Временной узел - Борис Чурин

– Жжжена, – с трудом выговорил Валерий и смущенно добавил, – почти жена. Мы не успели зарегистрировать наш брак.

– Не успели, – задумчиво повторил зав. отделением и, затянувшись в последний раз, затушил папиросу о дно пепельницы. Тяжело поднявшись со стула, он подошел к окну и с полминуты, молча, рассматривал сквозь стекло больничный двор.

– Матку мы вашей жене удалили, – заговорил он настолько тихо, что Лера невольно подался в его сторону всем телом, – но можно этого было не делать.

– Почему? – Лера услышал, как дрожит его голос.

– За ненадобностью.

Заведующий отделением резко повернулся к Лере лицом и впился в него глазами.

– В процессе операции мы обнаружили метастазы, новые онкологические очаги. Их количество, размеры и характер привели меня к твердому убеждению, что ни хирургическое, ни терапевтическое вмешательство больной уже не помогут.

Хозяин кабинета замолчал, низко склонив голову.

– А что поможет? – с трудом смог произнести Лера.

– Ничего.

На некоторое время в помещении повисла гнетущая тишина.

– Через неделю мы выпишем вашу жену, – нарушил молчание зав. отделением, – у вас в деревне фельдшерский пункт имеется? – Лера в ответ кивнул головой, – очень хорошо. Мы дадим вам рецепт на болеутоляющее средство. Приобретите его в аптеке здесь, в Туле или в райцентре, и пусть фельдшер ставит больной уколы. Это поможет уменьшить ее физические страдания. Но учтите, постепенно боли будут усиливаться, и вы должны быть к этому готовы.

Некоторое время Лера сидел молча, низко склонив голову. Затем он судорожно перевел дыхание и тихо спросил:

– Сколько ей еще осталось жить?

– Это зависит от жизнестойкости ее организма, – пожал плечами врач, – но думаю, не более двух-трех месяцев.

Через неделю Валерий забрал Полину из больницы. Предварительно он позвонил Степану Корнеевичу, и председатель прислал за ними полуторку. В дороге Полину растрясло (хотя Валерий подложил под нее пуховые подушки, присланные теткой Варварой), и в Еремеевку она приехала чуть живая. Свекровь тут же напоила ее горячим молоком с медом и уложила в постель. Когда Полина уснула, тетка Варвара знаками поманила Валерия из комнаты. В горнице, усадив Леру за стол, она заставила его рассказать все, что сообщил ему врач.

– Ефима надо звать! – решительно хлопнула по столу ладонью тетка Варвара, – токмо он могет Польку спасти. Ступай счас к председателю, попроси у него лошадь и завтра поутру поезжай.

Она тут же подробно рассказала Лере как добраться до жилища, где обитал загадочный отшельник по имени Ефим.

Председатель выделил Валерию самую спокойную и послушную кобылу. Путь предстоял долгий, и Лера с помощью тетки Варвары впряг лошадь в сани еще засветло. Как только забрезжил рассвет, Валерий выехал из Еремеевки. Со слов тетки Варвары он нарисовал на листе бумаги схему маршрута предстоящего путешествия и теперь постоянно сверял ее с местностью. Первой вешкой являлась развилка дорог за мостом. Тут следовало повернуть налево, в сторону соседней деревни Разуваевки. Проехать по этой дороги нужно было верст (так высказалась тетка Варвара) пятнадцать до начала березовой рощи. В этом месте следовало вновь свернуть налево на еле приметную дорогу, петляющую среди высокого кустарника. Эта дорога должна привести в лес, к старому заброшенному скиту. Здесь необходимо было выпрячь лошадь из саней и идти с ней тропинкой на север версты три или четыре.

До скита Валерий добрался без приключений к двум часам пополудни. А вот здесь возникла проблема. День назад выпал снег, и найти тропинку оказалось делом непростым. Поначалу Валерий принял за тропинку узкую просеку и прошел по ней километра два, когда увидел, что просека кончилась, и дальше путь ему преграждает непролазный бурелом. Пришлось возвращаться и вновь искать нужную тропу. Оказалось, что она шла вдоль замерзшего ручья. Эта тропинка вывела Валерия к небольшому лесному озеру, на берегу которого молодой человек увидел бревенчатую избу. К избе примыкал амбар и помещение для скотины, тоже сложенные из бревен. За избой из-под снега просматривались огородные грядки. Все хозяйство лесника было обнесено плетеным забором.

Когда до избы оставалось шагов сто, во дворе залаяла собака, и тут же на крыльцо вышел ее хозяин. Завидев незнакомца, он прикрикнул на пса и тот, поджав хвост, скрылся в будке. Валерий с интересом разглядывал человека, живущего в одиночестве в глухом лесу. Возраст его определить было сложно, поскольку большую часть лица закрывала седая, но густая, вьющаяся борода. Волосы на голове тоже были густыми и вьющимися. Их седые пряди достигали лопаток лесника. На плечи хозяин дома накинул овчинный тулуп, из под которого, к удивлению Леры, выглядывали старые, поношенные гимнастерка и брюки-галифе.

– Здравствуйте, – первым поздоровался Лера, останавливаясь перед крыльцом.

– Здорово живем.

