Посвисти для нас - Эндо Сюсаку

Одзу представил своего неуклюжего приятеля, выпившего слишком много воды, чтобы прибавить в весе, и залившего мочой пол. Какой стыд он испытывал под насмешливыми взглядами парней, когда его распекал председатель медкомиссии. И все ради Айко Адзумы. Хирамэ пошел на это, потому что хотел, чтобы Айко полюбила его.

Одзу остался во дворе один. Наконец через пять минут из школьных дверей показался возбужденный Хирамэ. Он поднял руки кверху и крикнул издали:

— Я прошел!

Глаза Одзу округлились.

— Что?! Прошел?! Ты?..

— Да!!!

Лицо Хирамэ, обычно мало что выражавшее, сияло нескрываемой радостью.

— Не верю! Ты врешь!

— Да не вру я!

— Ты так долго не выходил… Вот я и подумал, что ты провалился. А тут еще парни вышли, говорили, что кто-то там обоссался. Я был уверен, что это ты.

— Так… это я и был. Я там все залил. Мерили силу, когда руку сжимаешь. Ну, я так сжал, что из меня — раз! — и полилось.

Одзу уставился на Хирамэ:

— Но тогда у тебя все штаны должны быть мокрые.

— А вот и нет. Мы же там разделись догола. Все сняли. Так что со штанами порядок.

— Давай рассказывай, как было.

У Одзу не укладывалось в голове. Как этот худосочный парень, опозорившийся на медкомиссии, умудрился пройти первый день суровых испытаний?

Хирамэ начал полушепотом свой рассказ.

В актовом зале всех построили по номерам: с первого по сотый, со сто первого по двухсотый.

— Раздевайтесь! — грозно приказал старшина, назначенный председателем медкомиссии.

— Э-э… и трусы тоже снимать? — робко поинтересовался кто-то из ребят.

— Да! Чтоб ничего не было, — последовал ответ.

Хирамэ терпел уже давно. Он выпил столько воды, что, казалось, живот того и гляди лопнет. А когда дошло до того, что пришлось раздеться и продемонстрировать перед всеми свое беззащитное худосочное тело в чем мать родила, как терпению пришел конец.

Надо во что бы то ни стало продержаться до взвешивания, думал Хирамэ. На весы встал парень, стоявший в очереди первым.

— Годен! Пятьдесят три килограмма.

Хирамэ нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Когда подошла его очередь, старшина пристально посмотрел на него и с выговором, характерным для жителей Кюсю, пробурчал:

— А это чё за пузан такой?

Хирамэ боялся, что старшина догадается о его хитрости с водой, но когда тот сказал спокойным голосом: «Годен! Сорок девять килограммов», вздохнул с облегчением.

Все произошло десять минут спустя. Во время проверки силы рук требовалось схватиться за металлические ручки силомера и объявить, сколько единиц показывает стрелка индикатора. Хирамэ застонал и сделался красный как свекла.

Как только он напрягся, нижняя часть тела будто онемела. Хирамэ вообще перестал ее чувствовать. И в следующее мгновение по коленям потекла моча, стала растекаться по полу…

— Это что такое?! — возопил старшина так громко, что все собравшиеся на медкомиссию посмотрели на него. — Ты чего на пол поливаешь?

Колени у Хирамэ подогнулись. Ему хотелось провалиться сквозь землю. А моча тем временем струилась по полу ручьем.

— Что же ты творишь! — орал председатель комиссии. — Убирать кто будет?!

Хирамэ натянул штаны и выскочил из актового зала в коридор. Схватил в туалете ведро и тряпку и вернулся обратно.

— Извините меня! Извините!

Он лавировал между заполнившими зал парнями, а они расступались в стороны, будто столкнулись с чем-то нечистым.

С кислой миной старшина наблюдал за тем, как Хирамэ возил по полу тряпкой. У них за спиной раздавались смешки.

И в это время…

— Прекратить! — послышался голос.

Обернувшись, Хирамэ увидел приближающегося военного средних лет, одетого в белую морскую форму.

Окинув суровым взглядом смеявшихся, офицер сказал:

— Сейчас вы смеялись над промашкой, которую допустил ваш товарищ. Те, кто смеется над чужими ошибками, не имеют права учиться в морской кадетской школе. Никто из вас не пришел к нему на помощь. Вы не только не помогли, но еще и потешались над его неудачей. Этому нет оправдания.

