Черновая работа - Анатолий Гончар

— Не перебивай! — зло одернул его не закончивший говорить Вольф. Краузе знал несколько языков, но с чеченцами предпочитал говорить на русском. — Поставить нужно только один заряд, но так, чтобы ни один русский сапёр не смог его обнаружить. Ты понял меня? — Рустам, веселость которого как бы сама собой сошла на нет, согласно кивнул. — Время прохода колонны — двенадцать десять — тринадцать тридцать. Место засады выберешь сам. Возьмёшь троих. Арабов не бери. Можешь взять англичанина. Впрочем, кого брать, тоже решай сам. Момент подрыва должен быть обязательно заснят на видео. И чтобы никаких проколов? Если хочешь чего уточнить — уточняй.

— Прости, уважаемый, но к чему нам привязываться именно к этому БТРу? — у Вольфа было не принято задавать лишние, как он говорил, пустые, вопросы, но на этот раз Рустам не сдержался.

Краузе лишь косо покосился на спросившего и, ничего не ответив, уставился во вновь разложенную на коленях карту. Рустам пожал плечами и счёл за лучшее скрыться в темноте подземного помещения.

Через два часа четыре одетые в маскхалаты боевика, покинув базу, направились на выполнение задания. У каждого за плечами висели небольшие зеленые и практически пустые рюкзаки. В них не было ничего, кроме пакетиков с «Роллтоном», стаканчиков с картофелем быстрого приготовления и тюбиками майонеза. В разгрузках по шесть — семь магазинов, в кармашках одна-две гранаты. У Рустама в специально нашитом патронташе — две самодельных сделанных из ВОГ -17 гранатки. У каждого на поясе — фляжки с водой. Автоматы пять сорок пять через ремень на груди. Все необходимое для подрыва: взрывчатку, дистанционный блок управления, инструменты для закладывания фугаса боевики должны взять в тайнике. Патронов ни много, ни мало. Рустам не собирается вести длительный бой, он вообще не собирается в него вступать. Его учили многие, многое он постиг сам, и главное, что он впитал в себя с кровью и потом: моджахед должен быть мобилен, легок и неуловим, в этом его сила. Действия моджахеда — удар осы, укол копья с последующим отступлением в безопасную зону. Русские — это собаки, сидящие на цепи. Инструкции и приказы сдерживают их гнев и не дают воспользоваться своей яростью и силой. Короткий поводок инструкций только на руку зелёному знамени моджахедов. Зелёному знамени… Рустам уже давно забыл, как оно выглядит, это зелёное знамя. Когда-то, может быть, он и хотел бороться за свободу своего народа, но время вносит свои коррективы. Сегодня зелёное знамя слегка поменяло свой цвет, сегодня оно полиняло, приняв цвет американского доллара. Рустам любил доллары. Доллары давали всё: власть, свободу, всё. Мечта о свободной Ичкерии ушла в прошлое. Рустам мечтал накопить ещё немного денег и уехать в Москву. Москва стала его навязчивой идеей. Многие его друзья грезили этим городом. Городом, в котором деньги были всемогущи. Городом, где чеченцы могут быть хозяевами, где есть красивая жизнь, где русские женщины готовы исполнить любую прихоть горячего кавказского парня, где… — Рустам даже не мог высказать словами то, что так полонило его душу.

Когда маленький отряд Рустама исчез из виду, Вольф свернул карту, сунул её в карман гортековской куртки и посмотрел на часы. Ещё одна отправленная четверо суток назад группа боевиков опаздывала к назначенному времени. Впрочем, время для боевиков не имело слишком важного значения. Даже выполнение задачи, если она не являлась принципиальной, не было главным. Главным считалась скрытность передвижения и сохранность людей. И это притом, что никому бы и в голову не пришло обвинить командира в гибели моджахеда. Каждый мусульманин, становясь воином Аллаха, готов пожертвовать своей жизнью. Аллах всегда рад принять своего воина. Так что Краузе не слишком волновался их долгой задержкой, но всё же в глубине души зрело нехорошее предчувствие. Поэтому, когда от наблюдателей с северного склона хребта пришло известие, что они возвращаются, Вольф облегченно вздохнул и, развалившись на коврике, погрузился в свои мысли…

Они вышли к намеченному рубежу глубокой ночью. Висевшая высоко в небе почти полная, но уже начавшая убывать, луна, больше мешала, чем способствовала задуманному Рустамом делу. Но мыслей отступить не было. Рустам привык к риску. К тому же, в то, что кто-то может оказаться на этом же пустынном участке дороги в это же время, верилось с трудом. Рустам вывел свою немногочисленную группу к дороге и, приказав залечь, некоторое время посвятил наблюдениям. Убедившись в том, что ничего подозрительного поблизости нет, он оставил одного из боевиков на месте, а с остальными двинулся дальше. К этому времени набежавшие на небо облака затянули луну густым покрывалом. Стало значительно темнее.