Голос лесника был низким и хриплым. Взгляд внимательно изучал лицо гостя.

– Откуда такой будешь?

– Из Еремеевки я.

– Из Еремеевки? – удивился пожилой человек, – я всех еремеевских знаю, а тебя впервые вижу.

– Я недавно туда приехал. Вы Полину Логинову знаете? – лесник в ответ кивнул головой, – я муж ее.

– А как зовут тебя, муж? – приветливо улыбнулся пожилой человек. Валерий назвал свое имя.

– Ну, а меня Ефимом зови. Меня так все величают. Проходи в избу, а я пока твою кобылку пристрою.

Он спустился с крыльца, взял под узцы лошадь и повел в сторону скотного двора. Валерий прошел в дом. Внутри оказалось жарко натоплено, и молодой человек первым делом скинул с себя тулуп и валенки. После этого он огляделся. Обстановка дома, состоящего из одной комнаты, в центре которой располагалась русская печь, поразила Валерия. Вдоль всех стен, до самого потолка, были сбиты полки, сплошь уставленные книгами, журналами и газетами. На более широких полках книги размещались в два ряда, и Валерий быстро прикинул в уме, что общее их количество составляло не менее тысячи. Молодой человек медленно двинулся вдоль стен, читая названия книг на их корешках. Много книг было из русской и зарубежной классики, но присутствовали и такие, об авторах которых Лера прежде никогда не слышал. Несколько рядов занимали книги по медицине, причем, почти половина из них на немецком и английском языках. Молодой человек внимательней стал приглядываться к названиям этих книг. «Онкологические заболевания», – прочел он название одной из книг. Лера осторожно снял книгу с полки и, открыв первую страницу, начал читать аннотацию.

– Интересуешься? – послышался за спиной хриплый голос.

Валерий вздрогнул и обернулся. На пороге стоял Ефим и как-то странно смотрел на Леру. Молодой человек хотел было поставить книгу на место, но хозяин дома остановил его неожиданным криком.

– Стой, не шевелись!

Лера застыл на месте.

– Поверни голову чуть влево.

Валерий молча повиновался.

– Кого-то ты мне напоминаешь, – лесник в задумчивости почесал бороду, – как твоя фамилия?

Лера недоуменно пожал плечами.

– Воронков.

– Воронков, – повторил Ефим, продолжая чесать бороду, – нет, человека с такой фамилией я не знаю. Но ты мне определенно кого-то напоминаешь.

Он подошел к Лере вплотную и, обхватив его голову руками, принялся вертеть ее то вправо, то влево.

– Вспомнил! – хлопнул он себя по лбу ладонью. – Вспомнил! Ну, конечно! Тот же профиль! Те же глаза, губы! Вот только, у того были шикарные, густые усы.

– Усы?! – вырвался у Леры крик, – мой отец носил усы!

Ефим недовольно поморщился.

– Я же сказал тебе, что не знаю человека с фамилией Воронков.

– Он не Воронков, – простонал Лера, – он Лопухин.

– Николай Иванович? – чуть слышно выдохнул Ефим.

У Леры запершило в горле, и он в ответ лишь кивнул головой. С минуту оба, молча, рассматривали друг друга.

– Вы знали моего отца? – первым заговорил молодой человек.

– Знал, – тяжело вздохнул Ефим, – очень знал.

Он подошел к столу, медленно опустился на стул и указал Лере на соседний табурет.

– Сядь, Валерий. Сядь. Мне необходимо тебе кое-что объяснить.

Лера быстро прошел к столу.

– Дело в том, что я работал в органах… в органах НКВД, – начал Ефим, сильно волнуясь и от того с трудом подбирая слова.

– Я не хотел… но был приказ… Меня заставили… Ах, нет! – он схватился за голову обеими руками, – надо начать с самого начала, иначе ты не поймешь. Не так поймешь.

Ефим замолчал и некоторое время сидел, не двигаясь, уставясь в одну точку.

– Начну с того, – заговорил он глухим голосом, – что представлюсь. Мое настоящее имя Ицхак. Ицхак Лазаревич Зальцман. Родился я в Николаеве в 1887 году, в семье еврея-лавочника. Придется тебе выслушать небольшой урок истории. Истории еврейского народа. Извини, но без этого нельзя. Иначе я не смогу объяснить тебе главного. Ефим замолчал ненадолго, собираясь с мыслями, а затем продолжил: – Так вот, до конца 18-го века евреев в России жило немного. Однако после раздела Польши, когда к России отошла большая часть ее территории, в российской империи оказалось около половины еврейского населения Земли. И представь себе, Россия была единственной из цивилизованных стран мира, где официальным порядком ограничивались права евреев, издавались законы, ставящие их в положение людей второго сорта. Суди сам. Только в 80-х годах прошлого столетия выходит указ об ограничении приема евреев в гимназии и университеты. Тогда же было введено ограничение на работу в судебном ведомстве и в получении государственных должностей. А пресловутая «черта оседлости»! В своем государстве евреи находились на положении иностранцев, не имея права свободно передвигаться и селиться там, где им хочется! Лишь в 1915 году, под давлением союзников – Англии и Франции, российское правительство отменило «черту оседлости», да и то не полностью. В обеих столицах евреи по-прежнему не имели права жить.