Вот это жизнь! - Михаил Леккор

Он самолично налил из стеклянного иноземного сосуда, к которому никак не подходило плебейское название бутылка, остатки водки в стаканчики, а точнее сказать, в большие рюмки и поднял свою.

— За большой русский порт на Балтике, дворянин!

— За порт, государь. Пусть он будет большим, сильным и богатым.

Водка была куда лучше разбавленного технического спирта, но градусом слабее. Дмитрий решил поерничать и закусывать не стал, только перекрестил рот.

Петр подозрительно спросил:

— Ты что же ничего не закусываешь? Али брезгуешь на этом столе, отравы какой, дурак, ищешь?

Тон сразу стал ниже, резче и холоднее. Еще немного и он прикажет вышвырнуть его отсюда поодаль, чтобы проучить невзначай.

— Закуска градус крадет, — беспечно вспомнил на это студенческий фольклор ХХ века Дмитрий и добавил из советской классики: — да и не закусывают никогда россияне после первой.

Петр был уже навеселе и рассмешить его, как и всех пьяных, было не трудно.

— Ха-ха-ха! — взорвался он весело, — болтун ведь ты, парень. Так и чешешь языком, как иная баба помелом. Впрочем, пей, как хочешь, сотоварищ у тебя есть, утащит. Но пить ты будешь наравне со мной.

Другой слуга, не Мишка, поставил бутыль с водкой и две тарелки с копченостями и с солеными грибочками. Дмитрий невольно смачно сглотнул.

— Что, дворяне, кормят вас не очень? — сурово спросил царь, зная положение в воинском лагере.

— Не очень, государь, — согласился Дмитрий и, понимая, что разговор для царя неприятный, спешно добавил: — вот мне знакомые немцы неоднократно сказывали, что есть такой иноземный овощ — картоха и будто бы она очень сытна и хорошо идет со всякими солеными закусками?

Поскучневшему Петру вопрос очень понравился.

— Да я тоже слышал, когда приехал в Европу. Там попробовал, понравилось, — сообщил он, — да нет пока в России этого овоща. Если привезут и дам тебе — посеешь?

Картофель, конечно, не сеют, а, скорее, садят, но Дмитрий даже в пьяном состоянии понимал, что спорить с таким родовитым и гневливым собутыльником не стоит. И лишь в пьяном угаре уверенно заявил:

— Посею, государь, вот тебе крест, все, что дашь, хоть на всю свою помещичью землю.

На что Петр одобрительно похлопал его по здоровому плечу и снова налил водку по стаканчикам.

Остальной вечер Дмитрий помнил смутно. Через некоторое, видимо, еще недолгое время к ним к столу присоединились привычные царевы собутыльники, в том числе и иноземцы, которым Петр представлял Дмитрия, как истинного русского человека, который все время пьет, не закусывая. Один раз он даже выпил с царем, показывая, как это происходит, а потом поспорил с ним на счет порта.

Петр Алексеевич пока все носился захватить крупный балтийский порт и сделать его своим центром. Будь это хоть Нарва, пока еще не захваченная. Пьяненький Дмитрий на это «разумно» орал: «Ты, государь, ни хрена не прав», на что не менее пьяный царь «аргументировано» отвечал: «А если я тебя сейчас кулаком по сопатке?» и, кажется, один раз даже врезал, но по пьяному делу это получился всего лишь тычок. Ни синяка, ни кровоподтека.

А потом снова пили, что еще оставалось им делать пьяным на столе с водкой и разнообразной закуской, которую ели все, кроме «настоящего русского» Дмитрия. Впрочем, сойдет и так!

Глава 9

Поздно вечером его к костру десятка приволок злой и почти трезвый Никита, которому свыше одной чарки так и не наливали, как он не намекал гадскому лакею Мишке. Но он, добрая душа, все равно притащил и положил у жаркого костра, прикрыв, чем нашел у Дмитрия.

На утро Дмитрий особого похмелья не почувствовал (он же был студентом-историком целых пять лет. Куда там Петру нажираться!). А вот появившаяся накануне рана еще побаливала, да и общее состояние было не очень: слабость, озноб и ломота в ногах. Крови еще явно недостаточно в новом теле. О чем он честно сообщил своему непосредственному командиру — десятнику.

Тот только хмыкнул и велел сегодня отдыхать, ибо рану залечивать надобно. Конечно и десятник, и все остальные ратники десятка совершенно зря думали о приятной болезни Дмитрия по-другому. Но и корить сына боярского в жестком похмелье, когда ему сам православный государь подливал, а Никита в этом сразу подтвердил, никто не осмелился. Вот ведь как лихо подфартило парню! Тут не корить надо, а завидовать.

А уж как обрадовался своей маленькой удаче Дмитрий! И вечером еще, бурно выпивая с царем, и на следующее утро, уже протрезвев. И не водке, что он пьяница? Просто сделал первый шаг на встречу Даше. Пусть ни чина, ни наград не получил, да неужели царь такого интересного сына боярского упустит? Это с его-то огромным дефицитом нужных кадров всю немалую жизнь! А там он на части разорвется, покажет свою надобность. Оставалось только подождать, когда его вновь позовут к царскому столу.

Но все оказалось не так просто в этой проклятой жизни. К вечеру немного оживший Дмитрий (не от прошедшего похмелья, из-за немного зажившей раны) услышал прошедшие по лагерю надоедливые слухи, что Петр уехал в Новгород — разбираться с боевыми припасами и продовольствием. Или все-таки в последний миг струсил?

За него с русской армией был оставлен важный гусак — иноземец герцог фон Круа — самовлюбленный красующийся индюк, время от времени проезжавший по лагерю, надутый от горделивой спеси. И наряд у него был похож красно-желтые яркие одежды. Так и думалось — сейчас заорет по-птичьи и будет топтать курочек и гнать в сторону соперников.

А он ведь, между прочим, остался не только командующим армией, но и как бы стал исполнять функции царя под Нарвой. Несчастные русские, завтра все будет против них, что объективные причины, что субъективные.

Дмитрий, кстати, к герцогу не испытывал никакой симпатий, помня о том, что в реальной истории фон Круа вместе со всеми офицерами-иностранцами при появлении армии Карла XII поспешил сдаться при первых же выстрелах. И вряд ли что-то изменится в этой реальности. За что же его хвалить?

В остальном было проще. За оставшиеся дни Дмитрий интенсивно выздоравливал, помня о скором сражении. Ему даже удалось купить у одного из жителей небольшого бычка. Конечно, можно было просто отобрать, но тут вмешался гуманистический настрой Саши…