Новая формула Путина. Основы этической политики - Александр Дугин

Мы повторяем те же самые действия. Но кто мы? Смотрите: Америка это делает потому, что это однополярный момент, потому что они только что нас победили, они поставили на колени весь мир. Они правят. Это господин так говорит: «Я отниму у вас, сербы, выпилю у вас кусок и поставлю свою военную базу. А вы будете терпеть». Потому что он — величайшая мощь.

А мы-то на каком основании так делаем?

И вот тут, в августе 2008 года, определяется позиция России в новом мире, заново бросается вызов нашему суверенитету: с кем имеем дело? Все смотрят в лицо путинской (медведевской) России. Уже постъельцинской России, путинской России — все равно.

С кем мы имеем дело?

Это был блеф — ваш суверенитет? Он касался только Вашей территории, или у вас более серьезные амбиции: вы заставите с собой считаться весь мир?

И что мы видим?

Страшные колебания в Москве. Американцы давят. Вся пятая колонна поднята, мобилизована. Все кричат: «Если мы туда вступим, то нам конец. Мы должны заниматься своим».

Но! Что нас у нас кону?

Военная операция Саакашвили была очень хорошо продумана, рассчитана. Анклав орошения внутри Южной Осетии занимал огромную часть. Там была инфраструктура полностью с американскими военными инструкторами, вооруженные силы Грузии стояли.

Взорвать Рокский тоннель, к которому прорывались прекрасно вооруженные грузинские спецназовцы, было делом вполне реальным. После этого переброска войск из России была бы фундаментально затруднена.

И промедление…

Все решалось на часы. Задача пятой колонны, которая была очень близка в тот период к Путину и особенно к Медведеву, заключалась в сдерживании ответа Москвы на несколько суток. Все решалось сутками.

После, если грузинам удается эта операция, южных осетин вырезают. Абхазов — с ними была бы более сложная ситуация. Потом говорят, что никаких южных осетин здесь не было, здесь были одни грузины, частично, конечно, кто-то переходит на их сторону (были и предатели со стороны Южной Осетии). Но дальше начинается автоматический, как в домино, распад Северного Кавказа. Потому что северные осетины уже начали чуть ли не силой брать склады с оружием, потому что это один народ — Южная Осетия и Северная Осетия. Если бы Москва не вмешалась на стороне Южной Осетии, тогда сами осетины захватили бы оружейные склады, но это означало бы уже полное неповиновение Северной Осетии. Реализуя свои национальные интересы, они были уже готовы к тому, чтобы выступить против Москвы.

И если бы мы действительно не пришли на помощь Цхинвалу, то северные осетины имели бы все основания не повиноваться. То есть, на самом деле, наиболее пророссийская часть Северного Кавказа была бы потеряна. Соответственно, все висело на волоске. Далее следует невероятное с точки зрения новой горбачевско-ельцинской истории.

Путин и Медведев дают указание ввести войска достаточно быстро, в тот момент, пока еще Рокский тоннель не взорван. Это геополитически уникальный случай: Россия и Хартленд начинают расширять свое территориальное присутствие. Потом она выигрывает войну с Грузией. Потом она зачищает анклав орошения — Кодорское ущелье, которое, в общем, контролировалось уже грузинами, и даже на американской военной базе, которую русские штурмуют, пишут: «Мы пришли. Русские солдаты». Это означает: Евразия наносит ответный удар.

И еще Россия признает в одностороннем порядке независимость Южной Осетии и Абхазии. Это означает, что ядерные силы России как великой державы являются гарантом территориальной независимости этих двух территорий. Точно так же сербы не признают до сих пор Косово в качестве самостоятельного государства: они считают его территорией Сербии. Ну и пусть грузины считают Южную Осетию и Абхазию территорией Грузии. Это никого не волнует. Точно так же азербайджанцы считают своей территорией Нагорный Карабах. Никто не признал то, что Нагорный Карабах больше им не принадлежит. Юридически Нагорный Карабах — часть Азербайджана, но там нет ни одного азербайджанца. Там одни армяне, и армяне контролируют там все и живут уже два десятилетия как в своей собственной стране.

Поэтому юридически не так важно, признал или не признал кто-то еще, кроме нас, Южную Осетию и Абхазию. Важно, что мы признали. Тот факт, что Россия признала их суверенитет под давлением США, означает, что Россия за период путинского правления, которое шло с эпохи Ельцина, резко укрепила свой суверенитет и расширила свое влияние, по крайней мере, на два небольших анклава. Но это имеет символический характер.

