Последнее дело Блина - Евгений Некрасов

Михал Михалыч нащипал из доски лучинок и в беспорядке приколол ими к насыпи бумажные мишени. «Яблочко» на них было не больше пятирублевой монеты. Аксакал раньше не видел таких маленьких. Обычно мишени для стрельбы из пистолета раз в десять больше. Но оказалось, что по маленьким мишеням и стреляют с небольшого расстояния.

Инструктор отошел всего-то метров на пять.

— Покажите инстинктивную стрельбу, — попросил Петя.

Михал Михалыч зажмурился, несколько раз повернулся на каблуке и открыл глаза. Он оказался левым боком к насыпи с мишенями, но тотчас же перекинул пистолет в левую руку, и защелкали по бумаге шарики-пули. Казалось, что Михал Михалыч не целится, но шарики как заколдованные уходили в мишени. Пять секунд, восемь выстрелов — восемь попаданий в «десятку». Аксакал был потрясен. Видал он стрелков, но таких — никогда.

— И Султан так может? — в который раз спросил Петя.

— Да нет, это просто я не могу стрелять хуже, чем умею, — сказал Михал Михалыч. — А Султан как раз по стрельбе был троечником. Обычную не успел освоить, сразу перешел на скоростную. У него терпения не хватало.

— Хоть это утешает, — заметил Петя и, взяв у инструктора пистолет, посшибал все лучинки, на которых держались мишени.

— Из незнакомого оружия! Неплохо, — с уважением заметил Михал Михалыч.

— А толку? Все равно у меня нет пистолета. — Петя махнул рукой. — Лучше вы еще раз покажите мне тот захват с вывихом локтевого сустава.

И Петя снова закружился вокруг толстяка-инструктора, как леопард вокруг носорога.

Второй отряд смотрел. Такую схватку не увидишь на соревнованиях, потому что у спортсмена и у солдата разные задачи. Спортсмен борется за медаль, солдат — за жизнь, и для него нет запрещенных приемов. Боксеру-супертяжеловесу, чемпиону мира, и в кошмарном сне не приснится, что противник вдруг начнет охаживать его заточенной саперной лопаткой. Мастер боевых единоборств откажется соревноваться с гранатой. А в рукопашном бою случается все.

Отряд смотрел, девчонки ахали. Для всех это был показательный бой хорошо подготовленных спецназовцев, и только Аксакал понимал его тайный смысл. Если Султан может драться хотя бы вполовину того, что показывает Михал Михалыч, то Петя проиграет ему бой и жизнь.

Смотреть на это было невыносимо. Как только инструктор присел отдохнуть, Аксакал шепнул ему:

— Валера сказал, что вам уезжать надо. Султан близко.

Под разочарованное нытье второго отряда Михал Михалыч собрал свой чемоданчик. Его пошли провожать, но инструктор сказал, что хочет поговорить с Петей.

Аксакалу пришлось остаться с отрядом. Все, кроме девчонок, бросились врукопашную, даже те, кто не умел. Он положил на лопатки Фунтика, а потом еле от него отвязался. Разгоряченный Фунтик хватал его за рукава и орал: «Это случайность! Давай еще!»

Когда Аксакал пришел в комнату к воспитателю-диверсанту, Михал Михалыч уже прощался:

— Ну, Петя, ни пуха тебе ни пера. Жаль, я сам не могу схватиться с Султаном. Я бы ему показал, как спецназ позорить!

— К черту, — ответил Петя на «ни пуха ни пера», а на остальное сказал: — Схватываться с ним будут контрразведчики. А моя задача — только мускулами играть рядом с Митькой, чтобы у Султана не возникало лишних фантазий.

— Тогда ничего, — повеселел Михал Михалыч. — Мускулы у тебя что надо, даже лишних килограмма три. Я люблю жилистых парней, вот как он, — инструктор кивнул на Аксакала. — Они гибче и быстрее.

Аксакал почувствовал, что грудь у него сама собой надувается. Когда тебя хвалит такой боец, есть чем гордиться.

— Зато я сильнее, — буркнул Петя.

— Если тебе все-таки придется с ним схватиться… — Михал Михалыч оценивающе разглядывал Петину фигуру. — Я про себя делю бойцов на медведей и змей. Ты медведь, а Султан был коброй: ужалит и отскочит. А ужалить может чем попало: гвоздем, камнем, острой щепкой, не говоря уже о любом холодном оружии. И еще, у него всегда горит «желтый свет». Отсюда вывод: включай свой «желтый свет», сходись вплотную и не бей, а ломай.

— А что такое «желтый свет»? — влез Аксакал.

— Состояние контролируемой тревоги. Как если ты подъезжаешь к светофору, а на нем желтый сигнал. Ты не знаешь, какой сейчас загорится, зеленый или красный, и должен быть готов ко всему: и газовать, и тормозить… Чуть не забыл! — Михал Михалыч раскрыл свой чемоданчик и стал копаться. — Где же она? Я специально ее разыскал, чтобы показать… Вот!

