Пояс и шлем - Валерий Мильгром

Зал был пуст. В его геометрическом центре находилось полуметровой высоты возвышение — ровный овал примерно два на полтора метра. Он как бы вырастал из белого пола, никаких углов, швов и тому подобного в местах соединения не было.

Чивилис постоянно помнил, что время, отведенное на исследование этого сооружения — единственного сохранившегося до наших дней в целости сооружения Странников — ограничено запасом воздуха в баллонах и расстоянием до Базы. Поэтому после пятиминутного осмотра Центрального Зала он приказал уходить. Отступая от дальней стены, Натали Гайданович вспрыгнула на возвышение. Тут-то все и началось.

Едва нога Натали, обутая в бутсу из ганелона, коснулась возвышенности, как цвет помещения стал ярко-синим. Натали замерла. Чивилис, уже дошедший до прихожей, резко обернулся. Рука Штрайха застыла на плече у доктора. Цвет стен перешел в темно-синий, затем в фиолетовый и черный. Стало совсем темно. Потом вокруг Натали, все еще стоявшей на возвышении, появился светящийся ореол.

Чивилис тут же пришел в себя:

— Что с тобой? Немедленно отвечай!

И все услышали удивленный голос Натали:

— Ничего… Абсолютно ничего!

— Стой на месте, — приказал Чивилис и подошел к ней.

Доктор и Штрайх последовали за ним. Свечение оказалось силовым полем неизвестной природы. Оно было совершенно непроницаемо для троих, стоящих внизу, но руки Натали свободно прошли сквозь эту светящуюся полупрозрачную границу. А затем она спрыгнула с возвышения, и все снова стало желтовато-белым. Поле исчезло…

Чивилис, Штрайх и доктор тоже по очереди взбирались на эту «ступеньку», но без особого успеха. Лишь у Штрайха был заметный результат: стены стали оранжевыми, но и только. Поле не появилось. Поэтому Натали снова взобралась на возвышение, и все повторилось.

После того как стены стали совсем черными, а Натали замерла внутри светящегося «кокона», на потолке появилось звездное небо, такое, каким его видно из Системы Гектора. Чивилис сразу узнал этот участок — часть Южного полушария здешнего неба. Потом на той стене, лицом к которой стояла Натали, постоянно транслировавшая свое состояние товарищам, появились большие ярко-вишневые знаки, быстро пробежавшие светящейся строкой. И наконец, одна из звезд, вернее, ее изображение, скатилась на середину Зала, попутно увеличиваясь в размерах. Медленно вращаясь вокруг своей оси, она выросла до одного метра в диаметре. Рядом с ней появились две крохотные точки: темно-красная и темно-коричневая. Над темно-красной возник алый треугольник вершиной вниз. Стрелка, догадался Чивилис. Точка стала расти, и скоро весь Зал превратился в изображение угрюмой безжизненной планеты. Пейзаж очень напоминал Плутон и не впечатлял разнообразием красок. Затем схема неизвестной планетной системы была восстановлена, но треугольник указывал уже на другую планету. Это оказалась небольшая песчаная планетка марсианского типа. Очень быстро ее картины пронеслись перед косморазведчиками и исчезли. Затем перед ними появилась схема новой планетной системы.

— Может быть, они спрашивают, откуда мы? — предположил доктор.

— Едва ли, — отозвался Чивилис. — Вы представляете, сколько им придется ждать утвердительного ответа?

— Да и то, что нам показывают, не слишком похоже на родину чьей-либо цивилизации, — добавил Штрайх.

При полном молчании косморазведчики просмотрели пейзажи нескольких планет из различных систем, перемежаемых непонятными знаками, и Чивилис уже собирался приказывать Натали покинуть «ступеньку», когда она неожиданно хлопнула в ладоши:

— Да это же Сеньор-3! Мы как раз там с Уве познакомились в позапрошлом году.

Стены моментально стали зелеными, пейзажи исчезли, осталась только вращающаяся звезда с четырьмя планетами, над третьей из которых появлялся и исчезал алый треугольник. Потом он переместился и, продолжая «мигать», оказался над самой звездой.

— Вообще-то, действительно похоже на Систему Сеньора, — сказал Штрайх.

— Ну, точно, я сразу ее узнала, — повторила Натали. — Я там три месяца прожила.

И тут же схема планетной системы исчезла, пропало поле вокруг Натали, а стены и потолок снова стали желтовато-белыми.

— Сеанс окончен, — сказал Штрайх, — но продолжение следует.

— У нас больше нет времени, — сказал Чивилис. — Мы сюда обязательно вернемся. «Мышонок» запомнит дорогу. А сейчас надо торопиться, мнениями обменяемся потом.

