Мистер убийца - Дин Кунц

Заправочная станция. Бензин. Мужской туалет. Плитки шоколада. Две банки холодной колы.

Диспетчер слишком любезен. Слишком разговорчив. Не спешит отсчитать сдачу. Маленькие поросячьи глаза. Толстые щеки. Он ненавидит его. Заткнись, заткнись, заткнись.

Убить бы его. Снести бы ему башку. Было бы хорошо. Но не стоит рисковать. Кругом слишком много народа.

Опять в дороге; Вновь на запад. Восемьдесят миль в час. Шоколад и кока-кола. Пустынные равнины. Горы песка, сланец. Вулканическая порода. Многорукие деревья Джошуа стоят на страже.

Как пилигрим спешит к святым местам, лемминг – к морю, комета – к своей извечной траектории, так он – стремится на запад, пытаясь опередить ищущее океан солнце.

У Марти пять пистолетов. Он не был ни охотником, ни коллекционером. Он не стрелял ни по тарелкам, ни по мишени ради своего удовольствия. Не в пример некоторым, он вооружился не из страха или боязни какого-либо социального катаклизма, хотя иногда он повсюду замечал его признаки. Он даже не мог сказать, что любит оружие, но он признавал его необходимость в этом тревожном мире.

Он покупал оружие для исследовательских целей. Как автор детективных романов, пишущий о полицейских и убийцах, он веровал в то, что должен знать, о чем пишет. И так как оружие не было его хобби, и время на исследовательские цели тоже было ограничено, небольшие погрешности были иногда неизбежны, но ему было комфортнее писать об оружии, из которого он стрелял.

На столике рядом со своей кроватью он держал незаряженный револьвер и коробку с патронами. "Корт" тридцать восьмого калибра был револьвером ручной работы высочайшего качества, произведенным в Германии. Он научился пользоваться им, когда писал свой роман "Сумерки", и оставил для защиты дома.

Несколько раз они с Пейдж возили девочек на закрытое стрельбище понаблюдать за стрельбой по мишеням, исподволь прививая им глубокое уважение к револьверу. Когда Шарлотта и Эмили вырастут, он научит их пользоваться оружием, правда не таким мощным, как "корт". Несчастные случаи, связанные с использованием огнестрельного оружия, происходят, по сути дела, из-за неумения им пользоваться. В Швейцарии, например, где каждый мужчина обязан иметь оружие для защиты страны в случае грозящей ей опасности, инструктаж проводится повсеместно, и поэтому несчастные случаи там крайне редки.

Он вытащил револьвер из ящика прикроватной тумбы, зарядил его и отнес в гараж, где положил, на всякий случай, в перчаточное отделение своей второй машины, зеленого "форда-тауруса". В углу гаража стоял металлический ящик, в котором в специальных футлярах лежали винтовка "моссберг", дробовик "кольт М16" и два пистолета – "беретта" девяносто второй модели и "смит-уэссон 5904". Там же лежали коробки с патронами всех нужных калибров. Он распаковал все оружие, которое было предварительно вычищено и смазано, и зарядил его.

"Беретту" он отнес на кухню и положил в верхний ящик кухонного стола рядом с плитой. Девочки не должны успеть наткнуться на него, прежде чем он созовет семейную конференцию для того, чтобы объяснить причину принятых им чрезвычайных мер предосторожности. Если он сумеет объяснить.

Дробовик Марти положил на верхнюю полку стенного шкафа в прихожей, "смит-уэссон" – в ящик письменного стола в своем кабинете, а "моссберг" – под кровать в своей спальне. Его не покидало чувство тревоги за свое душевное состояние: ведь не исключено, что он вооружался против несуществующей угрозы.

Учитывая его семиминутную отключку в субботу, эта его возня с оружием была смешным и ненужным делом.

У него нет доказательств надвигающейся опасности. Он действовал чисто интуитивно, как солдатик-муравей бездумно строит свои укрепления. С ним никогда раньше этого не случалось. Он по своей природе был мыслителем, теоретиком, но никак не практиком, не человеком действия. Но сейчас его захлестнул поток инстинктивного ответного действия.

Когда он прятал ружье под кровать, другое событие отвлекло его мысли о душевном здоровье. К нему вернулась гнетущая атмосфера кошмарного сна, чувство надвигающегося на него с огромной скоростью чего-то тяжелого. Воздух давил на него своей тяжестью. Было почти так же жутко, как в ночном кошмарном сне. И становилось еще хуже.

"Господи, помоги мне", думал он. И не был уверен, от чего он просит защиты: от некоего неизвестного врага или от темных импульсов, таящихся в нем самом.

"Мне необходимо…"

Пыльная круговерть в пустыне. Он мчится по шоссе быстрее других. Мимо легковых машин и грузовиков. Пейзаж в дымке. Разбросанные то тут, то там города.

Быстрее. Быстрее. Будто его засасывает в черную дыру.

Мимо Викторвилля.

Мимо Яблочной долины.

Через Кайонский перевал на высоте четырех тысяч двухсот футов над уровнем моря.

Потом он спускается. Мимо Сан-Бернардино.

Риверсайд. Карона.

Через горы Санта-Ана.

Южнее. Магистраль Коста-Меса.

Город Орандж. Мастин. Лабиринты предместий Южной Калифорнии.

Невероятной силы магнетизм все гонит и гонит его на запад.

Это даже больше, чем магнетизм. Это гравитация. Притяжение. Вниз, в водоворот черной дыры.

Поворот на магистраль Санта-Ана.

Сухость во рту. Горький металлический привкус. Бешено колотится сердце и пульсирует кровь в висках.

"Мне необходимо быть кем-то".

Скорее.

Позади Ирвин, Лагуна-Хиллз, Эль-Торо.

В самое сердце тайны.

"…необходимо… необходимо… необходимо… необходимо… необходимо…". Мишн-Виэйо. Вот оно. Здесь.

Он съезжает с магистрали.

Ищет магнит. Загадочную притягательную силу.

Весь этот путь из Канзас-Сити он проделывает в поисках неизвестного. С целью узнать свое непостижимое, удивительное будущее. Дом. Признание. Смысл жизни.

Здесь поворот налево, еще два квартала, поворот направо. Незнакомые улицы. Однако для того, чтобы сориентироваться, ему достаточно лишь отдаться силе, которая движет и управляет им.

Дома в средиземноморском стиле. Аккуратно подстриженные лужайки. Тени от пальм на бледно-желтой штукатурке стен. Здесь. Вот тот дом. В глубине.

На обочину. Остановка.

Дом как дом. Как все остальные. Но кто внутри? Здесь что-то такое, что он впервые почувствовал в далеком теперь Канзасе. То, что притягивает его. Нечто.

– Приманка.

Внутри, в доме. Ждет его.

Из его груди вырывается победный клич. Только звук. Без слов. Чувство облегчения. Не нужно больше искать судьбу. И хотя он пока не знает, какая она, он уверен, что нашел ее. Киллер расслабляется, потные руки соскальзывают с руля. Он доволен, что долгому путешествию пришел конец.

Он, обуреваемый любопытством, взволнован сильнее обычного. Но стальная хватка принуждения ослаблена, и он не торопится. Биение сердца становится нормальным. Прекращается звон в ушах, дыхание становится глубоким и ровным. За рекордно короткий отрезок времени он становится, во всяком случае внешне, таким же спокойным и собранным, как в особняке в Канзас-Сити, где он благоговейно и с радостью наблюдал за милыми подробностями смерти мужчины и женщины в их огромной георгианской кровати.