Темный ангел. Перед рассветом - Макс Коллинз

Вы, ублюдки, можете смотреть, думала она, на ее ногах были туфли на шпильке, но двигалась она так легко, будто танцевала. Вы никогда не видели никого, похожего на Чудачку Синди, но не смейте трогать, варварские отродья…

Пересекая улицу, сотрясая данными ей Богом прелестями, Чудачка Синди чуть было не врезалась в пару байкеров, выходящую из «Обезьянника».

Привычная нахмуренность толстого мужчины мгновенно сменилась плотоядной ухмылкой, когда он увидел округлые формы, с которыми он почти столкнулся. У него были длинные спутанные темные волосы, которые мылись время от времени, носил он рваных джинсовый жилет с обязательными джинсами и ботинками. Несмотря на тяжелый пивной живот руки байкера могли толщиной соперничать с растущими неподалеку секвойями, каждый бицепс был обвит вытутаированными змеями, которые волновались при сгибании рук.

— Моя вина — протянула Чудачка Синди.

Парень обвил свою змеиную руку вокруг своей спутницы, тощей, маленькой бывшей королевы выпускного бала, одетой в джинсы и кожаный жилет с цепями, с длинными светлыми волосами, усталыми голубыми глазами и душным воздухом вокруг нее. Наркотики и алкоголь до сих пор не отняли у нее остатки привлекательности.

Чудачка Синди улыбнулась женщине, та улыбнулась в ответ.

Большой пьяный байкер подумал, что улыбка предназначалась ему и сказал:

— Я мог бы принять твои извинения, Коричневый Сахарочек, — и сделал шаг к Чудачке Синди… что было ошибкой.

Первым, что он потерял, была болндинка. Выскользнув из-под обвитой змеей руки, королева бала, бросила ему:

— Будь проклят ты и твой Харлей! — и скрылась в палаточном городке, оставив байкера пялиться на Чудачку Синди.

— Эй, детка, — произнес он с все той же плотоядной усмешкой, его речь была немного нечеткой. — Трое это толпа, в любом случае.

Чудачка Синди положила руки себе на бедра и отклонила назад голову с афрокосичками:

— Ты что правда подумал, что я улыбнулась твоей жирной заднице?

Его лоб напрягся, поскольку он пытался думать.

Чудачка Синди продолжила свои наставления:

— Я улыбнулась сладкой цыпочке, которая пошла туда, — длинный палец указал направление, в котором ушла подружка байкера.

Его глаза расширились, а ухмылка поникла:

— Исус! Чертова лесбиянка!

Он сделал еще один шаг к ней, на этот раз угрожающий, но остановился, когда она приняла боевую позу.

— Будешь осуждать мои сексуальные предпочтения в другом месте… ты уверен, что хочешь туда? — спросила она.

Синди направлялась в Сиэтл, после того как не так давно ушла из армии. И женщина, ветеран она или нет, не проделала бы путь из Форта Худ, Техас, если бы не знала, как защитить свою задницу.

На секунду байкер решил отступить, но его эго взяло верх, и он достал складной нож. Нож с щелчком открылся, и в темноте сверкнуло лезвие.

Но с тем же успехом он мог начать играть в ножички, это не изменило бы реакцию Чудачки Синди, которая лишь слегка ухмыльнулась.

— Знай, что говорить, — сказала она, — проживешь дольше…

Велосипедист отодвинул несколько сальных локонов с глаз.

— Теперь ты должна извиниться, сука.

Она наклонила голову и стала разглядывать его, как если бы байкер был мелким шрифтом, который она пыталась разобрать.

— Знаешь, — начала она, — ты еще не сделал ничего, кроме того, что обзывал Чудачку Синди теми словами на букву «л» и букву «с»… и ты на полпути к тому, чтобы почувствовать мой ботинок в твоем отвратительном жирном заду.

Его глаза расширились на столько, что можно было увидеть белки, окружающие зрачки, и он употребил еще один эпитет — на этот раз на букву «б».

— Это раз… — сказала она. В этот момент он кинулся на нее, она отклонилась в сторону и нанесла удар из-за спины в ухо, когда он пролетал мимо нее, а затем пнула его под зад.

Это было вторым, что потерял байкер, его достоинство… если конечно оно было.

— Проклятье! — проревел он, хватаясь за краснеющее ухо, — Я отрежу твои чертовы патлы, черная сучка!

Ее ответ на это оскорбление был бессловесным: бойцовским прыжком она нанесла великолепно точный удар каблуком в его грязный рот.

