Вы помните Пако - Шарль Эксбрайа

- Gomes! Sabemos este agui! En nombre de la ley, abra!*

______________

* Гомес, мы знаем, что вы здесь! (исп.).

Андалусиец помнил, что однажды утром его точно таким образом уже будила полиция, и это обернулось для него несколькими годами тюрьмы.

- Un momento!* - крикнул Эстебан.

______________

* Подождите минутку! (исп.).

Натягивая штаны и башмаки, он обдумывал все свои действия за последние несколько недель. Нет, вроде бы ничего такого... если только дон Игнасио его не выдал. За дверью уже теряли терпение, и снова принялись барабанить. Гомес пожал плечами. Скорее всего, очередная облава. Его отведут в участок, а потом Виллар вызволит на свободу. В конце концов, не впервой. И тут Эстебан вспомнил, как вызывающе нагло Нина де лас Ньсвес разговаривала с доном Игнасио. Если патрон и в самом деле сдает, дело и впрямь может кончиться очень худо... не считая этой истории с Пако. Гомес поглядел в окно. Внизу ждала полицейская машина. Стало быть, не просто облава... Фараоны побеспокоились ради него лично. Эстебан нервно сглотнул. Он не хотел возвращаться в тюрьму. Но куда сбежишь и каким образом? Нет ни денег, ни друзей... А потом, Эстебан уже привык к спокойной, размеренной жизни. У него сейчас просто не хватило бы пороху бегать по дорогам, как затравленный заяц, спасаясь от полиции.

- Entonces, Gomes? Abre la puerta о si la derribamos?*

______________

* Ну, Гомес? Откроете вы дверь или мы ее вышибем? (исп.).

Слишком поздно, Эстебан... Ты загнан, как крыса, в мышеловку! Он глубоко вздохнул и, вознеся горячую молитву Макарене, чья улыбка согревала его из-за резной решетки, открыл дверь. На пороге стояли инспектор Люхи и двое полицейских в форме. Прежде чем войти, инспектор заметил:

- Долгонько же вы решались открыть!

- Я не привык спать одетым, инспектор.

- Ладно... покажите мне свой нож.

- Нож?

- Надеюсь, вы не заставите нас его искать?

- Нет... пожалуйста...

Эстебан Гомес окончательно растерялся. Зачем им понадобился его нож? Он протянул оружие инспектору, но тот сначала надел перчатки. Теперь до андалусийца наконец дошло: его подозревают в чем-то чертовски серьезном. К счастью, в истории с Пако он не пускал в ход свой нож. Инспектор тщательно осмотрел оружие и, завернув в носовой платок, сунул в карман.

- Это то, что на вас было ночью? - спросил он, указывая на стул, где лежала остальная одежда.

- Да, а что?

- Снимайте штаны!

Эстебан знал, что Люхи просто хочет нагнать страху, и решил показать, какие крепкие у него нервы. Бандит спокойно стянул брюки. Мигель разложил содержимое их карманов на столе, проделал ту же операцию с пиджаком, взял рубашку и галстук и приказал одному из подчиненных упаковать все это и отправить в лабораторию. Гомес попытался хорохориться.

- Хотите пополнить свой гардероб, инспектор?

- Одевайтесь!

- Легко сказать, вы ж забрали мои тряпки!

Но вещи не пожелали возвращать, и пришлось Эстебану достать из шкафа другой костюм. Одеваться под враждебными взглядами троих полицейских было крайне неприятно. Покончив с этой задачей, Гомес повернулся к Мигелю.

- А что теперь?

- Следуйте за нами!

- Куда вы меня ведете?

- А вы не догадываетесь?

Гомес пожал плечами.

- Да, разумеется, но почему?

- Там вам объяснят.

Они явно не собирались ничего говорить, и Эстебан, смирившись с неизбежным, вышел из дома. Теперь он мог уповать лишь на свою счастливую звезду и заступничество Макарены.

Несмотря на ранний час, комиссар Альфонсо Мартин уже сидел у себя в кабинете, когда Мигель Люхи привел туда Гомеса. Андалусиец решил скрыть тревогу под напускным нахальством.

- И часто вас посещают подобные фантазии, сеньор комиссар? Вытаскивать из постели порядочных людей и тащить в управление, даже не объяснив причин столь вопиющего злоупотребления властью!

Дон Альфонсо с хорошо разыгранным удивлением посмотрел на Люхи.

- Вы тревожили покой мирных граждан, инспектор?

- Насколько мне известно, нет, сеньор комиссар.

- Да, это и впрямь на вас не похоже, инспектор.

Эстебана трясло от ярости. Эти двое полицейских явно и намеренно издевались над ним.

- Вы забрали у него нож, Люхи?

- Да, и уже отправил в лабораторию вместе с одеждой.

- Тогда остается подождать результатов.

Гомес отлично знал, что наступившая в кабинете тишина - лишь часть мизансцены и полицейские просто хотят его деморализовать, но никак не мог справиться с охватившей его тревогой. Комиссар что-то записывал в досье, а инспектор проглядывал испещренный заметками блокнот. Ни тот, ни другой, по-видимому, не обращали внимания на Эстебана.

