Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я пойду, — решительно начал Язар, но тут же запнулся. — Пойду…
— Не спеши с ответом, — мерной речью успокаивал леший. — Ты волен уйти в любое время, а волен жить в моем лесу до конца своих дней. А пока отдохни. Ляг у моих корней, и в эту ночь я дарую тебе безмятежный сон.
Язар сомневался, что после калейдоскопа событий и вихря ошеломительных откровений сегодняшнего дня сумеет хотя бы сомкнуть глаза. Однако он, следуя совету Аболура, устроился у его ног. Спал он легко и спокойно, а когда очнулся, почувствовал в себе прилив новых, прежде невиданных сил. Он лежал на ласковом травяном ковре, а едва проснувшееся, но уже теплое солнце только подползало к его ногам.
Ближайшим поселением по его прежним представлениям был стоящий у Синего луча городок Золотарь. Однако он находился в пятидесяти верстах от Винника, тогда как по собственным оценкам Язар удалился от родной деревни уже на все семьдесят верст. Он давно отыскал путь к оврагу, где состоялось его знакомство с охотниками, и знал наверняка, что сумеет проделать обратную дорогу к селу. Но и с этим решением он медлил. С чем он вернется домой? С чужими вещами, ядовитыми грибами и умением сбивать желуди стрелами? Он вспоминал манящие обещания лешего, но сомневался. Зачем тогда было уходить, если он готов так быстро отступить?
Зима меж тем день ото дня крепчала. Облетали последние листья, отцветали травы. Ночи становились холоднее. Однако Язар этого не замечал. Победив пишачи, он впервые почувствовал в своей груди пламя, о котором говорили нимфы, и которого боялись звери. Чужая кровь пробудила в нем загадочную прежде дремавшую силу. Она его согревала, но она же его душила, сдавливала горло и не давала уснуть. Заглушить этот жар он спускался к роднику. Он подолгу лежал в его холодной воде и жадно глотал ее, как путник, умирающий от жажды в пустыни.
Родник укачивал его, словно любящая мать свое чадо в колыбели. В такие минуты Язар ни о чем не думал и отдавал свои мысли воде. Он отрешался от внешнего мира настолько, что порою вздрагивал, вдруг начиная тонуть. В одно из таких пробуждений он увидел перед собой Кальдию. Одной рукой нимфа его покачивала, другой нежно гладила по лицу. От неожиданности Язар вздрогнул и выскочил из купели. Смущение наступило позднее.
— Давно ты здесь? — растеряно спросил он. Нимфа засмеялась.
— Я здесь всегда. Не нужно меня смущаться, это все равно, что смущаться самой воды.
— Прости, что обжег тебя, схватив тогда за руку, — извинился он. — А тебе не больно, когда я прикасаюсь к твоему роднику?
— Мне даже… приятно, — призналась Кальдия. Она взяла его за руку и вновь вернула в купель. Он не имел ни сил, ни желания сопротивляться. — Мне приятно заботиться о птицах и зверях, а теперь приятно заботиться о тебе. Мне нравится утолять жажду, мне нравится забирать усталость. Ведь что может быть приятней, чем видеть счастье в живых глазах?
Но вдруг она помрачнела, и Язар, не отводящий от нее завороженного взгляда не смог этого не понять.
— Что тебя печалит, Кальдия? — обеспокоился он и сам, приняв ее печаль.
— Я остужаю твое сердце, Язар, а все равно не могу его остудить. И твой огонь с каждым днем только разгорается.
— Почему это происходит?
— В тебе два сердца. Одно принадлежит доброму юноше, другое жестокому убийце. И мне грустно оттого, что этот добрый юноша совсем скоро будет убит.
— Я не стану жестоким, — возразил он, — я не изменюсь.
— Я не утверждаю, что ты изменишься. Напротив, ты станешь тем, кем был всегда.
— Ты говорила, я убил тысячи, — вспомнил Язар. — Почему ты так сказала? Ведь я никого не убивал.
— Я это увидела, — Кальдия отвернулась. — Я увидела в тебе жестокое красное пламя. Может быть, это был пожар.
— Я все равно не понимаю…
— Прости, Язар, — перебила она. — Мне становится больно.
Он поспешил выбраться из купели, а на другой день не вернулся к роднику.
Он не бережливо расходовал чужие запасы и понимал, что не сумеет переждать зимы даже в пещере. Леший или его дети порою собирали для него грибы и ягоды, приносили орехи и травы. Но Язару было совестно принимать их дары, и чрезмерное внимание стало для него мучительней прежней враждебности.
Когда однажды наутро он вышел из пещеры, воздух наполняла холодная туманная дымка, а землю покрывала крупа. Этот знак он счел сигналом к действию. Он взял теплые вещи, провизию и походный мешок отшельника со всем его содержимым. Он не считал это кражей, ведь если хозяин пещеры не объявился до сих пор, не было оснований ждать его возвращения.
В последний раз он отправился по воду на родник. Там он пообещал себе сделать выбор: вернуться в деревню или уйти в город.
У купели его поджидал особый зверь. Крепким телом таранд напоминал быка, голову имел оленью с длинными ветвистыми рогами. Но удивительней всего была его длинная кустистая шерсть. Принимая цвета окружения, она маскировала зверя так, что издалека Язар его не заметил и принял за ветви рога. Копытом таранд подталкивал, словно пытаясь разбудить, неподвижно лежащего на земле человека. Мужчина уткнулся в траву лицом, а из его спины торчали две стрелы. Одет он был не по погоде легко в простой льняной рубахе и штанах, почти таких же сношенных, как и вещи, оставленные отшельником на сундуке. Перевернув мертвеца, Язар увидел мужчину степенных лет, с добрыми карими глазами, которые смотрели на него с теплотой даже сейчас. Язар легко узнал его и сразу понял, отчего овчина из пещеры показалась ему знакомой. Именно в той одежде к ним каждый год захаживал знахарь Велхоир — тот самый зелейник, что не сумел его излечить.
Язар осмотрелся, теперь зная, как опасно оставлять в лесу непогребённым человеческое тело. На другом берегу он увидел Кальдию.
— Я присмотрю за ним, — пообещала она. — Ступай.
Внутренний спор Язара разрешился, и юноша развернулся в сторону одинокой скальной сосны. Однако таранд несогласно ткнул его мордой в плечо.
— Ты не знаешь, куда я иду, и тем более не должен идти со мной, — возразил Язар. — Я не смогу тебя защитить.
Но таранд упрямился и не давал ему дороги. Пригибая голову, он так и навязывался человеку
