Тайна - Элизабет Адлер

Он вопросительно поглядел на нее:

— Вы хотите рассказать мне об этом прошлом? фил отвела глаза и провела пальцем по лежащему перед ней ножу. Ее голос был так тих, что Махони, прислушиваясь, придвинулся к ней ближе.

— Я была замужем, -нерешительно произнесла она.-Мы оба были очень молоды. Мы оба были интернами в «Чикаго Дженерал». Наверно, это была самая загруженная работой больница в стране, особенно по выходным. По пятницам работы было не меньше. Люди выбираются погулять. Пьют, дерутся, убивают друг друга. Мы встретили друг друга в приемном покое. Множественные ножевые ранения. Он был из Стэнфорда, я-из Йейла. Стэнфорд и Йейл-соперники. Мы, естественно, влюбились друг в друга.

Она грустно улыбнулась, вспоминая свою молодость и любовь.

— Он принадлежал к старомодному типу мужчин. Хотел жениться, иметь детей. Ему нужна была жена, которая сидела бы дома и занималась только семьей. Ребенок родился почти сразу же. Девочка. Такая хорошенькая, такая милая, — Фил подняла глаза, светившиеся любовью к этому ребенку.-О, Фрэнко, знаете, многие дети все время плачут. Она никогда не плакала. Это была девочка-мечта с первого дня.

Семья моего мужа была богата, они обеспечивали его во время учебы в медицинской школе. Со мной все было иначе. Меня оставила мать, когда я была совсем еще ребенком. Я не помню ее. Отца у меня никогда не было. Когда ушла мать, меня, по решению суда, поместили под опеку. Между тремя и семнадцатью годами я сменила семь приемных семей. Все эти годы я так тосковала по матери! Даже сейчас… трудно привыкнуть к тому, что ты никому не нужна. Я решила, что с моей малышкой подобного не случится. Я бросила работу и стала образцовой матерью. Мы жили в симпатичном маленьком домике в Диарборне. Муж работал по восемнадцать часов в сутки и страшно уставал. Я все понимала: ведь раньше я работала там же. Я сказала, что мы должны отдохнуть как следует. Вдвоем.

Наступила бесконечная пауза. Фил молча смотрела на стол. Фрэнко ждал, боясь заговорить.

Наконец она сдавленно прошептала:

— Мы оставили ребенка в Сан-Диего у бабушки с дедушкой. Поцеловали на прощание. Она махала нам своей пухлой ручонкой и посылала воздушные поцелуи, когда мы отправились в Мехико. Синее небо, море. Полное спокойствие. Всего на одну-две недели…

Она посмотрела на него невидящими голубыми глазами, и Фрэнко понял, что рана в ее душе еще свежа. Он взял ее руку в свои. Ему хотелось обнять ее и пообещать, что все будет хорошо…

— Мы пробыли там два дня. Нам позвонили. Она заболела. Подозревали менингит. Рейсов не было до утра. И чартерных тоже…

— Не надо.-Фрэнко сжал ее холодные руки.-Не говорите об этом… Это слишком больно. Я понимаю.

Фил, казалось, не слышала его. В ее глазах блестели слезы.

— Она умерла прежде, чем мы приехали. Ей было всего два годика. Все, о чем я могла думать… Она, должно быть, звала: «Мамочка, мамочка…» А меня не было. Ее мамочки не было…

— О, Господи!

Фрэнко разделял ее боль. Он видел, как она стремится вновь обрести контроль над собой.

— Прошли годы, пока я смогла справиться с этим. Иногда я думаю, что это помогло мне в работе. Пройти через боль… Я пытаюсь не думать об этом, но, когда по телевизору я увидела Би, и они думали, что она мертва… Все вернулось. И я подумала о ее матери… как ей скажут, что… ее дочь мертва…

— Спасибо, что вы рассказали мне это, -просто сказал Фрэнко. Фил кивнула:

— Для моего мужа это тоже было тяжким испытанием. Он считал, что мы должны сразу же завести другого ребенка, но я не могла. Я вернулась в медицинскую школу, вернулась в больницу… Через пару лет мы развелись. Он теперь хороший врач… в Сан-Диего. Женат, четверо детей. А я-доктор Фил, занятая чем угодно, только не собой.

— Может, вам нужно как раз подумать о себе. Подумать не только о Би, но и о себе. Жизнь-для живых. Фил, и вы многое можете дать себе. Научитесь больше любить себя.

— Тогда, может, кто-нибудь еще сможет меня полюбить?-Она смогла улыбнуться.-Помните? Ледяная девочка? Ох, Фрэнко, я так не думаю. Я сама выбрала свой путь.

Он не сводил с нее глаз. Она была прекрасна. На длинных черных ресницах еще блестели слезы, нежные губы дрожали от боли, причиненной любовью и чувством вины, от которого она никак не могла избавиться. Он подумал, что под этой непроницаемой маской Фил Форстер таилась, пожалуй, самая ранимая женщина, какую он только видел. И одна из самых отважных, самых одиноких. Он знал, что когда-нибудь маска спадет.

Махони сжал ее руки и склонился над ними, целуя пальцы. Он надеялся, что, когда это случится, он будет рядом с ней.

— Ну вот, теперь вы знаете, какая я. Довольно о прошлом, -смахнув слезу, она лучезарно улыбнулась ему.-Поговорим о Би.

Она убрала руку из его пожатия и пригладила волосы.

— Давайте закажем сливовый пудинг, -предложила Фил. Он в очередной раз подивился ее отваге и поразился ее наивности.

Она рассказала ему, что Милли не оставляет Би ни на минуту, но Би это подходило: ведь она так и не знала, кто она.

— У нее в жизни образовался огромный пробел, — объяснила Фил.-Именно это и пугает ее. Она не помнит своего прошлого. Ничего из того, что создает личность: родителей, сестер, братьев. Школу и колледж, марши и футбол. Она не знает, какой была ее жизнь, и это сводит ее с ума. Мне кажется, что она старается не думать об этом, старается жить настоящим. Завтра они улетают в Париж.

— На мой взгляд, это лучше, чем сидеть в вашей квартире и ждать, когда к ней вернется память. Или когда убийца предпримет очередную попытку.

Глаза Фил расширились:

— Неужели вы думаете, что он попытается это сделать еще раз?-испуганно спросила она.

— Как я могу знать?-Махони беспомощно всплеснул руками.-Дело под официальным контролем, мы ничего не добились, и оно лежит в куче таких же таинственных нераскрытых дел. Считается, что это был случайный убийца и его жертвой мог стать кто угодно. Случилось так, что ею оказалась Би.

— И вы думаете так же?

Фил выглядела такой несчастной, что Махони захотелось обнять ее, заверить, что все в порядке, он найдет убийцу, и ей нечего будет бояться. Но он не мог этого обещать.

Он сказал:

— Нет, я с ними не согласен. Я думаю, что это была попытка преднамеренного убийства. Этот человек знал Би и по каким-то причинам хотел убрать ее. Мне нужно выяснить, что это были за причины. Но, если память Би не восстановится, на это мало надежды.

— Работа детектива-на пятьдесят процентов — рутина, и на пятьдесят-интуиция, -грустно добавил он.-Если она есть, то ты чувствуешь преступника, даже если он притворяется нормальным человеком. Прямым, порядочным, совсем как вы и я. Но, конечно, знаменитый доктор Форстер знает лучше, чем кто бы то ни было, что происходит в умах людей, в этих глубоких темных закоулках. Что прячется за внешним видом и обаянием. Люди, бьющие жен, измывающиеся над детьми. Убийцы. Они-обычные люди, как вы и я.