Титановый бардак - Квинтус Номен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сережу Гордеева в Боровичи привез — через неделю после Володи — товарищ Сухов (почему-то его все, даже жена, называли именно так и Володя до сих пор не знал, как его зовут). А еще через неделю, уже в самом начале сентября, в город приехал и Викентий Станиславович Прокофьев. Приехал, походил по заводам, к Володе в лабораторию тоже заглянул — а на прошлой неделе перебрался в город окончательно вместе с семьей и они с Сережей они занялись чем-то «серьёзным» на вновь открывшемся механическом заводе. И явно чем-то очень интересным: по крайней мере Володя видел, как они из бывшего спиртозавода (где и находилась его лаборатория) перетаскивали туда здоровенные медные котлы.
Сам Сережа сказал, что с они Викентием Станиславовичем делают электрические генераторы, и когда запустят первую электростанцию, то он ненадолго съездит в Ленинград чтобы жениться: у него давно уже была невеста, но на тридцать шесть рублей в семье особо не пошикуешь, да и работать по двенадцать часов в сутки, семьи практически не видя, было бы неправильно. Понятия о «правильности» у Сергея остались от отца, капитана второго ранга — которого тот после восемнадцатого года ни разу не видел…
А здесь семью заводить было самое милое дело: всем предоставляли очень неплохое жилье совершенно бесплатно, зарплату давали очень хорошую. Даже Сережа, всего лишь с гимназией за плечами да несколькими годами работы на трамвайной подстанции, где ему помогал постигнуть тонкости электрической науки Викентий Станиславович, получал по целых семьдесят рублей. А Володе, сразу после того, как он показал Анне Фёдоровне проект пиритовой печи, дали уже двести — и обещали еще повысить после того, как заработает аспириновый цех!
Сергея же поначалу очень напрягало то, что на механическом заводе постоянно крутился Карл Юльевич Бредис — начальник городского отделения ОГПУ, но вскоре он увидел, что главчекист на заводе занимается совсем не теми делами, на которые намекала его форма. А когда он увидел, как тот ругается с Семеном Мартыновым — осужденным на шесть лет большевистской каторги рабочим из Ленинграда, и оба после перебранки спокойно расходятся делать свою работу, он успокоился. Сильно при этом удивляясь, что в этом провинциальном городке «всё не так как у людей»…
Товарищ Бредис чекистом стал, по его собственным словам, совершенно случайно. Бывший рабочий с завода «Руссо-балт», умеющий прекрасно управляться с автомобилем, был призван служить шофером, да так за рулем и провел два года войны. А когда случилась революция, ценного специалиста назначили водителем комиссара полка — который, в двадцатом году став чекистом, забрав водителя с собой в Петроград. В двадцать первом он получил назначение уже в Москву, а Карл Юльевич остался в Петрограде, причем остался «с повышением» — в должности помощника уполномоченного. А когда город стал Ленинградом, товарищ Бредис решил, что ему не очень нравится нынешняя работа — и сумел получить назначение в Боровичи. Где, как он думал, ему будет гораздо спокойнее. В общем-то, он не особо и ошибся: всей «грязной работой» занимался присланный через полгода его заместитель, эстонец Аунап. Редкостная пьянь и бабник, да и вообще личность довольно мерзкая — но этим летом он отдал богу душу. Или, скорее, дьяволу — впрочем для коммуниста такие мысли можно считать недопустимыми. Ну, это если их вслух выражать, про себя-то думать никто запретить не может…
А спустя всего месяц… Спустя месяц после дурацкой смерти помощника столь же дурацки сломался выделенный Боровичскому отделению ОГПУ автомобиль. То есть сам Карл Юльевич вообще удивлялся, что этот «Руссо-Балт» шестнадцатого года выпуска еще как-то ездит, но все же опыт человека, когда-то эти автомобили делавшего, помогал поддерживать жизнь «железного коня». Однако сломалось авто все равно именно по-дурацки: возле вокзала машина, объезжая застрявшую в грязи телегу, наехала на брошенный кем-то возле дороги кусок рельса — и чертова железяка, одной половиной провалившись в канаву, второй так ловко стукнула снизу, что разом перебила тяги управления, а затем продолжающий движение автомобиль на рельсу наехал всем весом и остался без вырванного крепким металлом распредвала.
Эта неприятность Карла Юльевича не очень расстроила, ведь уже потихоньку начал работать механический завод, а он, как в прошлом весьма умелый токарь, вероятно смог бы изготовить поломанные детали. И мешать ему никто не будет, и время для дела такого найдется: ведь в городе появилось еще пятеро сотрудников ОГПУ, оставившие его практически вообще без работы. Но когда машину притащили (на гужевой тяге) в заводской цех, он подумал, что это будет все же не очень просто. То есть изготовить новый распредвал он смог бы, но для этого и металл нужен подходящий…
Однако придумать, откуда можно было бы нужный кусок металла добыть, он не успел: подошедший к нему товарищ, которого «варяги» назначили старшим по перезапуску завода, внимательно оглядел машину и сообщил ему свое мнение по поводу поломки:
— Так этот кусок говнища еще и сам передвигался? Даже несмотря на это? — и он ткнул пальцем в треснувший и запаянный медным припоем цилиндр.
— Да, передвигался, — холодно сообщил ему Карл Юльевич, — и, когда я устраню поломку, и дальше передвигаться сможет.
— Ерунда всё это, — ответил тот, — тут проще мотор заменить.
— Вероятно это было бы проще, но при наличии другого мотора.
— А в чем проблема?
— В том, что нового мотора нет, — хотя товарища Бредиса очень многие называли флегматиком, он явно начал раздражаться.
— Нет, так сделаем… когда литейку организуем.
Эта мысль латышу чем-то понравилась, и он с некоторой гордостью за город, в котором ему довелось руководить, поделился никому из приезжих, очевидно, неизвестной информацией:
— Литейка есть на бумажной фабрике, и, увидев недоумение на лице собеседника, пояснил: — это рядом с заводом «Новь». Литейка есть, литейщиков сейчас там нет, но вы, насколько мне известно, привезли