Инструктор осторожно, как взрыватель, держал за кончик обычную шариковую ручку. Непонятно, зачем было ее разыскивать и что тут показывать. Металлическая, исцарапанная, с отломанным зажимом. Аксакал постыдился бы пойти с такой в школу.

— Можно посмотреть? — Петя взялся за другой конец ручки и не удержал ее в пальцах.

— Кувыркнувшись, ручка тяжело упала на пол.

Звук был странный. В нем чего-то не хватало. Аксакал зашарил глазами по полу — вот она! Вот какого звука не хватало: любая ручка, упав с высоты, откатилась бы. А эта вонзилась в пол!

— Свинец залит? — догадался Петя.

— Не только. Стержень фирмы «Паркер», а они делают шарик из карбида вольфрама, им броню можно пробивать. А Султан еще капнул туда припоя, чтобы шарик не провалился при ударе.

Аксакал вытащил ручку из пола. Тяжелая! Сразу чувствовалось, что это метательное оружие. Ручка удобно ложилась в ладонь и просилась выскользнуть, полететь, впиться. Он потрогал кончик стержня — острый. Заточен или просто шарик такой маленький?

— С этой ручкой был такой случай, — продолжал Михал Михалыч. — Сидим вечером в палатке, я заполняю стрелковые карточки, а ручка кляксит. Я не глядя протягиваю руку: «Султанов, дай свою». Помню, что у него ручка всегда в кармане. А он без заминки отвечает: «Нет у меня ручки, товарищ капитан. Обронил где-то». И вдруг снаружи крик! Выбегаю и вижу, куда он ее «обронил»: торчит ручка Султана у часового в плече! — Михал Михалыч обернулся к Аксакалу. — Вот что такое «желтый свет». Когда вечер, все устали, вокруг степь и на сто километров нет никого, кроме своих, а боец все равно готов к любой неожиданности. На месте Султана обычный человек стал бы оценивать ситуацию: «Командир просит ручку, а давать ее нельзя. Это не ручка, а, считай, холодное оружие. Сказать, что нет у меня ручки? Как же нет, когда она торчит из кармана и командир ее видел. Выбросить? Жалко. А не выбросишь, он все равно отберет. Надо выбросить. На пол кидать нельзя — увидят. Метну ее прямо через палатку. А если она не пробьет брезент? Нет, должна пробить. Метаю!»… Сколько времени ушло бы на такие рассуждения?

— Минута, — ляпнул Аксакал.

— Секунды две, — покачал головой инструктор. — Но в бою и это непростительно много. Хороший стрелок успевает прицелиться и открыть огонь за полторы секунды. Он тебя изрешетит, пока ты думаешь.

Аксакал все равно не понимал:

— Да как же не думать-то?!

— Как Султан. Он заранее прикинул, что такую опасную ручку нельзя показывать командирам. Он, конечно же, метал ее в цель, тренировался. Я не успел договорить, а у него уже соединилось: «нельзя показывать, надо метнуть». Спроси его в тот момент, что он делает, Султан ответил бы не сразу. У него как бы само получилось.

Аксакал осторожно положил ручку в чемоданчик инструктора. Он, кажется, понял, что такое «желтый свет»: это когда человек может убить, не думая. Султан может. А «мама заболела» еще вчера, и ведь это было уже второе предупреждение. Первое — «Не простудись», — переданное неизвестно когда, говорило о том, что Султан достал письмо из почтового ящика. Второе означало: «Опасность! Будь рядом с Петей!». Какой смысл вкладывали в это сообщение контрразведчики? Может быть, его передали в тот момент, когда Султан выезжал из Москвы? Вчера выезжал, а сегодня уж точно все разнюхал и готовится нанести удар. Не думая.

— Эх, сынки! — вздохнул Михал Михалыч. Он, похоже, не видел большой разницы между Петей и Аксакалом. — Когда вы только приходите в армию, стриженые, лопоухие, про многих уже ясно: этот будет порядочным человеком, а этот — негодяем. Но нет закона, чтобы людей с гнилым характером в армию не брать!

Михал Михалыч огорченно махнул рукой, встал и подхватил чемоданчик.

— Подождите, — остановил его Петя. — Куда вы пешком? Вот-вот дождь хлынет. А через час наша «Газель» поедет в Москву, и я вас подсажу к шоферу.

— Нет, я на электричке, — отказался инструктор. — Через час уже буду на полпути к Москве. Не хочу терять время — у меня вечером самолет. Похожу, погляжу, а то давно Москву не видел.

— Откуда он? — спросил Аксакал, глядя в окно на уходящего Михал Михалыча.

— Из Новосибирска. Его контрразведчики специально разыскали, привезли военным самолетом, чтобы он рассказал про Султана. Вот как за Митьку беспокоятся! А вы шатаетесь по лесам, дачу ищете.