- Можно мне позвонить Игнасио Виллару?

Гомес, тщетно прождав ответа, встал, но дон Альфонсо, не отрываясь от бумаг, приказал:

- Сидите на месте Гомес, и помалкивайте.

Эстебан замер, но не смог сдержать гневной вспышки.

- Вы не имеете права! Слышите, сеньор комиссар? Вы не имеете права держать меня здесь!

Мартин повернулся к Люхи.

- Как, по-вашему, инспектор, у меня нет права задерживать сеньора Гомеса?

- По-моему, есть, сеньор комиссар.

- Вы меня успокоили, но, быть может, стоит узнать мнение какого-нибудь знаменитого юриста?

- В такое время знаменитые юристы спят, сеньор комиссар.

- Верно. Тем не менее, возможно, сеньор Гомес знаком с каким-нибудь видным законником, и тот с удовольствием встанет с постели, дабы обсудить этот щекотливый вопрос?

- Почему вы не даете мне позвонить Игнасио Виллару?

Дон Альфонсо снова разыграл удивление.

- Вы знали, Люхи, что сеньор Виллар, оказывается, еще и юрист?

- Впервые слышу, сеньор комиссар!

- У меня складывается впечатление, что, должно быть, сеньор Гомес путает его с кем-то другим.

- Я тоже так думаю, сеньор комиссар.

Андалусиец, не выдержал.

- Довольно! Хватит! - заорал он. - Прекратите надо мной измываться! Скажите лучше, в чем вы меня обвиняете!

- Вы предъявляли сеньору Гомесу какие-нибудь обвинения, инспектор?

- Нет, господин комиссар, и не думал.

- Вот видите, сеньор Гомес!

- Но тогда почему я здесь?

- Скажем, просто отдыхаете, пока я не сочту нужным задать вам несколько вопросов.

- О чем?

- О смерти Хуана Миралеса.

- А?

Гомес отлично понимал, что, несмотря на мнимое благодушие, полицейские пристально следят за его реакцией, но весть о смерти бывшего боксера так вышибла его из колеи, что андалусиец даже не пытался скрыть полное замешательство.

- Хуан умер?

- Уж куда мертвее...

- Но... каким образом?

- От удара ножом.

- Вы хотите сказать, его убили?

- Тут не может быть никаких сомнений.

- Где?

- В его же комнате.

- Не может быть!

- Почему?

- Но ведь...

Гомес вдруг прикусил язык, понимая, что чуть не ляпнул лишнее, но дон Альфонсо почти ласково продолжил за него:

- Потому что вы были вместе.

- Но когда я уходил, Хуан спал!

Чувствуя, что ловушка вот-вот захлопнется, андалусиец утратил всякую осторожность.

- Видите ли, сеньор Гомес, самое странное - то, что, прежде чем испустить последний вздох, Миралес весьма отчетливо пробормотал следующий вопрос: "За что. Эстебан?" А вас ведь, кажется, так и зовут?

- Да.

- Крайне неприятно...

- Но в конце-то концов, с какой стати мне убивать Миралеса?

- Ну, если вы убийца, вам лучше знать... Возможно, из-за Пако Вольса?

- Я не знал этого типа.

- Странно... Он работал в "Ангелах и Демонах". А вы, кажется, тоже там служите?

- Это еще ничего не значит!

- А по-моему, да.

- Я не убивал Хуана, сеньор комиссар, мы с ним дружили.

- Болтливый друг опаснее врага.

Остаток ночи превратился для дона Игнасио в сплошной кошмар. Нина так и не вернулась. Не найдя ее на вилле, каид позвонил Пуигу и приказал искать девушку по всем кабаре Барселоны, а потом до четырех часов ждал у телефона. Наконец Пуиг позвонил, но лишь для того, чтобы сообщить о неудаче. Нина де лас Ньевес исчезла. Виллар улегся спать в холодном бешенстве. Он больше не позволит этой девке издеваться над собой. Сегодняшний бунт - первый и последний. Он, Виллар, вышвырнет ее вон. Вспоминая, как Нина вышла из кабинета Хоакина, и насмешливый взгляд Гомеса, дон Игнасио корчился от стыда. Для начала он уберет Нину из программы кабаре. Пусть-ка поторгует в зале сигаретами, как дебютантка, а захочет уехать - ей устроят такое путешествие, что вовек не забудет! А кроме того, Виллар поручит Гомесу следить за Ниной и в случае чего принять меры.

В семь часов утра телефонный звонок прервал лихорадочный сон дона Игнасио. Звонил снова Пуиг, и его дрожащий голос предвещал самые скверные новости. Сперва каид решил, что Хоакин сообщит сейчас о смерти Нины, и сердце у него болезненно сжалось, ибо, несмотря на размолвку, он все же по-своему любил эту крошку. А потому, услышав, что речь идет всего-навсего о Миралесе, каид с облегчением перевел дух.

- Должно быть, вы совсем рехнулись, Пуиг, если посмели разбудить меня, чтобы потолковать об этой скотине!