Налётчики - Григорий Андреевич Кроних

Леонид согласился, потребовав билеты вперед. Один он сразу отнес главбухше, а второй оставил себе. На игру Клоков пришел за сорок минут до начала и полчаса провел в нервном разглядывании публики. И вот, словно по волшебству, в проходе появилась Оля, сверилась с билетом и села рядом с ним! Леня пару раз осторожно покосился на соседку, вблизи она была так же прекрасна, и пахло от нее восхитительно.

Началась игра, Клоков смеялся вместе с залом, но больше внимания обращал на реакцию соседки. Маслодоев вовсю старался в скетче про Антонию и Клеопатра, где он играл даму, затем посещал центр недвижимости “Голгофа” и показывал самоубийство с помощью бумеранга. Когда объявили конкурс вопросов из зала, Леонид был готов и первым занял место у стоявшего рядом микрофона.

— Здравствуйте! У меня вопрос к команде хозяев: одно женские движение на Западе борется за свои права под лозунгом “Писсуары для феминисток!”. Ваша команда исключительно мужская, у нее есть лозунг?

Маслодоевские коллеги поморщили лбы и ответили:

— Лозунг есть: "Кто не с нами, тот феминист!"

Зал грохнул и зааплодировал, а раскрасневшийся Клоков вернулся на место и заметил обращенный на него взгляд.

— Мне ужасно понравилось, вы задали очень смешной вопрос! — выпалила соседка. — Вы, наверное, и сами в КВН играете?

— Уже нет, — почти честно сказал Леонид. Ведь, формально говоря, он свою первую и последнюю роль уже отыграл. — Чувство юмора изменило мне с чувством меры, пришлось развестись. Так что я, скорее, зритель.

Соседка опять рассмеялась и, что самое поразительное, даже не пыталась смотреть на сцену.

— Вы очень смешной, — сказала она с удивлением. — Меня зовут Оля, а вас?

— Леонид. Можно Леня.

— Очень приятно, Леонид.

— А мне вдвойне, — опять зарумянился Клоков, но постарался держаться солиднее, раз он вдруг оказался зубром кэвээновской сцены. — Привет в России, как говориться, больше чем привет.

— Это тоже вы придумали?

— Честно говоря, не помню кто, — объективно сказал Леня. — Дело ведь не в авторстве, а в том, чтобы вспомнить анекдот к месту.

— Точно! — Оля была в восторге. — Я сама вечно забываю анекдоты и страшно злюсь, когда они вспоминаются после подходящей ситуации. Уж лучше бы совсем не вспоминались!

— Память, как второе дыхание, может прийти, а может и отстать от первого вплоть до времени клинической смерти! — Леонид в соответствии с ожиданиями собеседницы вдруг стал остроумным.

Девушка захлопала в ладоши, так, что окружающие на нее зашикали — слушать мешаешь! Ольга приложила пальчик к губам.

— Давайте договорим в антракте.

— Ага, в буфете, — согласно кивнул Клочков, — и деньги обналичим, и яйца обомлетим…

Откуда у него выскакивали эти фразы, Леонид и сам не понимал — то ли из книжки недавно прочитанной, то ли, действительно, из КВНа. В любом случае, он был признателен анонимному подсказчику и молился только об одном: чтобы невидимый суфлер его не подвел сегодняшним вечером. Слишком важный это для него вечер.

В антракте они действительно дошли до буфета, но оголодавшие студенты собрались в такие очереди, как будто вели свой род от саранчи. Леня с трудом раздобыл два стакана апельсинового сока, и они мило проболтали до третьего звонка. Оля держалась просто, смеялась весело, искренне, и от этого Леонид испытывал незнакомое, легкое, радостное чувство — вдохновение и потому любил Олю еще больше.

После первого у них было еще три свидания: ресторан, зоопарк, театр. Леонид, словно наркоман, не мог обойтись без олиной улыбки, блеска глаз, но вызывать их должен был именно он. Если они шли в ресторан, то Леня знал, что “крошки — это опилки хлебного дерева” и что “еде все возрасты покорны”. Если в театр, то: “уж Герман близится, а полночи все нет”, если в зоопарк — “от львиного рыка не спал весь район, и льва, по просьбе жителей, подвергли временной кастрации с хроническим исходом”…

А потом Ольга стала его избегать. То есть у нее всегда находились уважительные причины, чтобы отказаться от свидания, но Леонид сразу почувствовал неладное. У него случилось что-то вроде ломки, он не находил себе места, был попеременно то нервным, то задумчивым. В отчаянии Леня даже пытался поговорить с Макароновной. В своих чувствах он напрямую не признавался, а делал вид, что они с Ольгой давно знакомы. Макароновна его сразу заверила, что она на его стороне, но тут же посетовала, что никакого влияния на дочь не имеет, а Олечка больше всего увлечена учебой: “сегодняшняя молодежь, Леня, такая целеустремленная…”. При чем тут учеба? — не понимал Леонид. Что, он мешает ей учиться? Наоборот, он готов помочь. Леня, как ни старался, не понимал, почему они не могут встречаться и по-прежнему весело проводить время. Ведь он был таким, каким нравился Ольге: остроумным, веселым и находчивым. Что изменилось? Или она, действительно, очень занята? Леонид гадал, но никак не мог прийти к определенному выводу: в чем причина их разрыва? Все так хорошо начиналось, а потом… что-то изменилось, что-то произошло.

Неизвестность была хуже всего, Леонид даже напивался несколько раз, но толку от этого не было. Все невеселые мысли, изгнанные с вечера, возвращались по утрам да еще в компании с головной болью. Наконец он сдался, взял несколько дней отгулов и стал следить за Ольгой. Чувство стыда от подглядывания прошло быстро, а на его месте возникло ощущение странной близости. Леня теперь знал о девушке гораздо больше, чем раньше, знал ее привычки, расписание занятий в университете, любимую кафешку и сорт мороженого.

И вот однажды в этой кафешке за столик к Оле подсел какой-то незнакомый парень. Не просто подсел, но сначала поцеловал ее в губы, поцеловал уверенно, словно имел на это право. Да, похоже, имел, потому что Оля не только не была против, но сама к нему потянулась. Леня, как это увидел — прямо взмок от возмущения. Кто этот нахал? Откуда взялся? Оля никогда о нем не упоминала, значит, он появился недели три назад? Но зачем? Откуда? Почему? Леонид, оглушенный потоком вопросов, замер у стеклянных дверей кафешки. В этот момент Ольга оглянулась и заметила Клокова. Леонид решительным жестом распахнул дверь и направился прямо к их столику.

— Здравствуй, Оля.

— Привет.

— Как поживаешь?

— Нормально. Что ты тут делаешь?

— Значит нормально? Не скучно, значит?

— Ты откуда взялся? Ты за мной следишь?

— Кофе зашел попить. Тут кофе всем подают или только избранным?

— Послушай, не надо напрягаться, — встрял незнакомец. — Хочешь что-то сказать — скажи спокойно. И сядь, не отсвечивай.

— А ты, Оля, не хочешь меня пригласить? — поинтересовался Клоков,