Страшный Тегеран - Мортеза Каземи

Сиавуш поднялся. Он уже не был пьян: страх смерти отрезвил его. При свете луны, заливавшей комнату, он, Сиавуш, увидел перед собой того самого молодого человека, с которым встретился два часа тому назад.

Стоя на коленях, он сказал:

— Вы... вы спасли меня. Я никогда этого не забуду. Меня зовут Сиавуш. С этой минуты я буду всегда готов исполнить все, что бы вы мне ни приказали.

Ферох ответил:

— Ну, сейчас не время для таких разговоров. Вставайте и уходите отсюда как можно скорей, а то еще придет постовой ажан и вас заберет. Правда, вы тут не особенно виноваты, но в этой стране как раз невиновных-то и осуждают.

Сиавуш хотел уже привести этот совет Фероха в исполнение, но не смог: он был ранен. Из раны шла кровь, и Сиавуш вдруг потерял сознание.

Ферох не знал, что делать. В это время в одном нижнем белье вошел Мохаммед-Таги.

— Что тут такое случилось?

Чтобы не тратить времени, Ферох сказал:

— Как можно скорей забирай своего барина и исчезай.. Твой барин ранен.

Через пять минут Мохаммед-Таги, взвалив на себя бесчувственного Сиавуша, сбежал по ступеням во двор и, не обращая внимания на лежавшую посреди двора Нахид, вышел за ворота.

Удостоверившись, что он ушел, Ферох тоже хотел идти и уже направился к дверям, чтобы поскорее выбраться из этого страшного дома, как вдруг до его слуха долетел жалобный стон, Ферох обернулся. Он думал, что стонет казак. Но, осмотрев казака, он увидел, что тот лежит без сознания.

«Должно быть, воображение... Померещилось мне, — подумал Ферох. — Никакого стона не было».

Но стон раздался вновь.

Кто-то громко сказал:

— Спасите меня! Спасите!

И Ферох увидел вдруг какую-то белую фигуру, наполовину скрывавшуюся под кроватью. Он подошел. Это была женщина, на бедре которой проступала кровь.

Перед ним было красивое женское лицо. Полуоткрытые глаза, не отрываясь, смотрели на него.

— Спасите меня, ага. Возьмите отсюда меня, — говорила женщина.

Через полминуты Ферох уже принял решение. Чутьем он понял, что этой женщине действительно нужно бежать из этого дома.

Он быстро нагнулся, поднял ее, перекинул через плечо и выбежал за дверь. Боясь, что на пути его увидит какой-нибудь ажан и потащит в комиссариат, он пошел не прямо по хиабану, а переулками.

Иногда, утомившись, он останавливался передохнуть и опускал Эфет на землю. И снова двигался дальше. От испуга и от потери крови, текшей из раны, Эфет была бледна. Прелестные ароматные волосы ее рассыпались по плечам. Глаза ее были закрыты. Она была необычайно красива и привлекательна.

Но разве Ферох думал об этом? Он видел в ней только несчастное существо, которое надо спасти, унести далеко от грязного дома, куда его завлекли какие-то ведьмы.

Разве мог Ферох поцеловать ее и уничтожить этим красоту поступка? Нет, он был далек от этого, так как любил только Мэин, целиком владевшую его сердцем, Мэин, для которой он, если бы понадобилось, подобно Ферхаду, пробил бы гору...

Через четверть часа, не встретив, по счастью, не только полицейских, но и ни одного прохожего, Ферох уже стучался у своих ворот.

А в доме Нахид-ханум, после ухода Мохаммед-Таги с Сиавушем и Фероха с Эфет, дела обстояли следующим образом.

Сама Нахид, израсходовав весь запас своей энергии на то, чтобы закричать и созвать людей, как мы уже сказали, хлопнулась на землю и лежала без движения.

В уголке кухни спал Реза. Он, правда, слышал какие-то голоса, но ему было так уютно и тепло, что он предпочел думать, что это ему приснилось. Старушка же была настолько стара и глуха, что, если бы даже возле нее стреляли из пушек, она вряд ли поднялась бы до того момента, когда должен был наступить естественный конец ее сна.

Ахтер, лежавшая с Мохаммед-Таги, скоро заснула. Она слышала даже как будто выстрел, но решила, что это у соседей и опять заснула.

И только две другие женщины — Эшреф и Экдес — слышали все. Но они боялись вмешиваться.

Так как у них не было кавалеров, то они, раздевшись, болтали перед оном, делясь своими горестями и строя планы на будущее. Когда раздался стук в ворота, они вскочили и побежали к окну. И они видели сквозь стекла, как вошел казак, как он прошел в гостиную. Но Экдес и Эшреф давно уже привыкли к пьяным казакам и ко всем таким ночным приходам. Каждая из них спрашивала себя: «Которую из нас казак возьмет?»

Но, чтобы не подать казаку вида, что они его заметили, они снова забрались в постель и притаились, ожидая, когда Нахид-ханум их позовет. Но никто их не звал.