Когда они покидали Лабиринт, было около 19 часов. Воздуха в баллонах оставалось не более чем на пять…

Дальнейшие события отодвинули мысль об открытии на второй план. Четыре с половиной часа блуждания в поисках Базы по малоисследованному району, в почти полной тьме и при усиливающейся сейсмической активности держали группу Чивилиса в постоянном напряжении. Электронный мозг «Мышонка» был для них единственной надеждой на спасение…

Около половины двенадцатого ночи они все-таки успели добраться до Купола. Этот факт доктор Сайто объяснил коротким, но емким словом «чудо». Начальник экспедиции Челли немедленно отправил Чивилиса, Сайто и Гайданович спать, так и не узнав о сделанном ими открытии. Штрайх остался дежурить по Станции, чтобы отправить на Землю нуль-грамму с просьбой разрешить эвакуацию Станции на Ретрансляционное Кольцо.

О том, что происходило под Куполом и вне его после того, как Челли, тоже сильно потрепанный Ипполитой в тот вечер, вслед за остальными отправился спать, можно только догадываться.

Примерно в половине пятого утра — с опозданием на полтора часа из-за отсутствия нуль-прохождения — на Ипполиту пришла экстренная нуль-грамма с Земли о гибели Системы Сеньора. Категория «А» требовала от Штрайха немедленно поставить в известность о сообщении Начальника экспедиции — Лино Челли. Но Штрайх, очевидно, и до этого много размышлявший о совершенном накануне открытии, делает невероятное, но очень простое допущение: катастрофа на Сеньоре каким-то образом связана с тем, что они видели и делали в Центральном Зале Лабиринта.

А если так, то возможно, что эта катастрофа явилась следствием их действий, конкретно же — действий Натали Гайданович, невесты Штрайха. Для него этот вывод явился страшным ударом, но тогда чем он станет для Натали? И Штрайх решает поступить совсем не так, как записано в инструкции. Не исключено, что его подтолкнуло к этому и то, что он несколько часов назад услышал от Челли: это последнее дежурство на Ипполите. Предстоит Большой Катаклизм, эвакуация… Но если Большой Катаклизм все равно уничтожит планету, а вместе с ней и Лабиринт, то необходимо лишь выждать время до Земли, а там уже пусть ученые занимаются кристаллограммами, записанными в Лабиринте, и решают, как сохранить все в тайне от Натали, Чивилиса и Сайто… А пока нужно только, чтобы остальные так и не узнали, что они — возможно! — натворили… И Штрайх решает уничтожить все следы вчерашнего открытия, кроме кристаллограмм.

Сначала он записывает гипнопрограмму о том, что накануне экспедиция на Рудник стартовала позже, чем на самом деле, — около 18 часов, до него не добралась и сразу вынуждена была вернуться назад. Потом заряжает ею БГИ. Таким образом, он уничтожает любые воспоминания о Лабиринте. Но для ее усвоения нужно не менее двух часов после пробуждения. Штрайх фабрикует поддельную нуль-грамму, сдвигая время ее получения до 8 часов утра. Потом он отправляется на ПС и блокирует с помощью простейшего реле времени нуль-связь до 8 утра, заряжая ПС своей фальшивкой.

Теперь надо вернуться в Ангар, спрятать контейнер с ридолитом — доказательство того, что группа все-таки побывала на Руднике, а также кристаллограммы Лабиринта, находящиеся в «Мышонке». И останется только отключить под Куполом сигнализацию прохождения нуль-волн до 8 часов утра, чтобы объяснить задержку с отправлением нуль-граммы об эвакуации, а затем днем незаметно демонтировать реле времени на ПС и уничтожить следы использования БГИ.

Но всего этого сделать Штрайх не успел. На обратном пути к Куполу он попал под обвал, был зажат лавиной, не смог освободиться и погиб, так как не сменил второпях баллоны на своем космокостюме. Причем, убедившись, что сам освободиться не в состоянии, он сознательно лишил себя возможности дать сигнал тревоги, сняв со своего СК и отбросив в сторону блок-идентификатор личности. Он сделал это, очевидно, чтобы не будить раньше времени персонал Станции и обеспечить хорошее усвоение гипнопрограммы.

(Этот факт я и не учел, — виновато сказал мне потом Голдин. — Знал же о нем, пытался найти разумное объяснение тому, что СК Штрайха не было слышно, когда Чивилис вышел на связь с Куполом от оранжереи. А потом забыл о нем…

А ведь все элементарно. СК был заведомо исправен: во-первых, его автоматически тестирует на выходе из-под Купола Серж. А во-вторых, вчера вечером, то есть уже после гибели Штрайха, я проверил работу его СК, и все было в порядке…