Наследие Иверийской династии. Дочери Мелиры - Нина Малкина

Поправив перекинутую через плечо бордовую накидку, Лаптолина Првленская гордо зашагала прочь. Она даже не убедилась в том, что её приказ будет выполнен. Уверенность этой женщины была нерушима, как Галиофские утёсы.

Девушки потупились и виновато опустили взгляды. Я размяла шею и пальцы, сделала пару шагов назад, готовая к драке. Меньше всего хотелось применять кровавую магию, ведь я была уверена, что Тильда и этот факт непременно обернёт против меня. Но сестра Лорендин, грязная и помятая, на удивление не светилась довольством. Она блуждала рассеянным взглядом по пространству за моей спиной.

– Ну же, – поторопила я. – Смотрите, я безоружна!

Пока я оценивала расстановку сил, память подкинула строчку из учебника Демиурга: Sang dalor venie. Это на крайний случай. Сейчас не время осторожничать.

Только вот ни одна из дочерей Мелиры не спешила нападать.

– Кристальный колодец, – тихо проговорила Хломана. – Выстроен в 178 году Париной Доротин. В этом же колодце её и казнили за то, что в своём творении она использовала контрабандные артефакты из Тимберии. Ледяные стены высасывают из человека магические силы, как стязатели высасывают жизнь.

– А? – не сразу сообразила я и обернулась.

Замахала руками и тут же отошла от края глубокой ямы, схватилась за пучки ближайшей травы. За спиной и правда был колодец: на насколько метров вглубь уходила скважина, на первый взгляд напоминающая пещеры в Трескимале. На округлых стенах сверкали серебристо-голубые наросты, внизу струился белёсый пар. Солнце отражалось от хрустальных льдинок и играло радужными переливами на острых гранях. Морозная темница посреди душного лета! Невероятно!

Замешательство стоило очень дорого: воспользовавшись моментом, Тильда Лорендин с неожиданной ловкостью пнула меня по голени и навалилась, сталкивая в ледяные недра кристального колодца.

Ощущение свободного падения скрутило нутро животным страхом. Разобьюсь! Переломаю все кости о каменный пол! О боги, пощадите!

Но приземление вышло мягким: я рухнула в ворох свежей соломы, сжимая в руках оборванные соцветия полевых трав. Сухие стебли оцарапали голые плечи, грудь и щёки, но жажда жизни придала сил и рвения. Я завозилась, выплюнула травинки и полезла наверх, выныривая из моря сушеной травы.

– Ах ты, тварь! – заорала я, как только смогла говорить, и задрала голову. Наверху пять тёмных фигур, подсвеченных солнцем, окружили колодец. Шестая сматывала верёвочную лестницу. Деревянные перекладины, ударяясь о стены, выбивали искры снежинок.

– Прости, Юна, – виновато проговорила Финетта. – Мы не хотели…

– Кроме Юны, в этом никто не виноват, – тут же отозвалась Тильда. – Она сама загнала себя в эту яму. Приятных размышлений, сестра.

Леди Лорендин первой отошла от края и скрылась.

– Ты только что подписала себе смертный приговор! – крикнула я ей вслед. – За то, что ты меня подставила, я выжгу тебе на груди твоё же клеймо. А потом ещё одно – на лбу.

Мелироанские девы разом ахнули и спешно отошли от края. Наверху осталась только одна. Я прищурилась, рассматривая Хломану, что задержалась дольше остальных. Её образ был почти неразличим, но чёрная орхидея на шее выделялась прекрасно.

– Вытащи меня отсюда! – не то попросила, не то приказала я.

– По правилам академии, ты будешь сидеть здесь, пока одна из сестёр не разделит с тобой позор и не подаст лестницу, – невесело сообщила леди Дельская.

В руках она держала верёвочный конец с перекладинами.

– Так дай мне лестницу! – потребовала я слишком настойчиво.

Постаралась придать себе уверенный вид и даже подняла уголок губ. Хотя на самом деле моя напористая уверенность уже уступила место потрясению и невольному испугу.

Хломана Дельская посомневалась ещё пару секунд, но услышала оклик и тоже ушла, так и не скинув мне спасительный трос.

– Стой! – я схватилась за покрытую кристаллами стену, и те моментально осыпались крошкой.

Разгорячённая злобой и ошарашенная, я попыталась влезть на стену колодца, хватаясь за выступающие части. Хотелось подняться вверх, как капран по горному склону, но хрупкие наросты разваливались под пальцами, впивались ледяными иглами и оставляли подтаявшие капли.

– Вернитесь! – прокричала я, и голос эхом отразился от стен.

Ответом было молчание.

Частое дыхание драло глотку, изо рта начали вырываться облачка пара. Боевой запал отступал, и тело остывало. Руки и плечи покрылись мурашками.

– Вы не можете меня тут оставить, – уже спокойно проговорила я. – Вы же, икша вас дери, благородные девы!

От досады я пнула туфлей самый крупный кристалл, и он с треском разлетелся на осколки.

Троллье дерьмо! Кряхт, кряхт, кряхт!

Сёстры и в самом деле ушли. Меня, как пленницу, как узницу Зандагата, скинули на ледяное дно колодца и оставили в одиночестве.

Поначалу я не могла поверить в то, что это возможно. А потом почувствовала дрожь.

Идеально круглые стены не просто источали холод. Особая аура этого чудовищного места проникала под кожу и пробирала до костей: колодец и правда высасывал магические силы. Браслеты из ризолита стали ещё холоднее: через несколько минут мне казалось, что я не чувствую рук.

Я ещё раз оценила сверкающие стены на предмет побега. Там, где кристаллы разрушились, в проплешинах виднелся гладкий заиндевевший камень. Никак не взобраться. Скользко и слишком высоко.

Пришлось зарыться поглубже в солому. Я принялась растирать руки и ноги, щипать плечи. Не оставят меня же тут умирать, в самом деле, как изобретательницу этой темницы? Между прочим, легенда о ней похожа на бред. Просто нужно дождаться, когда кто-то решит, что с меня достаточно, и спустит эту злосчастную лестницу.

Минуты ползли раненной улиткой. Я до последнего старалась не поддаваться панике и унынию, но проклятый мороз пробирал до костей. Влажные волосы взялись сосульками, ресницы покрылись инеем, но хуже всего было то, что колодец по капле высасывал из меня плазну. Я теряла силы, а вместе с ними – самообладание. Даже армия Квертинда была милосерднее к изменнице из Ордена Крона, чем мелироанские девы к своей сестре.

Это не сказочные принцессы, а палачи, укутанные в шелка и приличия! А Лаптолина Првленская – свирепая гарпия!

Зубы выстукивали марш поражения.

Время, то подгоняющее меня вперёд, то застывающее вязким студнем, в этот миг обратилось холодом. Он сгустился вокруг и стал почти осязаем. Чудилось, будто стены сомкнулись и ледяные кристаллы впиваются в кожу, режут её острыми краями и колют. Но кровь из ран не течёт, потому что замёрзла в жилах. И мне было больно. О Ревд, как же мне больно! Снаружи, внутри, везде – мороз превращался в боль, а истощение магической памяти стало знаменем всех потерь, что лежали на сердце тяжким грузом.

Сколько я так пролежала? Несколько минут? Часов? Дней? Может, лет?

Я не