Вдруг закричала Нахид-ханум, и раздался выстрел. Тут они снова вскочили. Но они так боялись, что не решались выйти, и так простояли в своей комнате все время и стояли даже после того, как ушел Мохаммед-Таги, неся Сиавуша, и выбежал с Эфет на плече Ферох.

Прошло полчаса. Часы на башне мечети Сепехсалара пробили двенадцать. В это время в ворота быстро вошли двое людей, одетых в форму полицейских. Один из них был офицер, другой, как можно было судить по его винтовке и по значку, — постовой ажан.

— Дженабе-наиб, — рапортовал ажан офицеру, когда они вошли, — так около получаса тому назад, я вижу, какая-то личность стучится к ним в ворота. Но так как я издали уже рассмотрел, что это казак, то думаю, если один на один с ним встретиться, так мне, пожалуй, не сдобровать. Тогда я решил: пойду к ближайшему посту да возьму на помощь ажана. Но не прошел я и тысячи шагов, как слышу какая-то женщина кричит «караул». А я себе говорю, что я ведь сейчас вернусь. И нужно же быть такому делу: сколько я ни искал постового, нет его! Думаю, наверное, здесь, на улице, спит, или в дом куда-нибудь зашел поблизости, отдохнуть часок-другой. Тут как раз, господин наиб, изволите идти, и мы, значит, сюда пришли....

— Ну, ладно, — прервал наиб, — надо узнать, что тут случилось.

И оба двинулись к спальне, двери которой были открыты настежь. Но вдруг офицер покачнулся. Он чуть не упал. Нога его наткнулась на чье-то тело.

— О, здесь даже убийство! — сказал офицер.

Но нагнувшись, он увидел женщину, лежащую в обмороке. Нагнулся и ажан и тотчас узнал в ней Нахид-ханум. Они внимательно ощупали ее и, не обнаружив на ее теле никаких признаков насилия, побрызгали ей в лицо водой из хоуза и потерли ей виски и плечи. Нахид-ханум открыла глаза.

— Где я? Что случилось? Куда он ушел?

Взгляд ее заметил наконец офицера.

— Забрали вы его? Нет?

Офицер ответил:

— Мы пока еще никого не забрали, но, конечно, преступник от нас не уйдет. А пока вставай. Пойдем, расскажешь нам, что произошло...

Глава четырнадцатая

УТРОМ

Было семь часов утра, когда Ферох проснулся. У изголовья его сидела старушка-няня и весело улыбалась. Увидев, что он уже не спит, няня сказала:

— Поздравляю, сыночек, у тебя вкус ничего, хороший.

Рассмеявшись над ее простотой, внушившей ей, что Эфет возлюбленная Фероха или просто его милая, Ферох спросил, как себя чувствует Эфет.

— Да, ничего, вчера спокойненько заснула, а сейчас уже проснулась, только еще с постели не встала.

Через несколько минут Ферох, попросив разрешения войти, сидел возле Эфет и говорил:

— Уважаемая ханум! Я по вашему лицу вижу, что вы не из тех, кто сознательно предается разврату, что вы не по своей воле попали в этот дом, а вас, наверное, обманом завлекла туда какая-нибудь женщина, или толкнуло на этот путь поведение мужа; что у вас, может быть, есть отец и мать и что вы хотите вернуться домой. Расскажите мне, если можно, обо всем, что с вами случилось. Если вам неудобно называть ваших родителей — не называйте. А когда заживет рана, поезжайте к ним и можете ничего о них не сообщать.

Прошло уже много месяцев, как бедная Эфет слышала только грубости и ругательства и не встречала ничего, кроме жестокости. И ласковые слова Фероха и его чарующий голос поразили и покорили ее.

Как, в сущности, могла она верить Фероху, таким странным образом спасшему ее из этого дома? Ведь столько раз уже она ошибалась! И на этот раз у нее были сомнения: «А что, если и этот тоже, вроде Нахид-ханум, взяв меня из одного места и перенеся в другое, в конце концов, даст мне только новых мужчин, с которыми я должна буду спать?».

Но когда она увидела, что ей никто ничем не угрожает, когда она поняла, что в этом доме нет даже запаха позора и разврата, когда увидела возле своей постели милое лицо старушки-няньки, которая тихонько ее будила, когда, наконец, услышала голос Фероха, действовавший на нее с какой-то магической силой, — она почувствовала невыразимое облегчение.

— Мне тоже кажется, — сказала она Фероху, — что вы не из тех людей, с какими мне приходилось иметь дело все это время. Повесть моя длинная, но, если вы хотите и у вас есть время слушать, я расскажу вам о себе.

И Эфет рассказала Фероху всю свою историю.

Читатели не забыли этой печальной повести и потому поймут, что делалось с Ферохом.. когда он слушал рассказ Эфет. Рассказ этот поверг его в такое волнение, что он едва мог слушать. Он ежеминутно вскакивал и уже направлялся к двери, готовый лететь и немедленно расправиться с этими отвратительными негодяями. Но, удерживаясь, он говорил себе: «Нет, нет, надо выслушать до конца, узнать, что было дальше».