Нариманов - Илья Дубинский-Мухадзе

Тема, повод для выступления обычно подсказывают и форму, что предпочтительнее — обзор, полемические заметки, реплика, фельетон. Одно присуще всей его публицистике. Особенность, сохраненная с горийских, семинарских лет. Он постоянно обращается к творениям любимых писателей — азербайджанских, русских, западноевропейских. К Физули, Вагифу, Видади, к Закиру и Ширвани, к Толстому, Гоголю, Тургеневу, Крылову.

Басня Крылова «Прохожие и собаки» применительно к кавказской действительности:

«Нет сомнения в том, что, если бы оставили без внимания «лающих» некоторого рода, то… несчастные мусульмане и армяне, поныне проливая кровь друг друга, превратили бы Кавказ в могильную пустыню».

Навеяно «Мертвыми душами» особенно почитаемого им Гоголя:

«Трудно найти столь же бедного, покорного, бессловесного подданного, как русский крестьянин. Если окинуть взглядом пашни с севера до юга, от Белого моря до Черного моря, с востока до запада, от Урала до Балтийского моря, то может показаться, что жизнь русских крестьян должна быть хороша. Но так ли это? Если скажем, что из 80 миллионов крестьян только у одного миллиона есть общинный надел, то, пожалуй, не намного ошибемся… А 70 миллионов душ в кровавом поту трудится на земле, арендуемой у государства и помещиков только для того, чтобы обеспечить на год семью черным хлебом. Выгоду от полученного тяжелым трудом и лишениями урожая видят государство да помещики… Кроме земельной подати, царская подать, называемая косвенным налогом, окончательно валит с ног бедного крестьянина, лишая его куска хлеба насущного»,

Не дает покоя Нариманову сознание, что многое еще не высказано, не объяснено терпеливо. Следует торопиться. Кто знает, как долго всей душой преданная тагиевским миллионам, заодно и режиму, «Хаят» будет его печатать. Сегодня газета не рискует выходить без его статей, а завтра? Нельзя ему отказываться от другой газеты схожего толка, но с еще более претенциозным названием «Иршад» — «Путеводитель». Ее со второй половины девятьсот пятого года издает на дары того же «отца нации» Тагиева шумливый идеолог панисламистов Ахмед-бек Агаев. В публичных речах и разговорах с глазу на глаз он без устали грозит Нариманову: «Имейте в виду: разнесем, пригвоздим к позорному столбу!» Тот с не меньшим постоянством выражает надежду на то, что Ахмед-бек не встретит больших препятствий, сумеет осуществить свое любезное обещание.

А пока Нариманов ведет в «Иршаде» — с номера сорок четвертого по сотый включительно — две постоянные рубрики: «Пятничные беседы» и «Государственные дела». Дополнительно статьи — оценки текущих событий: «Светлые начинания правительства» все равно что в эпидемию бумажка с молитвой моллы… Министры Витте и Дурново быстро отнимают ничтожные «свободы, дарованные царем». А богобоязненные проповедники ислама их послушно оправдывают. Крутые каменистые тропы над пропастью, что ведут к вершине, к просторам за перевалом, им просто не под силу.

Нариманов не подозревает, что в далеком Петербурге Ленин — они ровесники, родились в одном году, в одном и том же месяце весны, цветения — в апреле, — уже объяснил неоспоримо: «Революция есть удел сильных!.. Свобода достается только сильным»[32]. Пока лишь тождество убеждений. До их знакомства, до встреч, многое должно произойти…

Ну а редактор-издатель «Иршада» продолжает твердить: «Если вообще возможно перерождение и обновление мусульман, то это неминуемо должно совершиться через религию, единственно активную силу… Спасение через Коран и в Коране». Учтет это положение Нариманов. Через два номера в собственной благонамеренной газете Агаева Нариман-муэллим призовет мусульманскую общественность всеми силами поддержать сатирический журчал «Молла Насреддин». Журнал, который открыто избрал из всех цветов радуги красный и начисто отмел претензии духовенства на роль наставника и верховного судьи.

Из-за него, из-за Нариманова, совершенно не управляемого возмутителя спокойствия, каждый день с утра пораньше в особняке на Кубинской улице, 13 приводится трудиться старшему толмачу губернского жандармского управления Рустамбеку Рзабекову. Изнемогает — переводит совместно с великовозрастным сыном все, что печатает Нариманов. Один экземпляр — ближайшему начальнику, ротмистру Зайцеву. Второй — в Тифлис, особому отделу канцелярии наместника. Специальное на то предписание…

За делами, за занятиями незаметно отшумела весна, и знойное лето на исходе. Уже в поздних числах августа Нариман Нариманов получает приглашение на съезд учителей-мусульман.

Приятные встречи. Радостное, приподнятое настроение. Председательское почетное кресло в признание давних заслуг с общего согласия отдается Гасан-беку Меликову Зардаби. Выдающемуся представителю демократической общественной мысли Азербайджана во второй половине XIX века. Питомец Московского университета, он был тесно связан с российской разночинной интеллигенцией, близок к отбывшему десятилетнюю ссылку поэту-петрашевцу А. Н. Плещееву. В 1875-м Зардаби основал в Баку газету «Экинчи» — «Пахарь». В первом номере он обратился к немногочисленным азербайджанским педагогам, инженерам, врачам, юристам: «Путь к прогрессу, к процветанию народ пройдет и без нас. Но будет лучше, если наши передовые люди пройдут этот путь с народом, или еще лучше — возглавят движение народа. Этим они ускорят процесс переустройства общества, помогут народу и станут его непосредственными вождями».

Общественный деятель, ученый-естествоиспытатель, просветитель, Зардаби быстро оказался под надзором полиции, испытал гонения со стороны «своего» духовенства, «своей» реакции. Газету его закрыли. Самого Гасан-бека принудили уйти из бакинского реального училища, отправиться в добровольную ссылку в деревню.

Бывший ученик Зардаби, академик-металлург М. А. Павлов через годы вспоминал: «Только несколько лет спустя я понял, что Гасан-бек диктовал нам теорию происхождения видов Дарвина, приводя много примеров естественного подбора (или, как теперь пишут, естественного отбора). Так мы занимались в шестом классе, а перейдя в седьмой, узнали, что Гасан-бек принужден оставить училище. Он был одним из любимых учителей, и мы отправились к нему на дом, чтобы выразить благодарность за его интересные уроки и сочувствие по поводу увольнения его с государственной службы».

В пору более позднюю — на склоне лет — Гасан-бек заметно сдал былые позиции. К революции 1905 года отнесся весьма сдержанно, марксистов-азербайджанцев сторонился. Что, впрочем, не мешает ему подать свой веский голос за избрание вторым председателем съезда Наримана Нариманова. Из симпатий сугубо личных. Так уже было при баллотировке в культурно-просветительном обществе «Ниджат» — «Спасение». Для нелегкой повседневной работы — вечерние курсы грамотности, читальни, лекции, театральные постановки и концерты — товарищами председателя охотно были выбраны Нариманов и Азизбеков. Не они, так кто потащит в гору воз, перегруженный бедами народа. «Гуммет» — «Энергия»!..