По сути дела, Южная Осетия и Абхазия — часть России с точки зрения геополитической, не с точки зрения юридической. С точки зрения юридической, это — признанное нами независимое государство. Но то, что мы взяли и признали эти два независимых государства параллельно тому, как американцы признали независимость Косово, когда им надо было, демонстрирует, что мы воспринимаем мир не как однополярный момент, а сами себя считаем другим полюсом, что видно дальше уже во всем.

Еще одно проявление после этого переломного момента — возвращение Путина.

К нам приезжал Бжезинский и сказал: «Нас устроит исключительно Медведев. Он больше похож на западника, он больше похож на либерала, на такого, понятного нам. То есть, надеюсь, что он продолжит перестройку и будет проводить в геополитическом ключе линию Горбачева — Ельцина, это Горбачев-два (перестройка-два)».

Так это или не так — мы не знаем. Но Путину всерьез говорят: «Не возвращайся. Не смей! Сметем!».

Путин, наверное, выслушивает… Мы не знаем, как он выслушивал все эти предложения Байдена, как он оценивал то, как Бжезинский — враг России — обнимает Медведева, говорит: «Мы на Вас всю надежду, Дмитрий Анатольевич, возлагаем».

Не знаем, что чувствовал Путин, когда Медведев предавал Каддафи в Ливии. Может быть, это была игра, а может быть, еще что-то — никто не знает. Мы не обсуждаем в университете политику.

А вот с геополитической точки зрения здесь совершенно очевидно, что Путин ориентирован на суверенитет России. Тот факт, что он вернулся вопреки давлению Запада, означает, что он всерьез относится к этому.

Он вернулся. Негодование либералов пятой колонны, агентов влияния. Тысячи, десятки тысяч людей выходят на площади, визжат «сети», скрипят блогеры, все недовольные: «Либерализм, свобода, Запад!». Снова здоро́во, перестройка! Все это на сегодняшний момент сходит на ноль: уже от десятков и сотен тысяч остаются единицы.

А Путин продолжает свое.

Например, «список Магнитского» — попытка надавить на Россию на том основании, что у нас правосудие якобы недостаточно справедливое. Поэтому над нами надо ввести внешнее управление. Это говорят нам люди, которые содержат тюрьму в Гуантанамо, где пытают. Пытки разрешены официально — двойные стандарты. Я не говорю, что в Америке все плохо. Наверное, в Америке, скорее всего, все очень хорошо.

Но это не их дело, каково у нас. У нас так, как следует в России, а у них — как в Америке. И на это мы отвечаем в Думе «списком Яковлева» — мальчика (российского малыша), которого оставили гореть живьем американские родители, а другого они разделили и продали на органы. То есть это, конечно, очень гуманная цивилизация — ничего нельзя сказать. И у нас есть проблемы, и у них есть проблемы. Эти — на органы приняли, кого-то съели, своих детей расстреляли. У нас есть множество проблем. Не в этом дело.

Дело в том, что либо мы суверенные с геополитической точки зрения, либо нет. Либо есть однополярный момент, либо система принятия решений иная.

Так вот, путинское правление (на чем мы практически заканчиваем геополитический анализ русской истории) — это начало реверсивного движения. Реверсивного по отношению к горбачевско-ельцинскому геополитическому тренду.

Путинское правление снова связано с восстановлением тех социологических парадигм, которые в русской истории сопряжены с укреплением нашего территориального влияния:

• с авторитарными тенденциями укрепления вертикали власти,

• с общенародной риторикой

• и с антиолигархической (антиэлитной, если угодно) ориентацией Путина.

Он ориентирован на народ, на простых людей и на укрепление вертикали власти. А олигархия ориентирована строго против народа, против Путина, на внешнее управление. Приблизительно эта схема в русской истории повторяется всегда и сопрягается с циклом территориального расширения, территориального сужения.

Можно представить изменение территории России (в истории) как систолы и диастолы — две формы биологического движения сердца: сердце сжимается и расширяется. Так — наша территория. При этом русское сердце растет, сжимается, а потом всякий раз становится больше.

И вот в последний этап русской диастолы, когда наше сердце разжималось, это уже было полмира. При Советском Союзе русское сердце разжалось так, что уже просто, действительно, где-то около половины человечества находилось в социалистической системе: территориально, социально и так далее. Сейчас опять систола — опять сжались.