Байкер рухнул как мешок с зерном, нож выскользнул их его разжавшишхся пальцев и закатился в кусты, будто пытался убраться подальше от этого места. Здоровяк снова попытался заговорить, но из его рта вырывались нечленораздельные звуки вперемежку с зубами, которые он выплевывал как нераскрывшийся попсорн. Кровь стекала по его подбородку на его голую волосатую грудь, оставляя цветные полосы.

— Ооо, — сказала Чудачка Синди, руки снова на бедрах, вздрагивая в притворном отвращении, — Теперь ты знаешь, как вывести девушку из себя… Ты хочешь еще как-нибудь меня назвать? Ты можешь прододжить это занятие… Конечно тогда мне придется тебя убить.

Байкер пытался встать на ноги, его глаза сузились от ненависти, и он поглядывал в кусты, туда где под листьями виднелся его нож.

— Нет, тебе не стоит даже думать об этом, знаешь ли. Твоя мама ведь не растила дебила? Ты ведь должен знать, когда тебе надерут зад?

Ответом на эту дипломатичность было:

— Пошла ты!

Она покачивала головой и подняла палец:

— Нет, сэр, без шансов, это не твой день… даже если доберешься до этой заветной штучки, ты будешь повержен.

С истерической яростью, байкер бросился в кусты, где его ждал нож. Чудачка Синди преградила ему путь и встретила его ударом в голову. Байкер снова упал… и на этот раз остался внизу. При дыхании в его разбитом рту пузырилась смесь крови и слюны.

Небрежно повернувшись к палаткам, Чудачка Синди думала, где теперь тот кусочек рая, который звал ее к себе?

Блондинки не было видно.

— Черт, — сказала в пустоту Чудачка Синди. — Только я подумала, что у нас был момент.

Повернувшись обратно, она зашла через плетеную дверь в бар. Две вещи немедленно напали на нее: хриплый рев плохой рок-группы в дальнем конце зала — почти двадцать лет прошло с начала двадцать первого века, а альбомы Зизи Топ все еще на вершине — и аромат сандалового дерева, перебивающий запах обезьяньего дерьма. Чудачка Синди решила, что правильней будет дышать через рот — это значит, что она будет вписываться в группу.

Заведение было набито тем сортом сброда, который сделал дорогу своим домом. Смесь пота, дешевого алкоголя и зловонного дыхания была приглашением убраться отсюда поскорей. Но Чудачка Синди не лодырь, напомнила она себе, к тому же… Синди была выжжена. Она искала зелье прежде чем удовлетворила жажду, пиная задницу байкера. Так что она пробиралась к бару.

Группа продолжала терзать свои инструменты, а певец орал в раскачивающийся микрофон. Но Синди знала, что понадобится кто-нибудь с докторской степенью в области рок музыки, чтобы разобрать, какую песню Зизи Топ они в данный момент поганят.

Бармен — тощий бледный жалкого вида парень с большим количеством волос, чем мог удержать его ободок, и опухшими черными глазами, не оставляющих никакой надежны недовольному клиенту — подошел к ней.

— Пива! — прокричала она, сквозь грохот группы и шум толпы.

Он кивнул и отошел.

Она повернулась чтобы взглянуть на толпу, которая состояла преимущественно из байкеров. В последний раз она видела такое обилие джинсы и кожи на родео неподалеку от Форта Худ. Но здесь было по-другому… слава Богу. Даже байкеры были совершеннее дерьмоковбоев в Техасе. Чудачке Синди от них не доставалось, но она терпеть не могла жлобов.

Или жлобских групп как эта — два гитариста, басист, барабанщик и вокалист в поисках музыки. Они звучали как скрип мрамора по металлу вместе с парой спаривающихся кошек в придачу.

Чудачка Синди все еще трясла головой в неверии, что в этот настоящий момент это было частью ее культурной и социальной жизни, когда бармен вернулся с бутылкой холодного пива. Она достала трехдолларовую купюру из своего бумажника — с президентом Джеймсом собственной персоной — и бармен вырвал купюру из ее пальцев.

— Черт! — выругалась она. — Не желаешь пойти и удовлетворить себя?

Бармен отошел.

— Неудивительно, что ты проклятый енот, — пробормотала она, — Держи свои чаевый, Принц Очарование! — хотя она знала, что он уже взял больше, чем требовалось.

Она потягивала пиво, надеясь растянуть его надолго. С этими ценами трезвость казалась правильным выбором. Кроме того эта публика и группа не стоили одного пива и пятнадцати минут ее жизни. Никто, кто разделял бы ее мировоззрения, казалось, не посещал этого заведения, и, если она не хотела повторения стычки с байкером, ей следовало допить пиво и убраться к черту из этого места.

Она продолжала пить и, несмотря на то что была Чудачкой Синди, вести себя сдержанно. Тем не менее, байкеры пялились на нее, заставляя чувствовать себя более заметной, чем ей хотелось бы.