Химия чувств - Бет Фантаски

Что будет, если мы войдем в пустую школу? Взломаем еще один замок и попадем в кабинет мистера Мессершмидта, полезем в его шкафы с химикалиями. Я окажусь за двумя закрытыми дверями. Точнее, мы окажемся.

Никто не знал, где я и с кем.

— Джилл, — позвал Тристен тихим низким голосом… В котором также слышалось и предупреждение. Я понимала, что он хотел сказать этим единственным словом. Ты обещала. Мы договорились. Но Тристен поведал мне и о своем кошмаре: То, что живет внутри меня, пытается убить девушку… Ему в кайф зарезать человека.

— Во сне я вижу не тебя, — мягко повторил Тристен, словно прочел мои мысли. — Джилл, клянусь, ты со мной в безопасности.

Но я не двинулась с места. В горле у меня пересохло.

— А кого… кто это, Тристен? Кто эта девушка?

— Никто, — прошептал он, все еще держа дверь. — Я с ней недолго встречался летом. Не ты. Заходи.

Он хотел меня подбодрить, но его признание… не была готова идти с ним. Летом…

— Нет, Тристен. — Я попятилась, крепко держа ящик. — Я не хочу.

Я развернулась и бросилась бежать домой, оставив его одного в темноте, без записей, в которых он видел свое спасение.

Глава 22 Джилл

Пока я бежала домой, пошел дождь. Закрыв за собой дверь, я пошла прямо к себе в комнату. Точнее, прямо к зеркалу в полный рост. Я смотрела на свое лицо; волосы промокли насквозь, я дрожала и думала о Тристене, которого бросила у двери одного.

Тристен… с Беккой.

Она же говорила, что встречалась с ним летом, она знала, какие девушки «в его вкусе», и ей просто не терпелось рассказать мне что-то о нем.

Я рассматривала собственное отражение, представляя подружку рядом, — и сильно завидовала ей. Ее густым волосам, сверкающим белым зубам, пухлым губам, которые всегда были ярко-красными и блестели. Вполне вероятно, что Тристен целовал Бекку в губы или хотя бы желал этого — не случайно, как произошло между нами на кладбище, а всерьез. Потому что он хотел ее.

Я же по сравнению с ней выглядела серой молью. Мои каштановые волосы казались после дождя совсем безжизненными. Глаза — две грязно-зеленоватые лужицы. Губы бледные. К тому же я слишком худая. Почти такая же костлявая, как и мама. А зачем я купила эту уродливую блузку с белым воротничком? Она такая же безвкусная, как и ее хозяйка.

Я была совершенно уверена, что Тристену снилась Бекка. Да, это были страшные сны. Но в тот вечер я завидовала подружке даже из-за того, что она являлась ему в кошмарах. А я разве когда-нибудь кому-нибудь приснюсь, хоть в приятном сне, хоть в кошмаре?

Я услышала, как с черного входа вошла мама, она вернулась из больницы, я резко выключила свет, и мое отражение исчезло. Мне в это время положено уже быть в постели. Я сняла свою дурацкую блузку, натянула бесформенную майку и спортивные штаны, засунула ящик под кровать и забралась под одеяло, натянув его до подбородка.

Почему некоторые люди буквально светятся, как Бекка? Как им это удается?

Я свернулась калачиком, притворившись, что сплю, и стала ждать, когда мама пойдет наверх.

Но она не шла. Минут через пятнадцать полной тишины мне стало любопытно, что там с ней случилось. Я даже не слышала, чтобы она наливала себе чай или включила телевизор. Я вылезла из-под одеяла, подошла к лестнице и прислушалась. Я начинала волноваться все больше.

— Мам? — крикнула я.

Ответа не последовало, я медленно спустилась по лестнице и вошла в гостиную.

Мама сидела на полу, скрючившись, закрыв лицо руками, плечи сотрясала крупная дрожь — и я все поняла. Не зря я боялась за нее — было видно, что она на самом краю пропасти…

И теперь она в нее провалилась.

Глава 23 Тристен

Я сидел один в гостиной в съемном доме, в котором мы жили вдвоем с отцом — когда он удосуживался показаться, — жевал холодную пиццу и слушал, как дождь стучит по крыше, думая, не промокла ли под ним Джилл.

Следовало бы догнать ее и подвезти, но я так расстроился, когда она убежала. Я разозлился — из-за того, что она побоялась нарушить какие-то дурацкие правила. И из-за того, что она боялась меня.

Я пытался убедить ее, что не сделаю ей ничего плохого. Ни одно чудовище не станет обижать человека столь мягкого и скромного, как Джилл Джекел. Наоборот, даже мне она внушала глубокое желание защищать ее. Иногда я едва сдерживался, чтобы не протянуть к ней руку, утешить и подбодрить ее.

Бросив безвкусный кусок пиццы обратно в коробку, я посмотрел на край стола, где мигал красный огонек беспроводного телефона.

Надо ей позвонить. Уговорить ее хотя бы просто одолжить мне эти документы…

Я потянулся к телефону и подпрыгнул — кто-то меня опередил, и тишину разрезал пронзительный звонок.

— Алло? — недовольно сказал я, думая, что это звонит отец, чтобы сказать мне, что он, как обычно, задерживается и чтобы я его не ждал. Но услышал я не его баритон. Это было мягкое, полное страха и в то же время решительности сопрано Джилл. Она спросила:

— Тристен, ты не мог бы заехать ко мне? Пожалуйста, мне нужна твоя помощь. Срочно.

И хотя не так давно Джилл бросила меня, я повесил трубку и побежал к машине, даже не спросив, что стряслось.

В первую очередь я хотел, попав к ней домой, забрать ящик с записями. Это было основной причиной, почему я сразу же понесся к ней. Но если бы я был честен сам с собой, я бы признал, что меня влекло туда-то и кое-что еще. Точнее, кое-кто еще.

Глава 24 Тристен

— Тристен, спасибо, что приехал. — Дверь передо мной распахнулась, как только я постучал — может, Джилл высматривала меня в окно. По ее глазам и по тому, как она облизывала почти белые губы, я понял, что она сильно встревожена. — Я понимаю, что после того, как я тебя бросила, ты, наверное, думаешь, что ты мне ничего не должен, — добавила она, — но мне больше некому позвонить.

Я вошел за Джилл в прихожую, и она повела меня в гостиную.

— Ничего страшного, — сказал я, и остатки моего раздражения рассеялись. Она была напугана, и казалось, что ей действительно неловко из-за того, что она от меня сбежала, и чем больше я об этом думал, тем меньше винил ее. Я — сильный парень ростом за метр восемьдесят, к тому же я признался, что я — наполовину монстр, и я пытался заманить в пустую темную школу ее, крошечную, беззащитную девушку. У которой к тому же убили отца. — Что случилось? — спросил я.

Ответа не потребовалось. Войдя в гостиную, я увидел мать Джилл — она сидела на полу, обхватив себя руками, словно на ней была надета смирительная рубашка, и тихонько раскачивалась.