Проблемы души нашего времени - Карл Густав Юнг

Именно в прикладной психологии нам сегодня надлежит проявлять скромность и мириться с существованием очевидного разнообразия и множества мнений, ибо мы пока бесконечно далеки от основательного постижения самого благородного объекта научного исследования – человеческой души. Пока в нашем распоряжении есть только более или менее правдоподобные мнения, нигде до сих пор не перекрывающиеся.

Таким образом, если я сейчас решаюсь выступить перед уважаемым собранием, чтобы рассказать о некоторых моих воззрениях, то прошу не принимать это выступление за восхваление некой новой истины или за провозглашение истинного в последней инстанции Евангелия. На самом деле я могу говорить лишь о попытках осветить некоторые темные психические факты или преодолеть некоторые терапевтические трудности.

Как раз по этому пункту я и хочу высказаться, ибо здесь уже давно назрела насущная необходимость изменений, так как известно, что можно достаточно долго придерживаться ошибочной теории, но нельзя долго придерживаться неверных методов лечения. За свою более чем тридцатилетнюю психотерапевтическую практику я накопил обширную коллекцию неудач, которые поражают меня куда сильнее моих успехов. Успех в психотерапии может сопутствовать каждому, начиная с первобытных шаманов и современных знахарей. На успехах психотерапевт не учится ничему или почти ничему, ибо они укрепляют его в ошибочных воззрениях. Неудачи, наоборот, составляют бесценный опыт, ибо не только указывают путь к лучшей истине, но и заставляют нас менять понимание проблем и методы их решения.

Притом что я, насколько это возможно, признаю практическую пользу воззрений Фрейда и Адлера, так как использую любую возможность, какую предоставляют их теории, для лечения моих пациентов, мне все-таки приходится, с другой стороны, подчеркивать снова и снова, что я терпел неудачи, относительно которых у меня возникало чувство, что их удалось бы избежать, прими я вовремя во внимание те факты, которые впоследствии вынуждали меня менять теорию.

Практически невозможно описать здесь все условия, побудившие меня к этому. Мне придется удовлетвориться выделением нескольких типичных случаев. Главные трудности были связаны с пациентами зрелого возраста, то есть старше сорока лет. В работе с более молодыми людьми я, как правило, обходился уже известными точками зрения, ибо подход Фрейда, как и Адлера, заключается в адаптации пациента, а затем в нормализации его психического состояния. Обе точки зрения дают блестящие результаты в лечении молодых людей и, очевидно, не сопровождаются сохранением остаточных явлений. Согласно моему опыту, такое часто не работает в лечении людей старшего возраста. Мне вообще представляется, что можно говорить о психологии первой половины жизни и о психологии второй половины жизни как о разных феноменах. Как правило, жизнь молодого человека проходит под знаком экспансии, расширения и устремления к видимым целям, и его неврозы возникают, главным образом, на почве задержки в продвижении к цели или на почве отклонения от пути к ней. Жизнь стареющего человека, наоборот, проходит под знаком сужения, утверждения уже достигнутого и характеризуется прекращением устремления вширь. Его неврозы обусловлены несвоевременной фиксацией на юношеских установках. Как молодой невротик страшится жизни, так старый пытается отпрянуть от надвигающейся смерти. То, что для молодого человека было нормальной целью, становится для старика причиной невротического торможения; именно так, как у молодого невротика нерешительность превращает исходно нормальную зависимость от родителей в противное жизни отношение инцеста. Вполне естественно, что у молодого человека невроз, сопротивление, вытеснение, перенос, фикция и т. д. имеют противоположное значение в сравнении со старыми пациентами, невзирая на все внешнее сходство. В соответствии с этими особенностями необходимо модифицировать цели психотерапии. Поэтому возраст пациента представляется весьма важным фактором.

Однако и для юношеской фазы жизни имеют значение различные факторы и показания. Так, на мой взгляд, врачебной ошибкой является попытка лечить пациента с адлеровским типом психики, например безнадежного неудачника с инфантильным тщеславием, с помощью методов Фрейда; так же, как было бы недоразумением навязывать лечение по методам Адлера успешному человеку с ярко выраженными влечениями к удовольствию. В сомнительных случаях полезным подспорьем могут оказаться типы сопротивления пациента. Я склонен очень серьезно воспринимать глубинное сопротивление, как бы парадоксально это ни звучало. Если коротко, я глубоко убежден, что врач не обязательно лучше пациента понимает структуру его психики, которая самому врачу может быть абсолютно неизвестной. Такая скромность приличествует врачу перед лицом того факта, что до сих пор не существует общепринятой психологической теории, хотя, сверх того, имеется множество неизученных темпераментов и индивидуальных психических характеров, каковые не укладываются ни в одну из схем.

Известно, что относительно темпераментов я придерживаюсь их деления на два типа, опираясь на мнение многих знатоков человеческой души: на экстравертный и интровертный типы. Также я считаю эти установки существенными показателями, как и частое преобладание какой-то одной психической функции над другими[26].

Неслыханное разнообразие индивидуальной жизни, собственно, обусловливает постоянные модификации, которые врачу подчас приходится вносить неосознанно; немаловажно, что эти модификации могут не соответствовать его теоретическим воззрениям.

В вопросе о темпераментах я не вправе уклониться от упоминания о том, что человеку свойственны существенная духовная и не менее существенная материалистическая установка, причем нельзя думать, будто эти установки являются приобретенными в результате чистого недоразумения. Часто человеку бывают присущи врожденные страсти, которые невозможно искоренить никакой критикой и никакими убеждениями; равным образом имеют место случаи зримо и ярко выраженного материализма, который, по сути, является лишь извращением религиозного темперамента. В настоящее время с большой легкостью верят и в противоположные случаи, хотя они встречаются не чаще, чем другие. С моей точки зрения, это тоже показания, которые нельзя упускать из вида.

Когда мы используем слово «показания», то может сложиться впечатление, будто мы, как и представители других областей медицины, имеем в виду показания к проведению того или иного лечения. Вероятно, так должно быть, но, как бы то ни было, психотерапия в настоящее время не настолько развита, и поэтому термин «показание», увы, едва ли означает что-либо иное, нежели предостережение насчет односторонности мышления.

Человеческая психика есть нечто невероятно двусмысленное. В каждом конкретном случае надо задаться вопросом, является ли данный феномен установкой, или так называемой привычкой, или, может быть, даже просто компенсацией противоположного. Должен признать, что я и сам в этих ситуациях обманывался так часто, что теперь в каждом конкретном случае предпочитаю отвлечься от всех теоретических предположений о структуре невроза, от домыслов относительно возможного и должного для пациента. Я – максимально, насколько это возможно – ставлю опытное познание выше психотерапевтической цели. Это может показаться странным и удивительным,