Сны инкуба - Лорел Гамильтон

Натэниел открыл дверь и придержал её передо мной, потому что когда ardeur так близко, мне лучше за руль не садиться. Он держал дверь и был просто нейтрален, когда я прошла мимо. Я не знала, что делать, и потому тоже осталась нейтральной. Но когда я села и пристегнула ремень, я поняла, что мне его будет не хватать. Не потому, что жизнь моя идёт легче с ним, чем без него, а просто — скучать по нему буду. Мне будет недоставать запаха ванили на подушке, тепла его тела в постели, путаницы его волос — живого спутанного одеяла. Если бы этого хватило, я бы просто выставила его после чтения в его комнату. У него была комната, где было все его барахло, только его там не было. Но я не могла так поступить и чувствовать, что поступаю честно.

Он плакал, когда умерла Шарлотта — из «Паутинки Шарлотты». А зрелище, как он плачет над мёртвой паучихой, я бы ни за что не пропустила. И это была идея Натэниела — посмотреть все старые фильмы про чудовищ. Вы не жили, если не смотрели «Человек-волк» (1941), «Проклятие вервольфа» (1961) и «Вервольф» (1956) в компании оборотней. Они стучали по экрану, кидались поп-корном и выли — иногда в буквальном смысле, — глядя, как киношники изображают жизнь, которую они слишком хорошо знают. Леопарды жаловались, что у волков куча фильмов, а у них, леопардов, если не считать «Люди-кошки», так вообще ни одного. Вервольфы знают вариант восьмидесятых годов, но почти ни один не знал оригинала из пятидесятых. Мы запланировали ещё один киновечер, чтобы посмотреть обе версии сразу. Я точно знала, что почти все время будет шумное весёлое возмущение, как оба эти фильма попадают пальцем в небо, и иногда — жутковатая тишина, когда киношники случайно угадают правду. Ладно, это они будут жутковато молчать, а я — смотреть, как они смотрят на экран.

Я ждала этого вечера. И сейчас попыталась увидеть, как оно будет без Натэниела. Когда он не будет ходить в кухню и обратно, принося поп-корн и газировку, не будет требовать, чтобы стаканы ставили на подставки. Не будет сидеть на полу у моих ног, полночи держа голову у меня на колене, полночи водя рукой мне по икре. Без сексуального подтекста — просто ему лучше, когда он ко мне прикасается. И в парде, и в стае от прикосновений всем лучше. Бывает такое личное и близкое без секса. В самом деле бывает, просто для меня это необычно.

Эта мысль вернула меня к текущей проблеме. Забавно, какие извивы выкидывает мысль. Сегодня, когда ardeur снова вылезет, что я буду делать? Могу, конечно, выгнать Натэниела к нему в комнату, вполне законно, потому что завтра мне тоже надо будет кормиться. Могу оставить его на десерт. Но мы оба будем знать, что дело не в этом. Не его я сохраняю, а себя спасаю. От чего спасаю — мне не до конца понятно. Но явно дело во мне, а не в нем.

Он не хочет, чтобы его спасали. Нет, не так. Он думает, что я его уже спасла. Все время я обращалась с ним как с принцем, который должен найти свою принцессу, но все это неправда. Он сам — принцесса, и я его спасла. В глазах Натэниела я и есть принц в сверкающих доспехах, и мне только надо перейти черту, и мы будем жить долго и счастливо.

Беда в том, что я никому не принц и никому не принцесса. Я — всего лишь я, и нет у меня никаких доспехов, тем более сверкающих. Я вообще не из волшебной сказки. И в «долго и счастливо» тоже не верю. Вопрос в том, верю ли я вообще в «счастливо»? Ответить бы на этот вопрос — и все тревоги побоку, да вот не получается ответить. Так что, пока Мика вёл машину через октябрьскую темь, я все ещё не знала, что буду делать, когда проснётся ardeur. Я уже и не знала, что правильно будет сделать. Правильно — это же когда помогаешь кому-то, а неправильно — когда делаешь кому-то больно? И часто ли мы выбираем правильное потому, что оно правильное? Мне всегда неловко было молиться Богу насчёт секса — в любом контексте, но сейчас я молилась, пока мы ехали, потому что других вариантов не было. Ответа я не получила, да и не ожидала его. У меня много есть парапсихических способностей, но, слава Богу, умения говорить с Ним напрямую среди них нет. Если вы думаете, что это не так уж страшно, перечитайте Ветхий Завет. Ответа не было, но не в этом суть — хуже, что я не ощутила того мира, что обычно во время молитвы.

Зазвонил мой сотовый. Я вздрогнула, и пульс забился в горле так часто, что я не сразу смогла ответить.

— Анита, Анита, ты меня слышишь? — спросил женский голос.

Марианна. Она живёт в Теннеси и служит варгамором у стаи Дуба. Очень старомодное название и очень редкая работа — она колдунья, которая помогает стае разбираться с метафизическими проблемами. У большинства стай варгаморов сейчас нет — слишком это старомодно. Может быть, мода на нью-эйдж введёт в моду и эту должность.

И ещё она помогает мне управляться с моими способностями. Единственный экстрасенс, которого я знаю и которому верю. Оборотней она знает почти так же хорошо, как и я — в чем-то лучше, в чем-то нет. Но мне с этими способностями нужен кто-то вроде наставника, и она ближе всего к этому понятию.

— Марианна, до чего же я рада тебя слышать! Что случилось?

— Я вдруг почувствовала неодолимое побуждение тебе позвонить. Что там у тебя?

Видите? Действительно экстрасенс. Я хотела все объяснить, но за моей спиной сидел Натэниел. Что мне было делать — сказать, чтобы он заткнул уши и напевал, пока я буду говорить?

— Несколько неловкая ситуация.

— Мне угадывать?

— Если хочешь.

Она замолчала на несколько секунд, но угадывать не стала. Либо пустила в ход свою колдовскую интуицию, либо вытащила карту — карту таро, я имею в виду.

— Я смотрю на Рыцаря Кубков — обычно это карта Натэниела.

Я отнеслась скептически — по меньшей мере, — когда Марианна впервые вытащила колоду, чтобы, как она сказала, «читать». Но её чтения были так точны, что жутко становилось. Когда она впервые это делала, картой Натэниела был Паж Кубков, карта для ребёнка или очень молодого юноши. Но недавно он получил повышение в Рыцари Кубков.

— Да, это так.

Молчание. Я знала, что она раскладывает гадание. Она старалась заставить меня пользоваться картами, посмотреть, есть ли у меня способности к гаданию, но в моих глазах карты оставались просто красивыми картинками. Мои способности лежат не в той области.

— Король Жезлов, Мика, тоже сейчас с тобой.

Это не был вопрос.

— Да.

Я представила себе её длинные седые волосы, увязанные в хвост, как они висят за спиной, а она в свободном платье сидит на кровати по-турецки, потому что уже поздно. Она стройная и сильная, и тело её не подстать волосам или тому факту, что к шестидесяти ей ближе, чем к пятидесяти.

— Дьявол, искушение. Ты ещё не питала ardeur?

Поначалу у меня от этого её умения мурашки бежали по коже, но потом я привыкла. Просто она это умеет. Она не косится на меня за то, что я умею поднимать зомби, а я спокойно отношусь к её умению сказать, что происходит за сотни миль от неё. Иногда, как вот сейчас, это даже бывает удобно.