— Англичанин, ты идёшь вправо. Метров через пятьсот, за поворотом, остановишься. Тебе будет видно идущую сюда машину километра за два, — Рустам хорошо знал эту местность, — а ты, Ваха, влево. Поднимешься на сопку. У тебя там вид километров на пять. Смотри только не усни. Свои позывные вы знаете. Кодовые фразы, надеюсь, тоже не забыли? Леча, остаёшься со мной! — боевики промолчали, из чего Рустам совершенно справедливо заключил, что кодовые фразы они помнят. Пару минут спустя боевики исчезли из виду, растворившись в темноте ночи. Рустам и Леча устремились к дороге. Стараясь не замочить ноги, перешли обмелевшую Хунхулау. Галька под ногами, несмотря на все старания, скрипела при каждом шаге. Но Рустам не обращал на это внимания, он был уверен: кроме них здесь никого нет. Подойдя к насыпи, они остановились и залегли. Выждав некоторое время, Рустам неторопливо, с оглядкой взошел на дорожную насыпь. Воровато оглядываясь по сторонам, темной тенью скользнул на середину дороги, и быстро найдя подходящее для закладки фугаса место, опустился на корточки и снял тяжёлый рюкзак.

Взрывчатку Рустам всегда закладывал собственноручно. Сперва он долго выгребал щебёнку, затем вынул из рюкзака и уложил в образовавшуюся яму три фугасных снаряда, вставил в них детонаторы и, подключив к плате дистанционного управления, вставил в неё батарейки. Теперь осталось уложить небольшую пластину платы на дно и аккуратно засыпать щебёнкой.

— Горец — один Горцу — два, камень скатился с горы, — кодовая фраза, прозвучавшая в динамике вложенной в карман разгрузки рации, заставила Рустама ускорить свои движения.

— Понял, — прижав плату к одному из снарядов и обложив её со всех сторон довольно крупными камнями, Рустам принялся поспешно закидывать в яму вынутую из неё щебёнку. Он спешил. Кодовая фраза, сказанная англичанином, означала, что сюда движется какая-то машина. На то, чтобы засыпать яму и уйти прочь, у него оставалось не более двух минут. Как назло, в щебёнке оказалось что-то острое, и распоров перчатку, оно укололо безымянный палец. Зашипев от боли, Рустам зло сплюнул и ещё с большим остервенением принялся сгребать в яму разбросанные по асфальту камешки. Закончить своё дело ему удалось в тот момент, когда по верхушкам растущих на обочине деревьев из-за поворота замелькали отблески фар. Рустам в три прыжка перебежал асфальтовую полосу, затем скатился с насыпи и, юркнув под росший там маленький куст, сжался в комок и застыл в полной неподвижности. Спустя считанные мгновенья, прямо у него над головой, урча мотором, промчался тяжело-груженный «Урал». Рустам посмотрел ему вслед и невольно усмехнулся: по «демократической Чечне» рассекать на «Урале» ночью могли себе позволить только либо чересчур отчаянные парни, либо полные идиоты. Второе, по твёрдому убеждению лежавшего под дорогой боевика, случалось чаще…

Фирма «Гортекс» выпускает неплохую одежду — в этом Рустам в очередной раз убедился, когда утренняя прохлада посеребрила растущие на опушке травы. Он лежал на расстеленном коврике и с ленцой поглядывал на бегущую вдоль русла реки дорогу. До подхода обозначенной колонны оставалась куча времени. Оставив рацию включенной, Рустам улегся поудобнее, обломил нависавшую над лицом веточку и, закрыв глаза, попытался заснуть. Проспать он не опасался. Биологические часы ещё ни разу его не подвели. Русских он не боялся — от дороги его отделяло широкое русло реки, с севера, юга и востока выставленные в охранение помощники. В зарослях орешника его пятнистую одежду практически не различишь, а если что непредвиденное — радиостанция под рукой, автомат под боком. С именем Аллаха на устах… — не успев закончить начатую мысль, Рустам уснул.

Снилось ему, как ни странно, не война, не жаркое упоение боя, а детство, пионерский лагерь, шум ребячьих голосов, русский мальчишка, с которым он дружил. Странно, но тогда в его сердце не было ни озлобленности, ни вражды, не чувствовал он и усердно раздуваемого сейчас желания жить в обособленном государстве. Всё было по-другому, всё воспринималось не так, как сейчас. И что было правильнее, он не знал…