Роковой мужчина - Элизабет Торнтон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И Розамунда стала послушно смотреть, как Мэйтленд раз за разом безуспешно пытается высечь огнивом искру.
— Черт, — пробормотал он наконец, насупясь, — трут, должно быть, отсырел.
Розамунда рассмеялась бы ему в лицо, но ноющий от удара подбородок напомнил ей об осторожности. И потому она позволила себе лишь выразительно приподнять брови, так она обычно обращалась к провинившимся слугам.
— Как я вас понимаю! — невинным тоном заметила она. — Мне тоже недостает моих слуг. Поскорей бы вернулся Харпер!
* * *Ужин доставил Розамунде неописуемое наслаждение. Правда, им так и не довелось ни погреться у камина, ни зажечь свечи — они так и не сумели запалить трут, — но дочь герцога Ромси это ничуть не огорчало. Она согревалась одним лишь взглядом на мрачное, как туча, лицо Мэйтленда.
Даже то, что он привязал ее за левую руку к стулу, не вызвало у Розамунды ни малейшего уныния. Подбородок у нее больше не болел. Хотя в комнате стоял промозглый холод, еда, оставленная друзьями Мэйтленда, оказалась отменной, ничем не хуже, чем на герцогской кухне, и с каждой минутой рассеивались страхи Розамунды.
Зато Мэйтленд не находил себе места. Он то и дело вскакивал, выходил из дома, говоря, что должен, дескать, осмотреться. Его явно снедала тревога, правда, вслух он этого не сказал, но Розамунда и сама была не слепая. Она явственно видела, как растет его беспокойство. И чем беспокойней становился Мэйтленд, тем легче было на душе у Розамунды. Кто знает, быть может, спасение совсем уже близко!
— Уходим, — вдруг сказал он.
— То есть как? — Розамунда отложила вилку. — Я не слышала, чтобы Харпер вернулся.
— Он и не возвращался. Потому-то нам и стоит убраться отсюда. Вряд ли он так задержался бы только для того, чтобы добыть лошадей.
Розамунда могла лишь гадать, хорошая это новость или плохая.
— Значит ли это, что вы меня отпустите? — медленно спросила она.
Мэйтленд уже метался между буфетом и кроватью, запихивая вещи в седельную сумку. Даже не оглянувшись на Розамунду, он резко бросил:
— Вряд ли. Ты приведешь сюда полицию.
— Но вы же сказали, что оставите меня на почтовой станции!
— Я отвез бы тебя туда, если б у нас были лошади, а лошадей должен был доставить Харпер. Без него этот план неосуществим. Придется нам искать другой выход.
Всего лишь минуту назад Розамунда чувствовала себя почти в безопасности, и вот уже все ее надежды рухнули. Точь-в-точь как на детских качелях: только что она была наверху, а миг спустя летела в бездну.
— А если я дам слово, что не стану ничего сообщать властям?
Вот теперь Мэйтленд все-таки взглянул на нее.
— И с какой стати я должен тебе верить?
Розамунда надменно вскинула голову.
— Да потому что я — Девэр!
Ричард хотел уже ответить резкостью, но передумал, увидев ее лицо. Розамунда держалась гордо, но за гордостью таился самый обыкновенный страх.
Еще бы ей не бояться! Ведь она уверена, что ее похитил убийца. Стало быть, от него можно ждать самого худшего. Само собой, она поклянется чем угодно, лишь бы поскорей избавиться от него!
Ричарда удивляло лишь то, что в глубине души ему отчаянно хотелось ей верить.
Как можно мягче он ответил:
— Я не могу отпустить тебя, покуда не буду уверен, что намного обогнал своих преследователей, но, если ты дашь слово, что не попытаешься бежать, я спрячу пистолет и не стану тебя связывать.
Казалось, Розамунда вот-вот согласится на эти условия… но тут она покачала головой.
— Для нас, Девэров, наше слово свято, — сказала она. — А что свято для тебя, Ричард Мэйтленд?
Эти слова ужалили его в самое сердце. Всю свою жизнь Ричард посвятил служению Англии, а теперь Англия отвернулась от него. И с какой стати ему ожидать большего от этой высокомерной девчонки?
Розамунда не верит ему. Что ж, пускай, он-то ведь тоже ей не верит. Она, в сущности, сама подтвердила, что ей нельзя доверять. И отлично! Пусть Ричард Мэйтленд так и останется для нее безжалостным похитителем и кровожадным убийцей.
Ричард криво усмехнулся краешком рта.
— Моя жизнь, — сказал он, отвечая на ее вопрос. — И я советую тебе хорошенько это запомнить.
Розамунда молча смотрела, как он снова принялся укладывать вещи. Ее не оставляло странное ощущение, словно она в чем-то виновата перед этим человеком. Что за чушь! Это ведь Мэйтленд похитил, оскорбил, даже ударил ее. Он убийца, и ему нельзя доверять.
Отчего же ей тогда так перед ним неловко?
— Как ты намерен со мной поступить? — негромко спросила она.
— Что-нибудь придумаю.
Эти зловещие слова, произнесенные таким безразличным тоном, сразу все расставили по местам. Итак, для Ричарда Мэйтленда свята лишь его собственная жизнь, и ей, Розамунде, надлежит хорошенько это запомнить!
Она прикусила губу, стараясь не думать о том, чем может закончиться для нее это приключение, и содрогнулась, вспомнив об отце. Сейчас он, наверное, уже знает, что ее похитили, и сходит с ума от тревоги. И братья тоже.
Розамунда глянула в окно. Скоро совсем стемнеет. Что же, в темноте ей скорее подвернется случай бежать.
5
Весть о том, что Ричард Мэйтленд бежал из Ньюгейта и похитил леди Розамунду, распространилась по Лондону с быстротой молнии. Хотя множество балов и вечеринок отменили вследствие беспорядков, мужские клубы в Сент-Джеймсе были многолюдней обычного. В клубе Уайте Джордж Уиверс внимательно слушал, как Чарльз Трэси рассказывает о том, чему был очевидцем: побеге Мэйтленда. Чарльз находился в Ньюгейте вместе со своей свояченицей и леди Розамундой Девэр, которая настояла на том, чтобы сопровождать их.
Уиверс цинично размышлял о том, что Трэси упивается всеобщим вниманием, хотя в этой истории он сыграл отнюдь не героическую роль. Он, Уиверс, охотно задал бы мистеру Трэси пару-тройку неприятных вопросов, но герой дня был так тесно окружен слушателями, что к нему невозможно было пробиться.
Оно и к лучшему, потому что Уиверс сомневался, что сумел бы при этом сохранить хладнокровие. Уже сейчас у него бешено колотилось сердце и дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы. Близился приступ ярости, той неуправляемой ярости, которая нередко накатывала на него, а Уиверс меньше всего желал выдать себя перед состоятельными и знатными членами Уайтс-клуба, которые приняли его как равного.
Они знали этого человека лишь как Джорджа Уиверса, англичанина, сколотившего состояние в Южной Каролине, где ему принадлежали обширные плантации. Рекомендательные письма, которые он привез с собой, были самые что ни на есть настоящие: он действительно принадлежал к числу самых влиятельных жителей Чарльзтауна. Вот только никому не было известно, что подлинный Джордж Уиверс скончался задолго до того, как человек, присвоивший его имя, переселился в Южную Каролину.