиданно всплывший накануне его отъезда «вещдок» — дневник Брасса… Точнее, это было нечто вроде профессиональных записей инструктора. Он дал их почитать когда-то своему приятелю, а забрать не забрал — забыл. Забыл о них и приятель. И только накануне отъезда инспектора в Москву, когда Андреаса уже не было в живых, парню пришло в голову, что записи могут представлять какой-то интерес для полиции…

Берти читал ксерокопию, время от времени делая пометки… И все больше убеждался в том, что эти рабочие записи Брасса временами очень походили на личные и, по всей видимости, отношение инструктора к снегу не могло быть лишь профессиональным, отстраненным…

Порой в этих строках прорывалась неподдельная страсть. Отчеты перемежались комментариями, рассуждениями, историческими справками… Инспектор читал и только диву давался.

Дневник Брасса

«Конечно, люди и лавины на протяжении всех веков были врагами. Наиболее яркий пример этой вражды — наша Швейцария… Племена, населявшие плодородные долины Альп, были не робкого десятка. Они защищали свою свободу от всех посягательств, и Альпы служили им естественной крепостью. Но на каждой увенчанной льдами вершине и на каждом заснеженном склоне их подкарауливали лавины. И ни сейчас, ни раньше нет и не было другого такого места на земле, где человек находился бы в постоянной войне с Белой Смертью, как наша страна лавин.

…Если и есть что-то общее во всех встречах человека с лавиной, так это полная неожиданность для жертвы… Тот, кто едет по шоссе, никогда не оторвет глаз от ленты асфальта, чтобы взглянуть на нависающие над ним склоны, набухшие снегом… Каждому кажется, что лавина не сойдет на него… Люди сидят взаперти в своем доме во время долгого бурана, а потом, когда он, наконец, заканчивается, с радостью посылают детей поиграть во двор на свежем снегу… Они очень довольны такой возможностью: наконец-то ребятишки погуляют… И лавина убивает детей в их собственном дворе.