Офицер говорил тихо, но слова его резали по-живому, от чего в зале стояла мертвая тишина. Он перевел взгляд на Хирамэ, который в одних штанах все еще елозил по полу, как раздавленная лягушка.

— Я восхищен духом этого юноши, сжимавшего ручки силомера с такой силой, что у него случилось недержание. Старшина, поставьте ему зачет!

Офицер объявил свое решение громко, чтобы слышали все, повернулся на каблуках и вышел из зала.

Несколько секунд вокруг Хирамэ висела тишина.

— Есть! На силомере — зачет. Дальше!

Старшина осклабился и распорядился:

— И ведро отнеси, откуда взял.

— Угу!

Схватив ведро, Хирамэ поискал глазами пришедшего ему на помощь офицера, но того нигде не было видно.

— Хм-м. — Выслушав приятеля, Одзу издал звук, похожий на вздох. — Похоже, он хороший мужик.

— Это точно. Из-за него я подумал, что служить на флоте совсем не плохо.

Одзу вдруг подумал, что Хирамэ и в самом деле может поступить в кадетскую школу. И может статься, посвятить свою жизнь Айко Адзуме, как в тот день на пляже Асия, когда он, несмотря на высокие волны, бросился за ней вплавь.

— Завтра что еще будут проверять?

— Рентген. С этим все в порядке.

— Тогда ты пройдешь, наверное.

— Пройду, конечно, — проговорил Хирамэ как ни в чем не бывало. — А в декабре будут экзамены по предметам. Сдам — и стану морским кадетом! Надену белую форму, прицеплю кортик и заявлюсь к Айко домой.

Хотя летние каникулы еще не кончились, до Одзу дошли разговоры, что из пятнадцати учеников классов А и В шестерых зарубили на той самой медкомиссии. Класс С там представлял только один человек — Хирамэ, и он прошел.

Это вызвало бурное воодушевление.

Когда начался новый семестр, новость о том, что Хирамэ прошел предварительную проверку для поступления в морскую кадетскую школу (хотя это еще не экзамены), на которой срезались несколько «ашников», стала сюрпризом для всех в классе С.

— У кого есть воля — тот своего добьется. У человека должна быть воля, чем бы он ни занимался. У кого нет воли — тот ничего не добьется. — Светотень тут же принялся нахваливать Хирамэ перед всем классом. — Понятно теперь, что стоит постараться, и вы ни чем не уступите вашим товарищам из класса А? Так же, как Тернер…

Отношение одноклассников к Хирамэ, конечно, разом изменилось. Ведь никто из них и подумать не мог, что хилому и невзрачному Хирамэ каким-то образом удастся пройти медкомиссию для поступления в морскую кадетскую школу.

— Когда я поступлю на флот, — разглагольствовал в своей манере Хирамэ перед одноклассниками, будто уже сдал декабрьские экзамены, — я, пожалуй, пойду в летчики. Не корабли будущее флота. Это будет эпоха войны в воздухе.

Германия разгромила европейские страны, имея в своем распоряжении превосходную авиацию — «Мессершмитты». Все об этом знали и все равно, слушая Хирамэ, согласно кивали головой. В любом случае его акции в классе значительно выросли.

Одзу заметил, как его приятель прямо на глазах становился другим человеком.

Он наблюдал сцены, каких раньше никогда не видел. В перерывах между уроками Хирамэ начал учить английские слова по словарю Акао[24].

— Учебник Ивакири по математике для меня сложноват. Есть еще такая книжка, с таблицами и картинками. Она поинтереснее. А по грамматике я читаю учебник Хосаки.

Одзу с изумлением слушал эти слова. Никогда он не слышал от одноклассников таких разговоров, никто не говорил о том, по каким учебникам надо готовиться к экзаменам.

— Ты… действительно взялся за учебу?

— А что мне остается? Если я не буду ничего делать, экзамены в декабре провалю.

До самого последнего времени Одзу казалось, что они с приятелем находятся примерно на одном уровне, но теперь Хирамэ в его глазах как-то неожиданно повзрослел.

— А ты… изменился.

— Любовь, говорят, меняет человека. Не влюбись я в Айко — думаешь, стал бы я так заниматься? Я сам на себя удивляюсь.