Смерть в шато - Йен Мур
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А знаете, – произнес он, стремясь разрядить атмосферу, – во время съемок «На секретной службе ее величества» Дайана Ригг так сильно невзлюбила Джорджа Лэзенби, что перед каждой сценой с поцелуем ела чеснок.
– А у тебя есть под рукой чеснок, Ричард? – едко поинтересовалась Валери.
– Нет, – ответил он и решил с этого момента держать язык за зубами.
Они все знали, что это работа Лионель, отчего ситуация становилась лишь сложнее. Юная актриса тихонько готовилась. Валери нервничала, только тронь – и сорвется, как механизм мышеловки. А Ричард, к счастью, был слишком англичанином, чтобы обсуждать что-либо подобное. Лионель позаботилась о том, чтобы сцена была максимально исторически оправдана, а не вписана лишь ради беспричинной наготы. Такое случалось в прошлом, когда исполнитель главной мужской роли настаивал, чтобы в сценарий добавили постельную сцену, особенно для его собственного удовольствия. Но нет. Это Мария-Луиза, эрцгерцогиня Австрии, вторая жена Наполеона Бонапарта, мать его маленького сына, которая была на двадцать два года моложе супруга. Наполеон ее любил, хотя и не так сильно, как все еще любил Жозефину, с которой развелся. Нежная сцена, случившаяся как раз в то время, когда Наполеон начинал сомневаться в себе, казалась естественной. Но легче от этого не становилось.
Дверь трейлера резко распахнулась, и внутрь с широкой улыбкой ввалился Рид Тернбулл. В руках он держал бутылку шампанского и пару бокалов. Стоило ему только увидеть, что Лионель не одна, как от улыбки не осталось и следа. Даже Паспарту, радостно пристроившийся в удобном кресле, зарычал на незваного гостя.
– А, – выдал он, не утруждаясь вежливостью, – думал, ты будешь одна.
Валери медленно приблизилась к Тернбуллу, и Ричард вновь на мгновение задумался, насколько хорош страховой полис Фридмана и есть ли в нем пункт на случай, если исполнитель главной роли проглотит бутылку.
– Она не одна, месье Тернбулл, как видите.
Понаблюдав за Ридом Тернбуллом несколько дней, Ричард пришел к выводу, что этот человек напрочь глух ко всему, кроме собственного голоса. Однако что-то в тоне Валери все же пробилось сквозь стену его самолюбия. Ричард бы даже посоветовал ему скрестить ноги.
– Не беда. – Тернбулл попятился к двери. – Это просто традиция у меня перед такими сценами.
Он поднял шампанское.
– Помогает… э-э-э… расслабиться… – Тернбулл умолк. – Увидимся на площадке, мадемуазель.
Тернбулл выглянул из-за Валери, и ему хватило наглости подмигнуть Лионель, а затем он быстро ретировался.
Валери с грохотом захлопнула дверь.
– Я люблю тебя, моя дорогая племянница, и ты это знаешь. А вот профессия твоя мне совершенно не нравится.
Лионель слабо улыбнулась, а Ричард продолжил держать рот на замке. Он тоже был совсем не в восторге от того, через что предстояло пройти Лионель, но не охотнице за головами и потенциальной убийце сомневаться в нравственности чужой работы.
В дверь снова постучали, и на этот раз Валери открыла ее сама, готовая продемонстрировать навыки «самообороны», если Тернбулл решил вернуться. Но на пороге стояла Саша.
– Доброе утро, – поздоровалась она со всеми присутствующими. – Лионель, нам нужно обсудить сегодняшнюю сцену. – Затем режиссер понизила голос: – Я внесла кое-какие изменения.
Глава одиннадцатая
Впервые за это утро Ричард прочувствовал истинное напряжение, которое испытывала Лионель, и было ясно, что раздражительная и бдительная Валери, не всегда способная уловить перемену настроения, тоже это заметила. Невозмутимая маска Лионель растаяла, и на ее лице отразился ужас.
– Но, Саша, я же знаю эту сцену вдоль и поперек. Я снова и снова проигрывала ее в голове. Я все контролирую.
Лионель опустилась на мягкий угловой диван, сложила руки на коленях и умоляюще уставилась на режиссера снизу вверх.
– Я должна все контролировать, – тихо добавила она.
Саша села рядом и положила только что распечатанную версию сцены Лионель на колени.
– Поверь мне, Лионель, я это знаю и не стала бы вносить никакие изменения, которые отрицательно на тебе скажутся, ни в коем случае. Думаю, если ты прочтешь правки, то поймешь всё сама.
Саша посмотрела на Ричарда и Валери, и пусть ее взгляд был частично скрыт козырьком бейсболки, режиссер будто бы просила у них поддержки.
– Оставим тебя на пару минут – ознакомиться со сценарием… – Саша встала и направилась к выходу, жестом подзывая Ричарда и Валери последовать за ней наружу.
Она тихонько прикрыла за ними дверь и осталась ждать около ступенек.
– Вы с ней очень близки, верно? – это была скорее констатация факта, чем просто вопрос.
– Да, – ответила Валери за обоих.
– Это хорошо. – Саша кивнула. – Обычно для таких сцен, постельных, я требую закрытых съемок. Только я, актеры, камера и звук. Толпа не нужна. Но я хочу, чтобы вы двое присутствовали, – ради Лионель. Она вам доверяет. Сделаете это для нее?
– Конечно, – без колебаний ответила Валери, а вот Ричард, издав некоторое количество смутно одобрительных звуков, от таких перспектив уже начал заливаться краской.
– Вы уверены, что я… – запнулся он.
– Не говори глупостей, Ричард. – Этим утром у Валери не было времени на его английскость.
– А, ладушки. – И он надул краснеющие щеки.
Саша кивнула им и ушла готовить площадку. Валери уставилась на дверь трейлера, сжав челюсти.
– Вы и правда очень близки, да? – спросил Ричард, пытаясь ее немного отвлечь.
– Что? А, да, я ее очень люблю. Я знаю Лионель всю ее жизнь.
– Логично, ты же ее тетя.
– На самом деле она мне не племянница. Мы с ее матерью близки, очень близки, вместе работали. Она для меня едва ли не больше, чем член семьи, и я всегда о ней забочусь.
Валери замолчала. Было ясно, что ситуация кажется ей весьма сложной.
– Что не всегда легко, поскольку она очень знаменита. Но это мой долг, – добавила Валери.
– О лучшем защитнике можно только мечтать. – Ричард неловко положил ладонь ей на плечо. – Но она взрослая женщина. И она приняла решение.
Повернувшись к нему, Валери улыбнулась.
– Я знаю, – мягко сказала она. – Знаю. Спасибо тебе, Ричард.
Дверь открылась, являя им Лионель. На девушке были шелковый халат и что-то похожее на гостиничные тапочки. А на лице – то, что можно назвать рабочей миной. Сосредоточенное, немного холодное выражение, в ударе. Но когда Валери спросила, как у нее дела, в глазах Лионель мелькнул огонек. Ричард сам первый признался бы, что не разбирается в женщинах, а даже если бы разбирался, то все равно бы не признался, опасаясь, что кто-нибудь решит его проверить. Но если бы на него надавили, он бы сказал,
