Меч и пламя - Патриция Филлипс

– Если хорошая погода продержится, не исключено, что мы доберемся до Саммерхея раньше, чем вы предполагали.

– Да, пожалуй. – Он как-то странно посмотрел на нее.

Они продолжали свой путь, и вдруг Адель сообразила, что в словах де Монфора отчетливо прозвучало огорчение. Это ее слегка удивило.

– Вы выглядите разочарованным.

– Неужели? Видите ли, Саммерхей расположен по соседству с моими собственными владениями, и мне не терпится поскорее добраться до дома – я и так уже слишком долго отсутствовал, да к тому же меня ждет множество неотложных дел. Но…

Больше он не произнес ни слова. Они снова остановились, и Вэл тяжело опустился на землю у их ног, довольный тем, что ему наконец представился случай передохнуть. Адель между тем с явным любопытством присматривалась к человеку, стоявшему рядом с ней, понимая, что за уже произнесенными им словами крылось нечто гораздо большее, но он не хотел в этом признаться.

– Должно быть, ваши родные тоже ждут вас, – подсказала она, втайне надеясь, что де Монфор не женат, и оттого чувствуя себя еще более глупо.

– Нет. Моих родителей уже давно нет в живых, а мой старший брат живет в Анжу, где находится наше родовое поместье. Я же предпочел перебраться на другую сторону Ла-Манша.

– Вам здесь нравится?

– Англия кажется мне подходящим местом. Во Франции знатные сеньоры постоянно воюют между собой. Король сейчас находится там, пытаясь вернуть свои французские владения, и он очень недоволен тем, что я решил остаться здесь, вместо того чтобы сражаться на его стороне. Впрочем, многие лорды, в особенности с севера, сделали тот же выбор: мы слишком заняты, отражая нападения скоттов и прочего воинственного сброда в нашей собственной стране, чтобы мчаться сломя голову через пролив всякий раз, когда король ввязывается в очередную свару.

Адель внимательно слушала его, удивляясь тому, что в этом случае Рейф де Монфор осмелился пойти против воли монарха. Если бы он открыто не повиновался ему и в некоторых других вопросах, она бы чувствовала себя куда более счастливой.

– Я не хочу ехать в Саммерхей, – неожиданно для себя самой выпалила Адель, – и еще меньше хочу выходить замуж за незнакомого человека.

Они неподвижно стояли рядом, глядя вдаль; все вокруг них было озарено последними лучами заходящего солнца. Неожиданно обернувшись, Рейф посмотрел на нее сверху вниз, и глаза его заблестели.

– Бог свидетель, я тоже этого не хочу, – негромко признался он, нежно поглаживая ее руку. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястья, голос стал негромким и проникновенным. – Я был бы счастлив, если бы наше с вами путешествие длилось целую вечность.

Адель с трудом верила собственным ушам. Она обернулась к нему, и он, обхватив ее рукой за плечи, привлек к себе.

– Но, поскольку это невозможно, моя дорогая, я надеюсь, что вы поедете в замок Фордем вместе со мной и станете моей. – С этими словами он припал к ее губам.

Его поцелуй показался ей невыразимо приятным, и Адель, у которой от волнения слегка кружилась голова, отдала бы все на свете за то, чтобы время остановилось и это мгновение не кончалось никогда. Рейф, снова поцеловал ее, и она ответила ему с не меньшим пылом, упиваясь теплом его губ. Ее руки обхватили крепкую спину Рейфа, и она прижала его к себе, почувствовав трепет от близости мужского тела. Его руки крепче сомкнулись вокруг нее; она ясно ощущала каждый мускул, каждую жилку, вдавившиеся в ее мягкую плоть.

Все еще находясь под действием поцелуя, чувствуя, как участился ее собственный пульс, Адель положила голову на широкое плечо Рейфа, и ровное биение его сердца показалось ей божественной музыкой.

Закат уже догорел, золотистый огненный шар спрятался за темные кроны деревьев, и в наступившем мраке было трудно рассмотреть выражение его лица.

– Рейф, – прошептала она, словно простое повторение его имени доставляло ей неописуемое наслаждение. – О, Рейф, неужели это правда?!

Вместо ответа он еще крепче сжал ее в объятиях. Довольно долго они стояли так, не в силах оторваться друг от друга, и, когда де Монфор поцеловал ее еще раз, она доверчиво приникла к нему. Внутри у нее все бурлило и клокотало, каждый нерв в ее теле словно пел в порыве ликования, образуя приятную разноголосицу; подобного она не испытывала никогда прежде.

Рейф первым пришел в себя и отступил.

– К несчастью, нашим желаниям не суждено осуществиться. Вы обручены с Хью д’Авраншем, а не со мной.

Его полные горечи слова охладили ее страсть быстрее, чем ушат холодной воды.

– Простите меня, миледи, мне не следовало этого делать. Я позволил себе забыться, и у вас есть все основания для самого сурового укора.

– Нет, Рейф де Монфор, я не собираюсь ни в чем вас укорять. Напротив, я готова рукоплескать вам. – Ее не так-то легко было сбить с толку. – Еще никто и никогда не целовал меня так, как вы. Даже если ничего подобного больше не повторится, я буду лелеять это воспоминание до конца своих дней.

Голос Адель дрожал от волнения; однако вопреки ожиданиям, услышав столь откровенное признание, Рейф не заключил ее в объятия; напротив, он старался держаться от нее на расстоянии, снова вернувшись к прежним учтиво-церемонным отношениям между ними. Свистнув, он подозвал к себе Вэла, который чуть было не свалился в придорожную канаву, вынюхивая кроликов.

Молодые люди в молчании вернулись назад той же дорогой, по которой пришли. Входя в боковую дверь аббатства, они казались воплощением серьезности и благопристойности, так что Адель даже задалась вопросом, не было ли все происшедшее между ними простой игрой ее воображения.

Рейф передал Вэла на попечение Адрика, после чего вежливо поклонился Адель и пообещал прислать еду прямо в ее комнату.

Оставшись в одиночестве в своей маленькой келье, Адель не стала посылать за камеристками, поскольку ей требовалось время, чтобы совладать с чувствами. Марджери и Кейт знали свою хозяйку слишком хорошо, чтобы не заметить ее разрумянившееся лицо и прерывистое дыхание. Адель все еще дрожала от волнения; она до сих пор ощущала вкус губ де Монфора и жар его тела рядом с собой. Кроме того, она была немало озадачена и обижена тем, что барон так резко прервал их объяснение. Чем больше Адель над этим размышляла, тем труднее ей было поверить в то, что он на самом деле обнимал ее и целовал в губы. Но еще более невероятным ей казалось то, что она назвала его – своего сюзерена, человека, который обладал властью даже над ее отцом, – по имени, а он признался в том, что хотел бы видеть ее своей. Хотя это было правдой, Адель все же задавалась вопросом, не грезила ли она наяву.

Теперь, после одного мимолетного проявления нежности, Рей отправился ужинать со своими людьми, а она чувствовала себя так, словно значила для него не больше, чем старая обувь.